Ирвин Шоу - Богач, бедняк

— Вопрос об этом пока не возникал, — сказал Рудольф. На самом деле такой вопрос возникал во время встречи его с Калдервудом, но окончательное решение не было принято. Ему ужасно не хотелось лгать, но если не лгать такому человеку, как Гаррисон, то нужно быть или святым, или круглым дураком.

— Корпорация «Д. К. Энтерпрайсиз» очень много значит для нашего города, — сказал Гаррисон, — благодаря, прежде всего, предпринимаемым вами усилиям. Я — человек, не склонный к лести, но мои читатели имеют право знать, что происходит за кулисами крупнейшей корпорации города.

Банальные, вроде безобидные слова, но в них чувствовалась скрытая угроза, и это, конечно, понимали и Гаррисон и Рудольф.

— Если что-нибудь на самом деле произойдет, то читатели вашей газеты узнают об этом в первую очередь, смею вас заверить.

Поднимаясь вместе с Гаррисоном по лестнице административного корпуса, Рудольф с большим сожалением почувствовал, что так приятно начавшееся утро стремительно менялось к худшему.

Недавно прибывший из Гарварда новый президент университета, моложавый, подвижный мужчина, Дорлэкер терпеть не мог выслушивать всякий вздор от членов попечительского совета. Их с Рудольфом связывали дружеские отношения, и Дорлэкер с женой часто приходили к нему домой. Дорлэкер откровенно говорил с Рудольфом обо всем, главным образом о том, как избавиться от большинства членов совета попечителей. Он не переваривал Гаррисона.

Заседание проходило как обычно. Председатель комитета по финансам сообщил, что, хотя пожертвования увеличиваются, расходы растут куда быстрее, и в этой связи порекомендовал повысить плату за обучение, а также ограничить число стипендий. Его предложение было отклонено и, по общему мнению, требовало дальнейшего изучения.

Членам совета напоминали, что крыло для университетской библиотеки будет сдано осенью, но, к сожалению, пока нет достойного названия. На прошлом совещании мистер Джордах предложил назвать его «Флигель Кеннеди» или, что еще лучше, присвоить имя президента всему зданию, которое сейчас называется просто «Мемориальная библиотека», и называть ее «Библиотека имени Кеннеди».

Гаррисон тут же выразил свой протест, мотивируя свою точку зрения тем, что президент был довольно противоречивой фигурой, что фактически он представлял интересы населения только одной половины страны, а университетский городок — это не место для проведения разделения по политическим мотивам. В результате голосования было принято такое решение — назвать новый флигель «Флигель Кеннеди», а для всего здания оставить прежнее название — «Мемориальная библиотека».

Потом выступил один из членов совета, которому пришлось припарковать свою машину довольно далеко от административного корпуса. Огорченный этим фактом, он заявил, что необходимо установить строгое правило, запрещающее студентам на время обучения в университете иметь собственные автомобили.

— Такую принудиловку никак не назовешь мудрым решением, — заметил Дорлэкер. — Может, лучше построить новую автостоянку?

Гаррисон выразил свое беспокойство по поводу опубликованной в студенческой газете статьи, призывающей к проведению демонстрации с требованием запретить испытания ядерного оружия. По его мнению, на редактора следует наложить дисциплинарное взыскание за попытку втянуть в политику студентов и за неуважение к правительству Соединенных Штатов. Дорлэкер сразу же ему возразил.

— Университет — не то место, где можно подавлять свободу слова, — заявил он. В результате голосования было принято решение редактора газеты за статью не наказывать.

— Наш совет, насколько я понимаю, — проворчал Гаррисон, — избегает выполнения возложенных на него обязанностей.

Рудольф был самым молодым членом совета попечителей и всегда высказывался осторожно, спокойно и с дифференцированным подходом к любой проблеме. Но из-за его дружбы с Дорлэкером, его умения добиваться пожертвований от бывших студентов и различных благотворительных фондов (он уговорил Калдервуда внести пятьдесят тысяч долларов на строительство нового крыла для библиотеки), его хорошей осведомленности о жизни города и его тесной связи с университетом он считался самым влиятельным членом совета, и он прекрасно знал об этом. То, что прежде он рассматривал как свое хобби, как своеобразный ускоритель для разрастания его эго, со временем превратилось в определяющий интерес в его жизни. Теперь он с большим удовольствием верховодил в совете, проталкивая один проект за другим, наступая на глотки таким твердолобым консерваторам, как Гаррисон. Новое крыло библиотеки, расширение учебных программ по социологии и международным отношениям, введение постоянной должности художника, дополнительные помещения для факультета искусствоведения, пожертвование двухнедельных сборов театра в его торговом центре факультету драматических искусств — все это его идеи. Прошло уже много лет, но он не забыл насмешливого фырканья Бойлана и был решительно настроен до своего ухода из совета сделать все, что в его силах, чтобы больше никто, даже такой человек, как Бойлан, не осмеливался называть университет в Уитби сельскохозяйственной школой.

Кроме того, он испытывал еще большее удовлетворение от возможности в конце каждого года уменьшать размер уплачиваемого налога за счет вычитания денежных затрат на поездки как по Соединенным Штатам, так и за границу; во всех местах, где он бывал, непременно посещал школы и университеты, считая такие визиты частью своих непосредственных обязанностей члена совета попечителей университета. Знания, полученные от Джонни Хита, позволяли ему обходить налоговую инспекцию и все это делать почти машинально. «Забавы богача» — так называл Джонни такие игры с налоговым управлением.

— Насколько вам всем известно, — говорил в это время Дорлэкер, — на нашем заседании нам предстоит обсудить кандидатов на вакантные должности на следующий учебный год. Есть одна вакансия — декан экономического факультета. Мы все внимательно проанализировали, посоветовались с преподавателями факультета и теперь представляем на ваше одобрение кандидатуру бывшего декана объединенных факультетов истории и экономики: человека, который последние годы работал в Европе и накопил там ценный опыт, — профессора Лоуренса Дентона.

Когда он произнес имя профессора, то, как бы случайно, повернулся к Рудольфу и едва заметно ему подмигнул. Рудольф переписывался со своим старым преподавателем и знал, что Дентон очень хочет вернуться в Америку. «Нет, он не годится на роль человека без родины, — писал Дентон Рудольфу, — он и его жена по-прежнему сильно скучают по дому и никак не могут преодолеть своей тоски». Рудольф все рассказал Дорлэкеру о Дентоне, и тот проявил интерес к судьбе преподавателя. Дентон во многом укрепил свои позиции и не тратил зря времени в Европе. Он написал книгу об экономике Германии, которая получила высокие отзывы специалистов.