Наталия Костина - Только ты

– Маш, ни в какой салон я не пойду. Я еще с ума не сошел – по салонам красоты бегать. Я ж не моделью работаю. А если узнает кто – так вообще… Скажут, у Лысенко из-за наследства совсем крыша съехала! И так к генералу недавно вызывали… на вид мою нескромность ставили. А если он узнает, что я ко всем своим недостаткам еще и в салон красоты хожу? Мне тогда точно устроят служебное расследование! А ты чем свои красишь?

– Краска специальная. Для бровей и ресниц.

– А она всем подходит?

– Нашим девкам – всем. Нормальная краска, не левая. Никого еще не обсыпало. А что?

– Ну… покрась и меня, что ли… Только не в такой яркий цвет!

– А в какой? – озадачилась Камышева. Будучи знойной брюнеткой, она не представляла себе брови иного цвета, кроме радикально черного.

– Ну… не знаю. Какой-нибудь близкий к натуральному. Ну, чтоб в цвет волос поближе, что ли…

– У тебя цвет волос – желтый! Ну где ты видел желтые брови?

– Ну какой же он желтый? – обиделся владелец индюков. – Желтый – это желток в яйце, а у меня – золотистый!

– Золотистых бровей не бывает! – отрезала Камышева. – Значит, русый надо брать… Ну, не знаю… русые брови – это как-то смешно… Давай в коричневый? Как раз на тон темнее, чем волосы. Хорошо будет. У нас и краска есть. Цвет «Спелый каштан». Ленка ею красится.

Камышева достала с полки небольшую коробочку и предъявила ее майору. На картинке была изображена миловидная девушка, неуловимо похожая на Лилю.

– Ну, давай… – неуверенно согласился он. – А времени это сколько займет? Мне вообще-то сегодня еще в адрес ехать.

– Чтобы волосы покрасить, нужно минут сорок. Ну а брови мы больше пятнадцати держать не будем. Должно хватить. Есть у тебя пятнадцать минут?

– Поеду после обеда, – решил майор. – А твои девки сюда не войдут? – вдруг озаботился он.

– А мы закроемся! – легкомысленно сказала эксперт Камышева, не думая о последствиях.

Однако у майора был большой жизненный опыт, говорящий о том, что именно из таких совершенно невинных как по виду, так и по содержанию действий и образуется тяжелый багаж, именуемый общественным мнением, характеристикой с места работы и заявлением о дележе совместно нажитого имущества.

– Нет, Маш, запираться мы не будем…

– Ну, как скажешь, – ответила экспертша и покраснела. – Игорь, я совсем не то имела в виду… Ты что думаешь – они там могут решить?..

– Уже решили, – Лысенко легонько пнул ногой дверь, за которой тут же послышался вскрик.

– Ну нет, это уже слишком! – Камышева встала и распахнула дверь во всю ширь.

– Эй, вы там, поосторожнее, сколько раз можно предупреждать? – недовольно сказал кто-то, и Игорь увидел одну из Машкиных коллег, рабочее место которой как раз попадало в зону поражения. – Хорошо, что по креслу заехали, – продолжила та. – А если бы в лоб?

– Это Лысенко. Он не знал, – тут же спряталась за широкую оперскую спину Камышева. – Ну, чего? Пошли обратно? Продолжим с твоим делом разбираться, или как?

– Давай, – согласился он, оглядывая комнату экспертизы. Никто не пялился, никто не хихикал… большая часть служащих вообще покинула помещение и отправилась на обеденный перерыв.

– Так… давай, садись сюда, – Маша усадила майора в старое, но удобное кресло и принялась колдовать: развела краску, намазала его лицо вокруг бровей каким-то кремом, заодно отметила, что губы у друга обветренные ну просто до неприличия. – Сиди спокойно… не съем… я тебя сейчас сначала скрабом, а потом своим бальзамом намажу… да не облизывайся ты!

– А чего оно так пахнет?

– А это я когда кофе пью, гущу не выбрасываю, скраб на ней делаю… натуральный… так, глаза закрывай…

Косметические манипуляции настолько расслабили майора, что он с удовольствием закрыл глаза, глубоко вдохнул, и… голос подруги стал доноситься до него все глуше, тише…

– Сиди так пятнадцать минут… а я пожрать сбегаю, понял? Вот тебе часы, смотри… Потом ватой сначала снимешь все, а после умоешься. Игорь, ты спишь, что ли?

– Нет… не сплю… – с трудом разлепляя веки, заявил он.

– Смотри: как будет без четверти, все смоешь!

– Да понял я…

– А я на обед… не забудь – сначала ватой, а умываться только потом… а то по всему лицу развезешь и в глаза попадет!

Он взглянул на часы – до положенного времени было еще очень долго… целых пятнадцать минут… Ночью они с Лилькой, пользуясь тем, что Кирюха крепко спала в своей отгороженной ширмой кроватке, упоительно, нежно и долго занимались любовью, а потом разговаривали… разговаривали… до самого утра. Впервые ему было не только хорошо с женщиной в постели, но и интересно потом. Они говорили и говорили… о своем детстве, о смешных эпизодах по работе, и, поскольку рассказчик он был хоть куда, она то и дело прыскала, зажимая рот подушкой и боясь разбудить дочь. От этого он еще больше воодушевлялся и из кожи лез, чтобы она еще смеялась, и смотрела на него, и восторгалась им… А еще ему нравилась ее ребячливость, острый язык, а также замечательная способность сопереживать, проникать прямо в самую суть вещей, угадывать его настроение, вовремя и ненавязчиво вставлять нужное слово…

– Игорь!!! Проснись! Ты полтора часа уже сидишь!

Он сразу не смог понять, где находится, кто это так трясет его и кричит.

– А… Маш…

– Быстро! Смываем! Черт… засохло все! Сюда иди!

Одним движением, как рыбак, подсекающий крупный улов, подруга подтащила его к умывальнику и принялась оттирать краску. Сначала она плескала ему в лицо теплой водой, потом холодной, и от этого он проснулся окончательно.

– Мылом… мылом давай!

– Пусти… черт возьми… как же это я задремал? Мне ж в адрес надо срочно! Вытереться дай!

Промокнув лицо полотенцем, он прогреб пятерней намокшие волосы и тут только заметил, что у Машки какое-то странное выражение лица.

– Машунь, ты чего такая смурная? Случилось чего?

– Случилось. Стой, не ходи никуда, – эксперт поймала его за рукав.

– Маш, мне давно ехать было… – он осекся, потому что Камышева молча подсунула ему зеркало.

Такого он не видел никогда. Вместо своей родной, привычной физиономии он узрел что-то такое… странное… несуразное… Над озадаченными голубыми глазами клубилось нечто темно-коричневое… почти черное… с блеском… здоровенное… он и не знал, что у него такие огромные и густые брови! Пока они были белесыми, это не было так заметно!

– Господи… – прохрипел он. – Как… как я теперь?!.. Маш, что теперь делать, а?!

Эксперт Камышева была поражена и расстроена произошедшей переменой во внешности друга не меньше, но она была стойкой женщиной и привыкла держать удар.

– Так… сейчас попробуем их немного протравить… у меня здесь где-то «Блондоран» завалялся…

– Машка, как же я в таком виде отсюда выйду?! – Игорь буквально рухнул в кресло. – Я ж… меня ж…