Олег Красин - кукла в волнах

Закончив стрелять, мы нестройной толпой пошли в казарму, чтобы сдать оружие. Словно по команде дождь прекратился. Тяжелые низкие тучи потянулись на восток, открывая края чистого неба. Я никуда не торопился и немного отстал ото всех. У штаба батальона мне навстречу попалась Алла. Глянув по сторонам и убедившись, что, на нас никто не обращает внимания, она озорно улыбнулась:

— Придешь вечером?

— Ты с ума сошла, — я старался говорить быстро, опасаясь постороннего любопытства, — у нас же проверка. Вечером могут пойти по казармам.

— Прямо так они и пошли! Делать им больше нечего! Мне Тамарка рассказала, чем они занимаются по вечерам.

Я заколебался. Издалека к нам приближался Приходько с двумя прапорщиками.

— Хорошо, — сказал я торопливо, — приду!

Как часто бывает, когда даются торопливые обещания, внезапно вмешивается случай, перечеркивающий все намерения и планы. Вот поэтому, я не люблю заранее ничего обещать.

Так получилось и в этот раз.

Я не смог пойти к Алле, потому что произошло небольшое ЧП, вернее сказать, большое, но все гарнизонное начальство приложило максимум усилий, чтобы уменьшить его негативные последствия.

Двух солдат моей роты обвинили в изнасиловании. Солдаты были не простые — один — водитель командира полка, а второй возил командира батальона. Весь ужас заключался в том, что произошло это событие в период работы комиссии из Новолиманска. Оба солдата были с Украины. Их посадили на гаубтвахту [22] Место содержания арестованных военнослужащих , предварительно взяв объяснительные, которые я прочитал у замполита батальона майора Крутова.

С многочисленными орфографическими ошибками они писали, что вечером на КПП, «Уазик» командира полка, в котором находился и второй водитель, остановила неизвестная женщина и попросила отвезти в город за плату. По дороге она предложила расплатиться натурой. Поскольку женщина была привлекательной, а бойцы молодыми, горячими ребятами, они отреагировали на просьбу, как и должно. После этого подвезли её до нужного места и вернулись в часть. Так всё произошло по их объяснениям. Никакого изнасилования, никаких умоляющих криков, ударов по лицу и разорванного платья.

Возможно, всё так и было, но верить полностью нельзя, ведь любой человек постарается выгородить себя в такой ситуации и отвести подозрения. Обоих ребят я знал с неплохой стороны — спокойные, работящие хлопцы, дисциплину не нарушали. Мы потому и порекомендовали их водителями к начальству. Я недоумевал, зачем им была нужна баба старше лет на двадцать, если вокруг полно молодых симпатичных девчонок? Экспертиза показала, что пьяными они не были.

Когда члены комиссии узнали о случившемся, к нам, в штаб батальона тут же примчались политотдельцы во главе с полковником Савченко. Тот потребовал немедленно вызвать меня.

— Что, Лихачев, твои бойцы это натворили?

— Мои, товарищ полковник.

— Вот к чему приводит слабая воспитательная работа. Об этом я говорил с тобой в Новолиманске, но мои слова до тебя не дошли. Товарищ майор, — обратился он к Крутову, — Лихачев давно у вас сидит на роте. Я вижу, что он утерял всякую инициативу, вкус к нашей работе. Бойцы, совершившие это преступление, ни разу не были на политзанятиях. Я смотрел их конспекты — там чистые листы, как говориться: «Конь не валялся!» О чем еще говорить! Я думаю, что ваш замполит созрел для клубной работы где-нибудь в Степногорске или Сольянах. С людьми ему работать противопоказано.

— Товарищ полковник, — спокойно возразил Крутов, — старший лейтенант Лихачев все время показывал со своей ротой хорошие результаты. Он неоднократно поощрялся командованием, в том числе как лучший руководитель группы политзанятий. Не далее как два месяца назад в Новолиманске вы сами вручали ему грамоту.

Савченко вспомнил об этом и поморщился.

— В любом случае, — сказал он, — из данного происшествия нами будут сделаны серьезные выводы, и, возможно, кадровые.

В мрачном настроении я вернулся в автопарк, где стоял злополучный «уазик» — средство преступления. Возле машины уже толпились прапорщики батальона и, среди них, Приходько.

Небо к вечеру потемнело и стали опускаться сумерки, причем так быстро, как будто кто-то управлял погодным реостатом, ускоренно уменьшая накал солнца. В автопарке зажглись фонари, осветившие машину со всех сторон. Когда я подошел ближе, то увидел, что в салоне «Уазика» тоже горит свет.

— Глянь, замполит, — обратился ко мне Приходько.

— На что смотреть-то?

— Там, в салоне…

Отодвинув одного из прапорщиков, крутившегося возле задней двери, я открыл дверцу и заглянул внутрь. Ничего необычного не увидел. Никаких женских трусов на руле или бюстгальтера на спинке сиденья. За спиной послышался голос:

— Ты наверх погляди.

Я поднял глаза и увидел на тенте, который обтягивал крышу автомобиля, два засохших отпечатка ног. По размерам и форме это явно была женская обувь. Весь день шел дождь, и на улице было грязно. Значит, женщина при изнасиловании задрала ноги вверх и уперлась ими в крышу «уазика». Для чего? Чтобы удобней было насиловать?

— Вот, падлюка! — сказал, усмехаясь, Приходько, — чую, что наши два остолопа влипли по самые помидоры.

— Думаешь, она их посадит?

— Ты что! — Приходько покачал головой, — она с них получить большой куш. Вот же балбесы!

Я вернулся в кабинет к Крутову и там застал потерпевшую. Женщина была небольшого роста, невзрачная, раньше я её никогда не видел. Надо было выпить много водки, чтобы появилось желание переспать с ней. Увидев меня, Крутов кивнул и, встав из-за стола, вышел в коридор.

— Эта баба требует, — сказал он, недовольно хмурясь, — чтобы наши охламоны заплатили ей шесть тысяч рублей, по три тысячи с носа. Тогда она забудет о данном инциденте, а с военной прокуратурой мы договоримся.

Побывав до этого в автопарке, и услышав мнение Приходько, я совсем не удивился. Неплохая у неё прибыль — дала раз, и сразу заработала на целую машину.

— А что делать? — продолжал между тем замполит батальона, — придется платить. Сам понимаешь, скандалы не нужны, да и в тюрьму из-за этой сучки незачем идти. Если попались, то теперь делать нечего, пусть вызывают родителей и расплачиваются. Я уже доложил командиру, а тот наверх. Все согласились с таким решением вопроса. Только, сам понимаешь, об этом никому не говори. Пойдут лишние разговоры, пересуды.

Крутов посмотрел на часы.

— Поеду на гаубтвахту и потолкую с ними.

Поздним вечером вернувшись домой, в свой флигель, я включил газовую плиту и пожарил яичницу. В дверь постучали. На пороге появилась дочь хозяйки Оксана. Кожа лица её уже зажила и превратилась из ярко-розовой в розовато-молочную.