Антон Сорокко - Aprositus (Ненайденный)

Помимо движения, остров периодически погружается в воду. Погружения всякий раз сопровождается сильным штормом и ливнем. Шторм может продолжаться два или три дня. За это время остров опускается вниз на глубину, равняющуюся двум корабельным мачтам. После шторма он всплывает на обычную высоту.

Только гуанчские вожди менсеи знают всю правду о движении острова. Только они знают, каким образом можно попасть на остров, однако это хранится в строжайшей тайне. Открой эту тайну хоть одному европейцу – остров Святого Брандана постигла бы та же участь, что и семь других островов. И всё-таки для своих соплеменников гуанче оставили тайник с детальным описаниями переправы.

Я не смог узнать, что находится в этом тайнике, но я почти узнал, где находится этот тайник. Я предполагал, что он должен находится на Ла Пальме или Эль Йерро, коль скоро они находятся ближе всех к острову Святого Брандана. Оказалось, что тайник спрятан на Тенерифе. Тенерифе дольше всех оставался свободным. Именно сюда уезжали все, кто спасался от испанских гонений на других островах, и именно здесь влияние гуанче было сильнее всего. Помимо прочего, здесь было кому охранять тайник. Я полагаю, что он охраняется кем-то до сих пор.

У гуанче местоположение тенерифского тайника зашифровано в стихе. В дословном переводе на португальский этот стих звучит так:

На земле лежит человек.

Он подставил лицо восходящему солнцу.

Солнцу он здравствуй говорит -

Рот его открыт, а во рту – зуб мудрости.

Видит этого человека лишь птица.

Она всегда садится правым крылом к закату.

Но никто не знает, где она садится.

И есть ли эта птица вообще.

Лишь всевидящее око может птицу увидеть.

Но не хочет смотреть и отворачивается.

А птица продолжает сидеть

В своём гнезде.

Добравшийся до ока увидит,

Откуда наблюдает птица.

Дошедший до гнезда этой птицы узнает,

Где зуб мудрости вырос.

Видит Бог, я всё ещё тешу себя надеждой когда-нибудь выбраться отсюда на родину. Тогда я обязательно вернусь на Тенерифе с тем, чтобы отыскать этот «зуб мудрости». Храни меня Бог! Дай мне силы и мужества вернуться домой! Аминь.»

На этом старинная рукопись капитана Гонсальвеса обрывалась.

Герман вскочил на ноги и в волнении зашагал взад и вперед. Перед ним постепенно открывалась картина неведомых ему лет и событий. Мифический остров Сан Борондон через много веков обретал плоть, и доказательства его существования практически находились у Германа в руках. Если всё, о чём написал португальский капитан в своём дневнике, правда, то Герман найдёт на Тенерифе тайник и подарит миру открытие, которое может стать главным событием двадцать первого века!

– Мне нужно добраться до Тенерифе! Мне нужно найти этот тайник! – твердил он себе сквозь зубы. Его рука яростно тёрла заросший трёхдневной щетиной подбородок. – Нужно как можно скорее добраться до Тенерифе!

Положив дневник капитана в сундук, он снова склонился над картой. «Капитан что-то говорил о корабле, похищенном у испанцев. Может быть, на карте обнаружено место, где этот корабль мог стоять? Быть может, от него осталась шлюпка или ещё какое-то плавсредство?» Разобрать полустершиеся мелкие надписи на португальском языке было сложно, однако рисунки и рельеф острова был различимы хорошо.

Найдя то место, где он сейчас находился, Герман обнаружил, что огромную скалу, возвышавшуюся над ним и над всем островом, капитан Гонсальвес называет Dedo de Dios – «Перст Божий», а погребальная пещера, у входа в которую он сейчас сидел, помечена как Camino al Dios – «путь к Богу». С обратной стороны скалы-перста начинался какой-то затейливый ландшафт, который спускался к протекавшей посередине острова реке. Река называлась Rio de Angel – «Река Ангела» и отделяла эту часть острова от Valle de los Angelеs – «Долины Ангелов». Герман внимательно рассмотрел все бухты, но рисунков корабля на карте не нашел.

Внезапно крышка сундука с грохотом захлопнулась. Герман подпрыгнул от неожиданности: до того резким оказался этот звук в окружавшей его тишине. Над сундуком повисло облако пыли.

У его ног лежал комок белой бумаги. Из бумаги выкатился камень, завёрнутый туда для утяжеления. Эйфория, охватившая Германа минуту назад, испарилась. Он стал лихорадочно обшаривать глазами скалы, пытаясь отыскать, кто и откуда мог бросить камень, однако ничего подозрительного не обнаружил. Вокруг царило всё то же безмолвие. Казалось, завёрнутый в бумагу камень упал на сундук с неба. Укрывшись под сводами пещеры, Герман развернул бумагу. На большом тетрадном листе в клеточку корявыми печатными буквами было выведено по-английски: «Убирайся с моего острова». Под надписью красовалась подпись: «Капитан Гонсальвес».

Всполошившаяся от ночных происшествий деревня всё ещё не могла успокоиться. Войдя в свою пещеру, Ико увидела отца, сидящего у очага со своими советниками. Чуть поодаль расположился старец Гуаньяменье. Видимо, в пещере долго и горячо о чём-то спорили: занятые беседой, мужчины даже не оглянулись на вошедшую Ико.

– Я всё-таки думаю, что на нас напали соседи, – взволнованно говорил рыжеволосый Армиче, правая рука её отца. Он был высоким коренастым воином с мясистым красноватым лицом и хриплым голосом. Верхние зубы в его рту отсутствовали, будучи выбитыми в сражениях и поединках, отчего он смешно присвистывал, когда говорил. Он был одет в роскошную шкуру муфлона, на которых гуанче охотились осенью, и которые водились на острове в изобилии. Крупные пальцы беспокойно перебирали отполированные морем ракушки ожерелья.

– Кроме племени Таоро никто не знал о том, что у нас появились чужеземцы. А они не любят чужеземцев! Вспомните того беднягу, лодку которого вынесло на дальний берег два лета тому назад, и которого они поймали почти у нашей деревни, семь ночей держали в клетке, а потом отрезали голову и вывесили её на берегу, чтобы прогнать прочих непрошеных гостей. Вы все, менсеи нашего острова, встретились тогда на тагóроре и обвиняли вождя Таоро в поспешности и жестокости.

На тагóроре Ико была один только раз, когда её отец давал обет Гуаньяменье, принимая власть. «Клянусь костями того, кто назначил меня великим», – произнёс он тогда извечную клятву менсеев перед благословением Гуаньяменье. Тагóрором называлось место для благородных собраний, выложенное в форме круга плоскими камнями, на которых собирались менсеи, военные советники, знать и старейшины для обсуждения важных вопросов. Главный тагóрор на острове находился на нейтральной территории: на реке, делившей остров на две части.

– Тугуайко – единственный человек из племени Таоро, кто знал о чужеземцах, но он до сих пор здесь, в деревне, – возразил вождь. – Он не собирался к себе на северную гору до следующего дня. Поэтому он не мог рассказать о них в своём племени. Как они могли о чужестранцах узнать?