Мэри Монро - Тысячи ночей у открытого окна

– Послушайте, Бернард, я понимаю, что у вас к ней особое отношение, но это слишком крупный контракт, мы не можем рисковать.

– Нет у меня никакого особого отношения. Уверяю вас, она великолепный специалист, просто великолепный. К тому же отличается изрядным усердием. Я видел, как она сносила головы самым ушлым из конкурентов. Она быстро соображает и, уверяю вас, когда она в ударе, от ее идей даже воздух вибрирует. Они сражают вас наповал, и вы даже не понимаете, почему вам так хорошо.

– Неужели? Значит, вам от ее идей хорошо? Ходят слухи, друг мой, что она тут работала допоздна. Как я подозреваю, в вашей компании.

– Мне не нравятся эти грязные намеки!

– Мне тоже много чего не нравится.

– Боже мой, Сьюзан. Вы и впрямь думаете, что у меня интрижка с моей ведущей сотрудницей?

– Подозреваю, у вас это не впервые. Несомненно, она прехорошенькая. И довольно молодая. Более того, она очень предана… лично вам.

– А что плохого в личной преданности? – неожиданно вспылил Бернард, не обращая внимания на первую часть обвинений, которые поразили Фэй до глубины души. Она никогда не слышала, чтобы за Бернардом числились подобные грешки. – Вам следует поучиться у О’Нил, – выпалил он. – Как хотите, можете называть это личной преданностью. Я же предпочитаю называть это старым добрым словом «лояльность».

– Избавьте меня от ваших пошлых американских банальностей, Бернард. В данном случае, под давлением вашего авторитета, я подчиняюсь принятому решению, но сейчас, в неформальной беседе, позвольте мне быть откровенной. Эта идея меня не цепляет. У нее, несомненно, есть некоторый потенциал, не буду спорить. Я знаю удачные примеры рекламных концепций, которые строились на голых фактах, но в данном случае мне этот подход не нравится. – Она замолчала, и Фэй насторожилась, чтобы получше расслышать ее приглушенный голос.

– Когда вы заявили мне, что пригласили некую протеже из Чикаго, мне это не понравилось, но про себя я подумала: ладно, в этой рекламной кампании нам нужен кто-то, кто зажжет всех остальных. Но эта Фэй О’Нил? С ней что-то не так. Ребята готовы были живьем ее съесть во время обсуждения. Нам нужен настоящий боец, тот, кто бы мог должным образом представить нашу концепцию людям из «Хэмптон». А не эта холодная, застенчивая особа. Богом клянусь, Бернард, если мы потеряем контракт с «Хэмптон», она отсюда вылетит. И меня не волнует, что она ваша протеже и у нее какие-то жизненные проблемы – считайте, история с ней уже закончилась. – Сьюзан замолчала, а потом заговорила снова, и в голосе ее уже звучали примирительные нотки, словно она вдруг осознала, что зашла слишком далеко.

– Поймите, я ведь и о вас тоже беспокоюсь, Бернард. Вы здесь работаете всего год. Ваша основная обязанность в Лондоне – вдохнуть новую жизнь в агентство, открыть новые перспективы. Именно поэтому вы здесь и появились. Вам выдался великолепный шанс осуществить эти планы. Не упускайте его. Иначе это плохо скажется на вашей карьере. Хотите поговорить о лояльности? Что ж, подождите, у вас будет возможность узнать, насколько начальство в Чикаго лояльно к вам, если вы упустите этот контракт.

Фэй услышала удаляющийся стук каблуков Сьюзан, которая пошла дальше по коридору, и глубокий вздох Бернарда, который, тяжело ступая, направился к своему кабинету.

Она бессильно прислонилась к стене и закрыла глаза. Значит, на кону стоит и карьера Бернарда? Что может быть хуже?

Ответ пришел из переговорной, где еще продолжался шумный спор. Патрик орал во все горло:

– Эта американская овца не сможет родить творческую идею, даже если получит пинка по своей мерзкой заднице!

В шесть вечера, когда все уже разошлись по домам, Фэй тихонько постучала в дверь Бернарда. Открыв дверь, она увидела, что он говорит по телефону. Он жестом пригласил ее войти и сесть. За огромными панорамными окнами его кабинета огоньки старого города поблескивали сквозь туман, как слабое пламя свечей.

Она прошла по бесконечному ковру и уселась на краешке ультрасовременного дивана из хрома и кожи, неуютного и холодного на ощупь. После примерно трехминутного разговора, каждая секунда которого была для нее мучительной, Бернард наконец повесил трубку и подошел к Фэй. Он встал у дивана, сжал подбородок ладонью и принялся задумчиво ее разглядывать, словно она была Мона Лиза. В ответ она лишь криво ему улыбнулась.

– Тяжелый день, не так ли? – неожиданно спросил он, вызвав ее немалое удивление. Бернард не отличался особой отзывчивостью.

– Худший в моей жизни, – сказала она, положив ладони на колени. – Дневное совещание прошло точно так, как я и ожидала. Команда действительно объединилась – в своей неприязни к моей персоне. Они считают, что ты мне покровительствуешь.

– Так оно и есть, – ответил он как ни в чем не бывало. Затем нахмурился и сел рядом с ней на диван. Фэй внезапно ощутила дискомфорт от его близости – между ними действительно чувствовалась напряженность – и отодвинулась на несколько дюймов. Она вся сжалась, лишь бы не задеть случайно его колено и не почувствовать его дыхание на своей щеке.

– С тобой все в порядке? – спросил Бернард.

Какие-то нотки в его голосе встревожили ее. Она не могла выбросить из головы слова, произнесенные Сьюзан Перкинс: «Подозреваю, у вас это не впервые».

– Конечно, – ответила она, не сдержав нервного смешка, отчего ей захотелось шлепнуть себя по щекам. Она положила ногу на ногу и заметила, что юбка слишком задралась, и быстро изменила позу.

Она чувствовала, что Бернард не спускает с нее глаз, медленно оглядывая ее всю. Взгляд его скользил от губ к шее, груди и, наконец, худым коленкам, торчащим из-под юбки.

А потом произошло то, чего она так боялась. Он положил большую ухоженную ладонь на ее колено. А потом сжал его. Это был не жест, а скорее констатация намерений.

Фэй смотрела на его руку, прикидывая последствия своего отказа. Ну почему надо все так бездарно разрушить, думала она, охваченная ужасом. Она вспомнила о Томе и Мэдди, о том, что она просто не может позволить себе потерять эту работу. Думала о том, что ей уже тридцать пять лет, а в этом возрасте практически невозможно найти работу, а она ведь с этой новой должностью поставила на карту все. И все зависело от одного-единственного мужчины. Она медленно выдохнула, собираясь с мыслями, а потом спокойно, но твердо сняла его руку со своей ноги и переместила на его колени.

– Пожалуйста, не надо, – мягким голосом произнесла она.

Бернард вскочил на ноги и зарычал:

– Пожалуйста? Я бог знает что из-за тебя выслушал, а ты мне теперь говоришь «пожалуйста, не надо»? Черт побери, может быть, Перкинс не так уж и не права? Ты полностью потеряла боевой дух. Дьявол, да что с тобой случилось? Несколько лет назад Фэй О’Нил, которую я знал, просто-напросто выцарапала бы мне глаза, как дикая кошка, если бы я позволил себе что-либо подобное! Куда исчезла та отчаянная девчонка – та самая, которую, как мне казалось, я нанял?