Олег Сенцов - Купите книгу — она смешная

Да… не нужно быть жадным — это я от шахматного риса к моему полю. И желания лучше иметь компактные — это я уже от поля к Джеббсовому вагону. Пока я развлекал себя старинными байками и современными выводами, женщины-андроиды, бросив и разбив в сердцах так и не найденное зеркальце, уже оценили ситуацию и принялись делить добычу, споря, кто же все-таки из них двух давал-не давал что-то сегодня ночью Джеббсу и посему имеет законное право променять свою совесть и свободу на половину вагона с дорогими стекляшками. Джеббс предложил им не ссориться, а попробовать провести ряд экспериментов, в ходе которых он, возможно, и сможет вспомнить, ну или хотя бы определить свою избранницу. Хотя даже мельком взглянув на его кошачью ухмылку, можно было догадаться, что следующим его предложением будет жить пока втроем — местными обычаями это не запрещалось, а еще примерно через неделю, когда он перетащит свой драгоценный, в прямом смысле этого слова, груз поближе к транспортным магистралям, прозвучит его последняя фраза, которую услышат эти дамочки: «Я схожу за билетами, а вы пока посторожите свой багаж. Вам взять места у окошка?» Но теперь меня это мало волновало. Мои чувства к Елен брызнули резко и с пеной, как жидкость из омывателя стекол в автомобиле — черт побери, а все-таки у нее ангельское личико, — но теперь щетки дворника протерли мой затуманенный взгляд и я могу смотреть на нее спокойно через чистое окно, видя все как есть, в том числе и грязь по его краям. А все ее вчерашние пострелялки глазками в Джима сегодня не имели ничего общего с циничным и цепким взглядом, кидающим свой прицел то на Джеббса, то на его вагон. Но ее можно понять, во-первых, она женщина и ей на роду написано всю жизнь только тем и заниматься, что устраивать и обустраивать свою судьбу. Во-вторых, вагон с бриллиантами кого хочешь собьет с пути истинного — не знаю, как вел бы я себя сам, если бы вчера Эльза, например, загадала бы себе пароход с долларами, а сегодня он швартовался бы к нашему лагерю. Очень может быть, что я дрался бы с Джеббсом на веслах, кто первым понесет ее на руках к трапу!

А тем временем Джеббс уже начал озвучивать свои соображения по этому поводу, и две женские головки, повернутые к нему, замерли в ожидании, так что было слышно, как внутри их очень-очень быстро щелкают счетные машинки. Меня снова начало подташнивать, и я отошел в первые ряды свои посевов, нагнулся и начал их удобрять. Ко мне подошел Джим, чувствовал он себя тоже паршиво, потому что, несмотря на свою святую сущность и судьбу вундеркинда, он иногда выпивал со мной, а похмелье — оно не выбирает, святой ты или не святой, оно приходит ко всем, кто не умеет себя вовремя сдерживать. Так, секундочку, извините…

— И что ты собираешься делать со своим богатством? — Джим мог иногда так поддержать, что жить совсем не хотелось. А хотелось только его ударить, а этого я сделать пока никак не мог.

— Ничего! — я закончил свои дела и начал отплевываться, — Я просто буду смотреть, как Джеббс вместе с монашками толкают по пустыне свой вагон счастья, и буду при этом посыпать себе голову засушенным канабисом, а потом покончу с собой, обкурившись в тряпки. Ты будешь скручивать для меня новые папироски? Меня, наверное, после этого внесут в Книгу рекордов Гиннесса. Дважды и посмертно! Самое идиотское желание на свете и точно такое же самоубийство! — но слишком долго горевать я не привык, а как говорится, нет ничего лучше, чем отвлечься от своих проблем, переключившись на чужие: — Хей, Джеббс, а как ты собираешься доставлять свое богатство в мир или хотя бы до ближайшего ломбарда?

Джеббс привычно стрельнул взглядом в небо и выдал такое, что кто-то там наверху подавился утренним кофе с крендельком:

— Я построю железную дорогу!

— Началось… — протянул я.

Хотя мне уже представлялась картина, как Джеббс впрягает в упряжку к вагону тысячу рабов и вместе с монашками, одетыми в нацистко-садисткий латекс, кнутами заставляет его тащить. Знаете, такая длинная вереница согнутых полуголых людей-спин, запряженных попарно, а в голове упряжки как всегда мы с Джимми!

— Как-то слабовато — железная дорога! — я продолжил задирать Джеббса, но на всякий случай не стал озвучивать свои фантазии. — Может, создашь организацию по борьбе с голодом, ну или с торговлей людьми. Нагонишь тысяч сто волонтеров, пусть встанут в цепочку — отсюда до Порта — и пусть передают из рук в руки символические камешки мира. За пару месяцев, я думаю, передадут весь вагон! — попробовал посмеяться, но получилось только покаркать.

— Нет. Каждый из них может прихватить на память по одному символическому камешку, и я останусь с носом, или с пустым вагоном, но все равно это будет больше, чем поле дури и голова, полная дурости! — Джеббс засмеялся своим обычным дурацким одиночным смехом.

Снаружи он был герой, аполлошечка, внутри же был — полное дерьмо в миксере, но смех выдавал его сущность. У меня уже давно развилась теория о том, что кем бы человек ни хотел казаться внешне, его смех всегда покажет всю сущность человека. Джеббс был отвратителен и смеялся он так же. Мне же всегда говорили, что я смеюсь по-идиотски, и теперь я начал понимать почему!

Мы разговаривали на расстоянии, почти кричали друг другу, стоя по разные стороны поляны и баррикады из ящиков. Резкий раскол, образовавшийся в нашей маленькой компании, обозначился теперь физически: Джеббс со своими девками и вагоном в центре, мы с Джимом на опушке конопляного леса, по-прежнему имея одни трусы и майку на двоих и рискуя остаться с таким богатством до конца своих горьких дней, если, конечно, не начать что-то немедленно предпринимать. И я начал.

— А все-таки как? — не знаю, зачем я спрашивал, видимо, просто хотел нарваться.

— Я уже ответил на твой вопрос, Билл Джонсон, — судя по ноткам в голосе моего теперь уже точно бывшего босса, я понял уже окончательно, что с белоснежной бригантины с красной надписью на носу «Djebbs» нас скидывают, как балласт, на этой якорной стоянке, временно принимая на борт двух женщин. Хотя это было даже не приметой, а скорее всего гарантией того, что пираты не только не закопают своих сокровищ, но и порубают друг друга еще на рейде.

Обида и накопленная злоба на себя, но больше на персонажей всех моих детских кошмаров, сосредоточенных в одном, не могу назвать это существо человеком — Джеббсе, толкнула меня вперед и я решил перетасовать колоду. Я сделал свой отчаянный шаг, затем второй, по пути подобрав доску потяжелее. Джеббс, в первую секунду немного дрогнувший, прищурил один глаз, вторым нашел кирку и взял ее и себя в руки. Дамочки за нарядами, сумочками, украшениями, вечеринками, машинами и курортами не замечали вообще ничего, а Джимми сказал: