Александр Саркисов - Система (сборник)

– Вася, ты такой занятой, у тебя время на баб бывает?

– Раз в неделю, как положено.

Дягилев и к этому вопросу подходил по-деловому. Любовниц он не заводил – не хотел привыкать, да и прошлый опыт подсказывал, что после месяца общения у подруги либо моль съедала шубу и нужно было покупать новую, либо серьезно заболевала мама и требовались дорогие лекарства. Вася предпочитал простую продажную любовь. Слез с нее, красавицы, заплатил и вычеркнул из жизни. Красота.

Он поинтересовался у олигарха:

– Ну а ты как?

– Да ну вас, мужики, у меня жена на двадцать лет моложе. Мне бы с ней справиться. Я даже на фитнес стал ходить.

– Ты, что там, хреном гири поднимаешь? – оживился Ершов.

– Нет, для общего тонуса. Ты-то сам небось не рекордсмен?

Коля расплылся в улыбке и добродушно захрюкал, видимо, давая понять, что у него все в порядке. На самом деле налево он не ходил, во-первых, потому что жил на пенсию, а во-вторых, у него банально не стоял. Жена ласково называла его прибор дохлым чижиком, но никогда – бесполезной вещью, понимая, что, например, его можно использовать в качестве отвеса на строительстве дачи.

Важную для пенсионеров тему прервал вызов домофона. Домработница доложила:

– К вам господин Пентус.

Троица одновременно заржала, корчась и притоптывая.

– Скажите, пускай пропустят, – сквозь смех пролепетал Морковин.

Минут через пять на кухне появился Пентус. Твидовый пиджак «Фергюс» из стопроцентной шотландской шерсти, белоснежная сорочка с шелковым шейным платком, коричневые брюки в клетку и английские туфли «Честер». Он выглядел солидно, как коллекционное ружье высокого разбора. Всем своим видом он старательно показывал, что не местный, и с сильным прибалтийским акцентом поприветствовал друзей:

– Рад встрече, господа! Извините за опоздание, но весь центр перекрыт. Там бегают с огнем в руках фекалоносцы, – оговорился он по Познеру.

– Присаживайся, что пить будешь?

Оглядев бар, Пентус сделал выбор:

– Пожалуй, ирландский односолодовый виски двенадцатилетней выдержки.

А вот этого Ершов уже вытерпеть не мог. Подавшись вперед и злобно сощурившись, он со скрытой угрозой прошипел:

– Ах ты, бархатная жопка – шелковые ушки. Пить будешь водку, как все! Шпрот рижский!

Пентус попробовал объяснить, что к Риге отношения не имеет, однако через пару минут он уже твердо усвоил, что Таллин и Рига – это один хрен, а конкретно ему лучше не выпендриваться.

Дягилев налил ему полный фужер водки, а Ершов, уставившись на него недобрым взглядом, негромко скомандовал:

– Пей, штрафная.

Пентус изображал несчастную Европу, насилуемую грубой Россией. Наверное, он вспоминал демократию, права человека и другие европейские ценности, но, как во всех спорах России и Европы, ему пришлось подчиниться. Пересилив себя, с трудом преодолевая рвотные позывы, Пентус опустошил фужер. Троица с интересом наблюдала за его реакцией. Несколько раз глубоко хватанув воздух, свернув шейный платок набок, он как бы сдулся и, неестественно тараща глаза, уже без всякого акцента затянул:

– Раскинулось море широко…

Тосты летели один за другим. Изрядно приняв на грудь, в соответствии с законом жанра, пенсионеры заговорили о службе. Статус военного пенсионера гарантировал полную безответственность, поэтому рассуждать можно было обо всем и обо всех. Тему флота поднял Ершов:

– Не тот нынче флот, не тот. Железо ржавое, и моряки, моря не видевшие. Не дай Бог война.

Морковин подошел к вопросу с позиций общечеловеческих ценностей и здравого смысла:

– Да кому мы на хрен нужны?

В дискуссию вступил Вася Дягилев:

– Это ты глубоко заблуждаешься.

И Вася начал пересказывать доклад на последнем заседании Академии геополитических проблем. Нагнал жути – вспомнил и масонов, и Ротшильдов, и глобальную слежку, и, конечно же, ЦРУ.

Стараясь удержать голову в вертикальном положении, Пентус промямлил:

– Какая интересная у вас здесь жизнь. – И громко икнул.

– Зато у вас в Европе – по интернету познакомились, в пробирке зачали, в урне похоронили. Чего уж тут интересного?

Олигарх задумчиво произнес:

– Валить надо.

Ершов напирал:

– А чего ждать, если в Минобороны табуреткины рулят?

– Так ведь сняли уже.

– Ну, поменяли табуреткина на оленевода, и чего? Великие дела начались? – портянки отменили, ввели офисный костюм и танковый биатлон. Ты можешь себе представить танковый биатлон при Жукове? Душевые кабины завели, за солдатиков стирают, подметают, осталось только, на страх врагам, сформировать ЛГБТ-дивизию.

– Вот-вот, а Юдашкин им форму новую пошьет, с клапаном на заднице!

Морковин поинтересовался:

– Мужики, может, еще закуси какой?

Стараясь держать вертикаль, Пентус извивался, как змея под дудкой:

– Если можно, мне морепродукты.

– Это ж надо – выговорил, – с уважением констатировал Дягилев.

– Для тебя все, что угодно, хоть русалку! – ответил радушный хозяин.

Пентуса предложение явно заинтересовало, и он спросил:

– А если русалку приготовить, это будет мясное блюдо или рыбное?

Предложили тост за флот.

За флот пили много, с чувством и молча – почти как за покойника.

Далее застолье представляло из себя переходный процесс от «Дома 2» к клубу анонимных алкоголиков. Все давно забыли, по какому поводу собрались.

– Что ни говори, наш флот покруче других будет. Посмотрите, бля, на карту мира. Там половина фамилий – великие русские флотоводцы.

Сука олигарх встрепенулся, потряс головой, навел резкость и, неуверенно тыкая пальцем в модный гаджет, набрал «великие русские флотоводцы». Через пару секунд он начал перечислять:

– Беллинсгаузен, Крузенштерн, Беринг, Миклухо-Маклай…

– А этот Ахалай-Махалай тоже русский? – неуверенно поинтересовался Пентус.

Ершов перешел к активным действиям – дал подзатыльник еврогостю. Тот свалился со стула и затих.

– Тебе, Плинтус хренов, лучше помолчать. Ничего вам русское не мило, все разворовали, распродали. Миндальничает с вами Путилин.

Вася развил тему:

– Все с перестройки началось, с Горячова. Вы в курсе, что он агент ЦРУ?

Ох и зря он помянул Горячова. Коля среагировал, как хорошо натасканная легавая на команду «дай!». Он, изменившись в лице, разразился гневным монологом. Если бы сейчас ему попался Горячов, он бы грохнул его не задумываясь и съел. Не потому что голоден, а чтобы уже наверняка! А утром, сидя на толчке, с чувством глубокого удовлетворения разглядывал бы его, голубчика, какой он есть на самом деле. Далее он перешел на Медведкова, эмоционально перечислив все его достижения, от бадминтона до зимнего времени, и в конце добавил, что отливать в гранит у того пиписька еще не выросла. Путилина не трогал, он его уважал.