Мэри Кайе - Далекие Шатры

Аш сидел скрестив ноги перед седлом Дагобаза, заменяющим ему стол, и писал письмо, похоже последнее из нескольких – не меньше пяти аккуратно сложенных листов бумаги лежали на полу рядом с ним. Он пользовался чернилами и тростниковым пером, очевидно позаимствованными в лавке внизу, и писал на страницах, вырванных из дешевого растрепанного блокнота. И во всем этом не было бы ничего удивительного, если бы он не писал по-английски.

– Кому это? – спросил Сарджи, заглядывая ему через плечо. – Если какому-нибудь сахибу в Аджмере, ты не найдешь здесь посыльного. Во всяком случае, сегодня и в ближайшие несколько дней. Или ты забыл, что никому нельзя покидать княжество?

– Я помню, – сказал Аш, продолжая писать. Он закончил письмо, пробежал его глазами, сделал пару незначительных исправлений, поставил подпись внизу страницы и протянул перо Сарджи. – Напиши, пожалуйста, свое имя под моим. Полное имя. Таким образом ты просто засвидетельствуешь, что я самолично написал письмо и что это моя подпись.

Несколько мгновений Сарджи пристально смотрел на него, нахмурив брови, а потом присел на корточки и начертил свое имя внизу страницы – аккуратным стилизованным шрифтом, странно контрастирующим с небрежными западными каракулями. Он подул на влажные чернила и, вернув бумагу Ашу, спросил:

– Теперь ты объяснишь, в чем дело?

– Позже. Давай сначала поедим, а говорить будем потом. Где ты пропадал? Ты отсутствовал, наверное, несколько часов, а у меня желудок пустой, как высохшая тыква.

Они поели в приятном молчании. Аш рассыпал остатки своей пищи по подоконнику, чтобы вороны и голуби склевали поутру, но, когда Сарджи вознамерился последовать примеру, он быстро проговорил:

– Нет, не надо. Незачем тратить зря пригодную к употреблению пищу. Заверни остатки и положи в седельную суму. Возможно, они тебе понадобятся. Завтра утром на базарах будет не меньше народа, чем сегодня вечером, и тебе будет трудно купить съестное перед отъездом, а у Букты наверняка уже ничего не осталось.

Сарджи застыл на месте с вытянутой к подоконнику рукой и встревоженно уставился на Аша, взглядом задавая вопрос, произнести который у него язык не поворачивался. Но Аш ответил, как если бы вопрос прозвучал:

– Нет, я с тобой не поеду. Мне нужно еще кое-что сделать здесь.

– Но… но ты же сказал…

– Что я сдался. Так и есть. Я оставил всякую надежду спасти ее. Это невозможно. Теперь я ясно понимаю это. Но я, по крайней мере, могу избавить ее от страшной смерти на костре.

– Ее? – повторил Сарджи, как раньше в доме Гобинда, когда Аш непроизвольно употребил местоимение единственного числа вместо множественного.

Но сейчас он произнес это слово не случайно, а сознательно. Скрывать правду больше не имело смысла. Время таиться прошло, а вместе с ним и необходимость хранить тайну.

– Ее, – мягко сказал Аш. – Анджали-Баи, вторую рани.

– Нет… – выдохнул Сарджи, и в этом еле слышно произнесенном односложном слове было столько ужаса, словно он прокричал его во все горло.

Аш правильно понял друга и улыбнулся печальной, чуть горькой улыбкой:

– Ты потрясен? Но в Билайте есть поговорка: «Даже кошка может смотреть на короля». И даже пария-ангрези может без памяти влюбиться в индийскую принцессу и оказаться не в силах совладать со своими чувствами. Прости меня, Сарджи. Если бы я знал, что все так закончится, то рассказал бы тебе все раньше. Но я не предвидел подобного исхода и потому поведал тебе лишь часть правды. Я утаил от тебя – да и от всех прочих – то, что полюбил одну из невест, которых сопровождал в Бхитхор по приказу начальства… полюбил безумно. Она ни в чем не виновата, ведь она не могла предотвратить это. Я видел, как она сочетается браком с раджой… и уходит, забирая с собой мое сердце. С тех пор минуло более двух лет, но сердце мое по-прежнему принадлежит ей и будет принадлежать вечно. Теперь ты знаешь, почему я должен был приехать сюда и почему не могу уехать.

Сарджи протяжно выдохнул и схватил Аша за руку:

– Прости меня, друг мой. Я не хотел оскорбить тебя или ее. Я хорошо понимаю, что сердце не наемный слуга, готовый подчиняться нашим приказам. Оно обладает собственной волей, и мы над ним не властны. Видят боги, я терял свое сердце и вновь обретал дюжину раз. И имею причины радоваться этому. Мой отец раз и навсегда отдал свое сердце моей матери и, когда она умерла, превратился в бледную тень человека. Он бы понял тебя. Но он так же не мог предотвратить смерть моей матери, как ты не можешь предотвратить смерть рани.

– Знаю. Но я могу избавить ее от смерти на костре – и избавлю, – проговорил Аш сквозь зубы.

– Но как? – Сарджи сжал его руку и сердито тряхнул. – Это невозможно, ты сам знаешь. Если ты собираешься прорваться во дворец…

– Нет. Я хочу первым добраться до площадки для сожжения и занять позицию на террасе чатри, что возвышается над местом, где разложат погребальный костер. Оттуда мне будет все видно поверх толпы, и если ко времени прибытия туда женщин сиркар не вмешается в дело и я пойму, что конец близок, то сделаю единственное, что могу для нее сделать, – всажу пулю ей в сердце. Я меткий стрелок и не промахнусь с такого расстояния, и это будет мгновенная смерть, куда менее мучительная, чем смерть на костре. Она даже не поймет, что в нее выстрелили.

– Ты сумасшедший! – прошептал Сарджи. Его лицо посерело от ужаса. – Сумасшедший! – Он отдернул руку и возвысил голос: – Неужто ты полагаешь, что стоящие рядом люди не поймут, кто стрелял? Да они разорвут тебя на куски!

– Мое тело – возможно. Но какое это будет иметь значение? У меня в револьвере шесть патронов, из которых мне понадобятся только два: вторая пуля достанется мне. И когда я ее выпущу, мне будет уже все равно, что сделает со мной толпа. А если они, как ты говоришь, разорвут меня на куски, это даже лучше: тогда никто никогда не сможет сказать, кто я был такой и откуда приехал или даже был ли я мужчиной. Будем надеяться, что именно так они и поступят. Тем не менее тебе следует уехать как можно раньше – тебе, хакиму-сахибу и Манилалу. В письме к хакиму я сообщил, что ты встретишься с ним там, где дорога пересекает ручей, возле двух пальм и придорожной гробницы. Манилал хорошо знает это место. Они должны покинуть город через ворота Мори, чтобы создалось впечатление, будто собираются присутствовать при сожжении, а за городской чертой им нужно незаметно отделиться от толпы и направиться в долину. Я сам отдам письмо Гобинду, перед тем как покинуть город. Сегодня на площади будет слишком много народа – соглядатаи не смогут уследить за всеми, кто проходит мимо двери хакима-сахиба.

– А остальные послания? – медленно спросил Сарджи, бросая взгляд на стопку писем на полу.