Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

Елен спокойно уселась в тень и начала чистить свои перышки и клювик, ей в этом пригодился наш общий гребешок и осколок зеркала, в который мы все брились. Все это богатство принес ей верный пес Джимми, который уселся рядом с ней и начал преданно смотреть ей в глаза, при этом периодически помахивая хвостом. Сегодня, видимо, они решили поменяться ролями, правда, Джимми смотрелся куда более жалостливее, чем Елен вчера. Для полноты картины ему не хватало только коробочки с бигуди, которые бы он клал в мисочку с горячей водой и подавал затем по одному своей хозяйке. Прояви он вчера таким образом свои чувства, утренний расклад мог бы быть немного иным — нет ничего хуже отвергнутой женщины, у которой приходится просить что-либо взаймы, хотя бы даже и ответного чувства. Но я думаю, что даже ответь вчера Джим на призывы Елен, ее поведение сегодня мало бы чем отличалось — травма у Джимми была бы сильнее, а в остальном было бы то же самое. Женщина всегда выберет себе более сильного самца — это природа. В нашу эру не надо бегать за мамонтами, поэтому мужская сила зачастую измеряется деньгами. А когда на кону стоит вагон с алмазами, то тут не до шуток с чувствами, тут все уже серьезно, и вчерашние флюиды и сегодняшние заискивания никак не могут на них повлиять.

Джим иногда меня спрашивал, как молодые и красивые часто выходят замуж за старых, но богатых, за что их можно любить? Они же притворяются все! Я всегда отвечал, что ничуть — их чувства очень искренни, они очень любят своих мужей, у них очень длинный перечень достоинств: деньги, машины, дома, драгоценности, яхты — там много есть, за что любить своих суженых! Ну и что, что старый и некрасивый, зато они обычно интересные люди, пусть не все, пусть в основном это старые пердуны и мудаки, но все же. Ведь папу своего ты тоже любишь, а ведь он тоже далеко не молод, не особо красив и совсем не интересен. А эти чем хуже? Заботятся лучше любого папы! А пять минут в неделю можно и потолок поразглядывать, тем более что для таких мужей часто более важен внешний статус, а не какие-то другие, пододеяльные отношения. Есть, конечно, в горькой женской судьбе и запасной вариант, когда из трех необходимых условий: богатый, красивый, мужчина — первые два как-то не вытанцовываются и остается только последнее — просто мужчина, то берут и его. Пусть не прынц, зато мое! А слово «мое» в женском словаре идет впереди всех других слов, и даже аиста с арбузом. Но в сегодняшнем пасьянсе Елен Джим был совсем не тот вариант, поэтому она делала вид, что изо всех сил занята своими роскошными волосами, вовсе не замечая большей частью уже подтаявшего снеговичка по прозвищу Джимми-простачок. Потом ей все-таки это надоело, она отложила в сторону предметы гигиены каменного века, сложила руки перед собой, повернула свою милую головку к Джиму, улыбнулась и начала играть в любимую женскую игру: «Делай из этого дурака что хочешь»: веревки с разнообразными узорами плетения, животных разной степени дрессировки и преданности, домашнюю утварь различных областей применения, ну и наконец, тряпки разной степени загрязнения. Джим при виде таких резких изменений в поведении Елен засверкал всеми бликами на капоте, ну а я испытал очередную порцию разочарования, как во всем женском поле, так и в отдельном, рассматриваемом тут экземпляре.

Я понимал, что жить как минимум ближайшую неделю нам придется вместе — на большее Джеббса не хватит, железная дорога это долго, а терпение у него слишком короткое, так что вскоре он заявится хоть на верблюдах и освободит меня от муки охранять годовое ВВП этого государства, но смотреть, как моего лучшего друга все это время будут методично превращать в овощ, я не собирался. Поэтому я пошел в наступление, а точнее поковылял.

— Эй, дамочка! Вы можете сколько угодно выписывать ваши авансы, но сегодня утром вы достаточно ясно себя показали, и поэтому попрошу не пудрить голову моему приятелю, а вашу маску милой дурочки можете спрятать до…

— Джимми, почему Билли такой злой на меня сегодня? — Елен надула губки, подсела ближе к Джиму, взяла его под руку, и я понял, что противник уже в окопах, а я иду по заминированному и пристрелянному пути. — Вчера он был совсем не такой! Трогал меня за коленки и весь вечер прижимался, — и Елен сделала такое невинное лицо, что по сравнению с ней Артемиду можно было считать просто уличной девкой.

Джимми вопросительно посмотрел на подошедшего Билла, то есть на меня. И подошедший Билл, то есть я, окончательно понял, что Билл и я остались на этой планете совершенно одни. И пить им теперь вдвоем одним в одном человеке до скончания их безрадостных дней. Я уже явственно видел эту картинку: лунная африканская ночь над нашим лагерем, Джимми несмело и неумело, как все истинные девственники, пристает к Елен, та, как все настоящие погремушки, петляет кругами по подстилке не хуже любой принцессы, а я на другом конце полянки сижу попеременно на разных концах одного ящика и разрываю себе мозг беседами самим с собой.

— Это правда? — спросил Джим, и я перенесся из ночи и маразма в день и похмелье.

— Конечно! Правда, не очень удачно выходило, потому что она весь вечер пялилась только на тебя и меня это ужасно бесило, — я понял что сказал не совсем то, что собирался ответить, ну да ладно.

— Это правда? — теперь Джим интересовался у Елен.

— Совершеннейшая, — она в ответ так блеснула изо рта чем-то белым, оттененным чем-то красным, что у меня начал сводить снизу живот.

— Но ты все равно уедешь с Джеббсом, когда он вернется? — вопрос был поистине на миллион долларов!

— Конечно же, что мне здесь ловить? Или ты предлагаешь дать этой рыжей суке присосаться к такой бездонной бочке с деньгами одной?

— Ок. То есть у нас с тобой есть примерно три недели? — Джимми на глазах становился миллионером за его вопросы.

— Ну, наверное, — не совсем уверенно ответила Елен и совсем другими глазами посмотрела на Джима.

И я понял, что все в порядке, и в нашей сегодняшней троице самым умным по-прежнему остается Джимми.

Если у читателей этой (с трудом поворачивается язык) книги возникло ощущение, что Джим Гаррисон святой и никчема, то это не совсем верное впечатление. Просто ему были важны совсем другие вещи, нежели остальному человечеству. Какие? Этого я и сам разобрать толком не мог — кто их там, святых, разберет.

Дни зашлепали незаметно. Мы жили втроем, точнее они вдвоем и я. Все быстро к этому привыкли, как будто такая кривая система мира существовала с начала веков. Джим со своей Еленой Прекрасной мурлыкали целыми днями, я немного занимался по хозяйству, Елен иногда по кухне, Джим в это время думал — короче, идеальная семья, прямо вырезай и клей в альбомчик или снимай в рекламе зубной пасты для шведского ТВ. Правда, общество женщины пошло нам на пользу: у нас появилась хоть какая-то одежда, мы стали чаще бриться, кое-кто снова начал чистить зубы.