Марина Нефедова - Лесник и его нимфа

***

Четыре дня они не виделись. Лита все порывалась встать и поехать к нему. Каждый день начинался с того, что она одевалась, доходила до двери – и возвращалась, падая на кровать. Температура не спадала. Сил у нее хватало только на то, чтобы мучительно скучать и рваться к нему. Еще можно было говорить по телефону. Но одного голоса было слишком мало.

Зато когда она засыпала, те две минуты, так бесцеремонно прерванные заявившейся пораньше тетей, длились и длились.

***

В остальное время она валялась в полусне и пыталась что-то решить с отъездом. Обрывочно думала о том, что нужно было как-то сообщить обо всем маме. Что-то сказать в школе. Взять хотя бы свой аттестат за восьмой класс… Нужно было попрощаться с Манькой. И со всеми. И с Крюгером. Это особенно мучило Литу.

Но она была рада, что ей сейчас плохо. Во-первых, так она хоть чуть-чуть была как он. Во-вторых, это было оправданием ее бездействия. В-третьих, это немножко смягчало странное чувство, которое все-таки иногда накатывало, – там, впереди, в этом Свердловске, маячила тошнотворная неизвестность.

Глава 15

***

На пятое утро Лита проснулась и поняла, что ей гораздо лучше. Температуры не было. Это был последний день каникул, в который она просто обязана была что-то досдать и поговорить с Зинкой.

В восемь утра ей позвонил Лесник.

– У тети умерла ее лучшая подруга, – сказал он. – Она сейчас уезжает в Белгород на два дня. Ты можешь ко мне приехать?

– Конечно!

Лита помчалась.

Дверь была не заперта. Он еще по телефону ей сказал: дверь будет открыта, не звони.

Он лежал в постели. Она не видела его четыре дня. Всего четыре дня. За это время с ним что-то произошло. Она так и знала, что нельзя было его оставлять!

– Ты хочешь есть? – спросил он. – Там тетя что-то оставила.

– А ты?

– Я – нет.

Рядом с ним на тумбочке валялась ополовиненная упаковка трамала.

– Опять спина? – спросила Лита.

– Да.

Он как-то осунулся. Но больше всего Литу испугал его взгляд. Это был взгляд очень страдающего человека, который сосредоточен на своей боли.

– И что делать?

– Ничего. Подождать три дня. Надеюсь, этот свердловский врач поможет.

Лита подавила очередной надвигающийся приступ ощущения, что жизнь кончилась, и бодро сказала:

– Я все-таки решила что-то сдать до отъезда. Так что у меня до фига уроков. Вот, буду ботанеть.

Она села и стала пытаться учиться. Он лежал и молчал. Кашлял и тяжело дышал. Вздыхал, с трудом поворачивался и молчал. Это было невыносимо. Лита физически ощущала, что он страдает, страдает сильно. Похоже, он сдерживается из-за нее. Ему было очень плохо, это было очевидно.

– Я тут понял, – наконец сказал он, – что уже несколько дней мне как-то хуже, чем раньше.

– У тебя по-прежнему нет термометра?

– Есть, тетя купила.

– Давай померяем температуру?

– Я мерил утром.

– И что?

– Тридцать семь и восемь. Слушай, всего три дня подождать… Я поговорил с тетей. Она достанет тебе билет. И Юльке все сказал. Она рада, что ты приедешь… Лита, поешь, там должна быть какая-то еда.

– Только с тобой.

– Я не могу…

Потом он отвернулся к стене и больше ничего не говорил. За два часа не сказал ни слова.

Лита сделала уже всю алгебру, химию, в физике ничего не поняла и захлопнула учебник.

– Лесник, мне нужно отъехать на два часа. Сдать, наконец, это сочинение. И контрольную написать. Будь проклята эта учеба.

– Конечно, езжай, – сказал он, не поворачиваясь.

Ей показалось, что он даже обрадовался, что останется один.

– Я быстро. Хорошо?

– Конечно.

С тяжелым сердцем она уехала. Писала контрольную вместе с двоечником Ларькиным. Между логарифмами и функциями у нее стоял уходящий в себя взгляд Лесника.

Заглянула Зинка.

– Ну что, Литовченко? Сдаешь свои хвосты?

– Все хорошо, Зинаида Петровна.

Надо было что-то сказать про отъезд. Спросить, что делать. Считать, что она ушла после восьмого класса? Все, два последних школьных года прошли зря?

– Молодец, – Зинка исчезла.

Ладно, потом.

Когда Литу наконец отпустили, она бегом кинулась обратно к Леснику.

***

Он мотался по кровати туда-сюда и тихо стонал. Лицо у него стало бледно-серым, волосы мокрые, взгляд какой-то невнятный. В руке он сжимал острую и жесткую пустую упаковку от трамала. Вторая пачка валялась начатая.

– Господи, – Лите стало страшнее, чем утром.

– Есть еще какие-то таблетки? Эти не действуют, – сказал он.

Трамал не действует?

–– Саш, – Лита села рядом, – давай вызовем скорую.

–– Не надо.

–– Почему?

–– Она заберет меня в больницу. А мне нужно уезжать.

Господи, куда же уезжать в таком состоянии… Больше суток в поезде.

Он вдруг сжал ее руку и сказал сиплым каким-то голосом:

– Если так будет дальше, я сойду с ума.

– Лесник, – Лита перевела дух, – нужно отказаться от этой идиотской идеи ехать в Свердловск. И ложиться в больницу тут.

Он сначала не отвечал. Лите даже казалось, что он ее не слышит.

Наконец он выговорил:

– Я не могу ничего решить.

Потом добавил тихо:

– Я даже до туалета не могу дойти… Я ничего не могу…

– Я тебе принесу сейчас банку, – ответила Лита. – И не вздумай меня стесняться. Понял?

***

К вечеру взгляд у него стал невыносимым.

Лита ходила туда-сюда по кухне и повторяла вслух:

– Господи, мы все идиоты, мы – идиоты…

Ведь она должна была в какой-то момент посмотреть на все открытыми глазами. И эта идея – не лечиться здесь, а ждать врача на Урале – это идиотская безумная идея. Все они – он, она, тетя – идиоты. И вот они дождались… Его недавнее улучшение было просто оттепелью, которая кончилась. Когда Лита все это поняла, у нее началась паника. Как же ей снова захотелось стать деревом… Но деревом сейчас был Лесник. Два дерева – это уже слишком.

Она вернулась к нему.

– Иди спать в тетину комнату, – сказал он, не глядя на нее.

– Конечно. Ты будешь мучиться, а я спать.

– Иди, – снова сказал он, – иди спать, пожалуйста.

Лита поняла, что ему легче, когда он один.

– Хорошо. Я пойду. Но ты меня зови, если что.

Она ушла в другую комнату, села там на стул. Выдержала пять минут. Вернулась к нему.

Он метался в кровати – и плакал.

Лита молча села рядом. Он сказал только:

– Когда мне станет совсем плохо, ты будешь со мной?

***

Лита думала, что утро никогда не наступит. В шесть часов она позвонила Маньке. Та посоветовала дать взятку врачу и просить направление в лучшую онкологическую больницу Москвы.

Но до врача Лита должна была взять у мамы какое-то сильное обезболивающее. И встретиться с папой, чтобы попросить у него деньги «на репетитора». На самом деле на взятку.

Лита позвонила домой. Мамы не было, хотя она в это время обычно еще не уходила на работу.