Мэри Кайе - Далекие Шатры

Каждый раз, когда он засыпал, перед ним появлялась Шушила, в свадебном ало-золотом наряде, и со слезами умоляла не убивать ее, но он, не внимая мольбам, поднимал револьвер, спускал курок и видел, как кровь заливает прекрасное, страдальчески искаженное лицо. И снова просыпался…

«Разве я мог поступить иначе?» – гневно думал Аш. Неужели не достаточно того, что он несет ответственность за смерть Сарджи? Неужели его будет преследовать еще и укоризненный призрак Шушилы, которую он просто избавил от мучений, как Букта избавил от мучений Дагобаза? Но ведь Шушила была не животным, а человеческим существом, решившим добровольно принять смерть на костре и таким образом достичь святости, а он, Аш, коварно лишил ее такой возможности.

Более того, он вмешался в нечто предначертанное судьбой и сугубо личное. Он даже не был уверен, что убеждения Шушилы неправильны. Разве христианский календарь не полон имен мужчин и женщин, которых сожгли за веру и провозгласили святыми и мучениками?

«Если я не мог спасти ее, мне не следовало вмешиваться», – подумал Аш. Но поскольку он вмешался и уже ничего нельзя было поправить, он решил раз и навсегда выбросить из головы эту историю, повернулся на другой бок и снова заснул – и опять увидел девушку, которая ломала руки, рыдала и умоляла пощадить ее. Ночь прошла отвратительно.

На рассвете следующего утра они пересекли границу, а через три дня Букта и Аш вернулись в дом Сарджи, откуда выехали в такой спешке менее трех недель назад. Но Анджали с ними не было. Последней ночью в джунглях шикари дал Ашу дельный совет, предварительно дождавшись, когда она уснет, и заговорив приглушенным голосом, чтобы не разбудить девушку.

Он тут подумал о будущем, сказал Букта, и пришел к выводу, что лучше не раскрывать личность рани-сахиб. Она ни у кого не вызовет сочувствия: многие люди в глубине души одобряют старые обычаи и полагают, что каждая вдова должна становиться сати после смерти мужа, но даже те, кто не разделяет такого мнения, склонны видеть в молодой вдове существо про́клятое и немногим лучше рабыни.

Он также не считал целесообразным рассказывать кому-либо правду о смерти сирдара Сарджевана. Для всех будет лучше, если родственники и друзья сирдара останутся в неведении относительно того, что случилось в Бхитхоре: там не знают, кто он такой в действительности, и будет лучше, если никогда не узнают. Нельзя отрицать, что они втроем тайно проникли в княжество с целью похитить жен покойного раджи, убили стражника из личной охраны правителя, применили насилие к нескольким дворцовым слугам и, похитив вторую рани, открыли огонь по бхитхорским солдатам, предпринявшим правомерную попытку задержать беглецов, и убили многих из них…

– Не знаю, как вы, – сказал Букта, – но я не имею желания предстать перед судьей-сахибом по обвинению в подобных преступлениях и провести остаток своих дней в тюрьме, если, конечно, меня не повесят за убийства. Бхитхорцы, понятное дело, будут врать напропалую, и даже если им не поверят, сахибы все равно скажут, что мы не имели права самолично вершить правосудие и убивать этих свиных отродий. За это нас непременно накажут. Вы, возможно, отделаетесь всего лишь суровым выговором начальства, но меня наверняка посадят в тюрьму, а если когда-нибудь выпустят оттуда, то бхитхорцы позаботятся о том, чтобы я наслаждался свободой не долее одного дня. Об этом, кстати, тоже следует подумать, сахиб: мы нанесли им жестокое оскорбление, которого они не забудут и не простят, и если они узнают имена причастных к делу людей…

– Они знают имя хакима-сахиба, – коротко сказал Аш. – И Манилала.

– Верно. Но эти двое были из Каридкота, и все решат, что их сообщники тоже оттуда. У бхитхорцев нет причин считать иначе, они никогда не свяжут вас, офицера-сахиба из ахмадабадской рисалы, с побегом одной из вдов покойного раны. Не станут они мстить и родственникам рани: те слишком могущественны и слишком далеко находятся. Чего нельзя сказать ни о нас с вами, ни о рани-сахиб, покуда она не вернется в свое родное княжество, а если начнется полицейское следствие, это может произойти лишь через несколько месяцев. Закон медлителен, а когда станет известно, что она находится в Гуджарате и собирается дать показания в нашу пользу, ее жизнь не будет стоить и аны. Как и ваша жизнь, и моя. Если вы подумаете хорошенько, сахиб, вы поймете, что я прав.

– Да… да, я знаю, – медленно проговорил Аш.

Британским властям крайне не понравится вся эта история, хотя они несут значительную долю ответственности за случившееся, так как не потрудились принять никаких мер к предотвращению сати. Но факт оставался фактом: было убито много людей, и все выглядело совсем не так, как если бы группа благородных рыцарей спасла от смерти двух рани. На самом деле Аш собственноручно ускорил конец Шушилы, а Анджали, стараниями своей сестры, в любом случае избежала бы смерти на погребальном костре раджи. Взамен ее ослепили бы, но кто этому поверит, если весь Бхитхор станет категорически отрицать это?

Первый министр и все советники заявят также (не без основания), что первая рани настаивала на своем праве сгореть на погребальном костре супруга и никто не мог ни отговорить ее, ни удержать силой, так как она пользовалась поддержкой простого народа, который не потерпел бы вмешательства должностных лиц или стражников. Все это будет звучать очень правдоподобно – гораздо более правдоподобно, чем история самого Аша. В конечном счете суд наложит на Бхитхор штраф, который будет выплачен за счет увеличения поборов с крестьянства, а поскольку новый раджа совсем юн и с него не спросишь, политический департамент прочитает первому министру и его приспешникам лекцию о недопустимости нарушения закона и о серьезных последствиях любых других проступков, а также, вероятно, порекомендует на короткий срок ввести в княжество подразделение британско-индийской армии в качестве демонстрации силы. Этим Бхитхор и отделается.

Но как насчет лейтенанта Пелам-Мартина и шикари Букты? Как они выпутаются из этой истории? И Джали… Что станется с ней, коли правда откроется? Когда станет известно, что она, переодетая дворцовым слугой, сбежала из Бхитхора с группой мужчин, даже не состоящих с ней в родстве, в чьем обществе провела несколько дней и ночей, – назовут ли ее отважной молодой женщиной, заслуживающей сострадания? Или же бесстыдницей, которая, презрев свое звание и репутацию, тайно бежала с сахибом? С тем самым сахибом, который три года назад эскортировал ее с сестрой на бракосочетание! Конечно же, в ближайшее время и об этом тоже станет известно, и тогда умы возбудятся, языки пойдут болтать, и вскоре все поверят, что сахиб и рани много лет состояли в любовной связи.