Гектор Тобар - 33. В плену темноты

Подойдя к дому, я увидел, что он ничуть не изменился и такой же недостроенный, как и раньше. Алекс так и не завершил строительные работы, ради которых отправился на рудник «Сан-Хосе», чтобы заработать немного денег. Дом его по-прежнему состоял из одной-единственной старой комнаты, в которой едва хватало места для плиты и стола, и комнаты поновее, в которой разместились большой диван и несколько мягких стульев; между ними же оставалось пустое пространство под открытым небом, ждущее своего часа. А вот стена, которую он возводил вместе с женой, стала выше и выглядела почти законченной. Когда он протянул мне руку, я впервые отметил крепкое пожатие мужчины, привыкшего к тяжелой работе с инструментами. После более чем двухлетних эмоциональных страданий Алекс сделал несколько шагов к исцелению, заодно вернувшись на работу – теперь он ремонтирует автомобили. Когда мы присели и разговорились, он поведал о том, как покончил с кошмарами, в которых ему снилось, будто он опять похоронен заживо. «Я не мог спать по ночам и сказал себе, что должен взглянуть своим страхам в лицо. Я должен был вернуться обратно на шахту», – и он попросил зятя, работавшего на руднике, чтобы тот взял его с собой, и целую неделю Алекс каждый день спускался на триста метров под землю. Он въезжал на пикапе в полную темноту, бродил по каменным коридорам, после чего поднимался из сырых горизонтов к солнцу и свету. После этого кошмары отступили и исчезли, а он перестал просыпаться в слезах. Следующим шагом к выздоровлению, сказал он мне, станет встреча родственников и друзей, которую он намерен устроить, чтобы рассказать им о том, что видел и пережил на протяжении шестидесяти девяти дней подземного плена, учитывая, что разговоров на эту тему его родные и он сам намеренно избегали долгие годы. «Я хочу перевернуть эту страницу и оставить ее позади».

Вскоре приехали сестра Алекса, Присцилла, вместе со своим другом, мариачи Роберто Рамиресом, а немного погодя к нам присоединился и брат Алекса, Джонатан. За столом воцарилась атмосфера всеобщего веселья. Присутствие автора книги об Алексе и его друзьях подвигло Джессику, Роберто и Присциллу предаться воспоминаниям о том, что представлял собой палаточный лагерь «Эсперанса» с его кострами, членами семей шахтеров и странными господами: клоуном, который приходил смешить детей, знаменитостями, наведывавшимися, чтобы сфотографироваться и напомнить о своем существовании, рабочими, приезжавшими бурить скважины и вести поиски, и репортерами, слетевшимися со всех уголков земного шара. Немного погодя, чтобы кое-кто из Вега смог покурить, поскольку ночь выдалась теплой, мы вышли наружу.

Двое его маленьких детей играли в прятки во дворе, и на лице Алекса появилось спокойное и удовлетворенное выражение человека, который наконец вернулся домой после долгого пути и который видит, что его присутствие вселяет уверенность и силу в тех, кто окружает его. Под черным бархатным небом, усеянным крупными звездами, я сидел и слушал, как его семья рассказывает доселе неизвестные подробности о тех шестидесяти девяти днях, что они провели на шахте, и в особенности о предрассветных часах 22 августа в палаточном лагере «Эсперанса». Вспоминая ту ночь, Роберто спросил, а вправду ли она была волшебной? Алекс ответил отрицательно, дескать, он не запомнил ничего такого, и все рассмеялись: да, нам казалось тогда, что ты с нами, хотя в действительности ты пребывал на глубине семисот метров под землей. Это была холодная августовская ночь, но семья Веги преисполнилась надежды, потому что им сказали, что скважина по «плану Б» приближалась к Убежищу, и они верили, что она вот-вот пробьется к Алексу. Несколькими днями ранее прошел редкий дождь, и пустыня вокруг рудника расцвела. Члены семейства Вега помнят песни, которые они пели в ту ночь, включая и ту, которую Роберто написал об «Эль Пато» Алексе и его семидесятилетнем отце, отправившемся под землю, чтобы спасти его.

В ту ночь в пустыне, покрытой цветами, и в населенной грибком пещере под нею Алекс и его семья пережили эпические события, которые отныне принадлежат всему миру и истории Чили, но при этом остаются семейным преданием, столь же личным и неприкосновенным, как и тот маленький недостроенный домик, который Алекс и Джессика Вега называют своим. Для Алекса его одиссея завершилась возобновлением обычной домашней жизни: по утрам, когда на город наплывает туман, который здесь называют camanchaca , он отправляется на работу; в полдень жаркое солнце пустыни разгоняет его; а по вечерам, таким, как сегодня, прохладный воздух манит его с семьей посидеть во дворе.

Я запрокидываю голову и гляжу на незнакомый звездный узор Южного полушария, раскинувшийся надо мной, и вижу небо, то же самое, что смотрело однажды на семью Алекса в лагере «Эсперанса». Где-то там затерялось небольшое созвездие под названием Феникс и пять ярких звезд Южного Креста. Под этими самыми острыми искорками небесного света, в предрассветные часы 22 августа, они верили в то, что вот-вот им явится чудо, и пели песню, провозглашавшую освобождение Алекса из горного плена. Сегодня вечером они поют ее вновь, для гостя из далекой страны и для Алекса.

– И Эль Пато вернется!

– Он обязательно вернется!

Когда песня закончилась, Алекс Вега обвел взглядом людей, которые любили его и улыбались, вспоминая ту ночь, когда они впервые пропели эти слова.

– Я вернулся, – сказал он.

В основу этой книги легли сотни часов интервью, которые я взял в Чили у тридцати трех выживших в катастрофе на руднике «Сан-Хосе» шахтеров и их родственников, а также записи в дневнике, который вел Виктор Сеговия. Разговаривать с шахтерами я предпочитал у них дома, в индивидуальном и приватном порядке, или же в присутствии жен, подруг, детей и других родственников, кому случилось в тот момент оказаться поблизости. Иногда мне приходилось брать групповые интервью, например в гостинице в Копьяпо или же в конференц-зале адвокатской конторы «Кэри» в Сантьяго.

Как всегда бывает с событиями, несущими прямую угрозу и вынуждающими изменить образ жизни, отношение к ним у больших групп людей, равно как и к поведению отдельных личностей в этих условиях, нередко оказывается диаметрально противоположным. Все тридцать три шахтера вместе доверили мне рассказать их историю миру целиком и полностью, при этом положившись на меня в том, что я сумею отделить правду от вымысла, что я и постарался сделать в меру своих скромных способностей. В силу всего вышесказанного вся ответственность за любые ошибки и неточности лежит на мне одном и только на мне.

Бо́льшую часть бытовых подробностей пребывания шахтеров под землей в течение первых семнадцати суток я почерпнул из интервью с ними. Впрочем, мне пригодились и несколько видеозаписей, которые они сделали в то время. Дело в том, что Хосе Энрикес в тот роковой день 5 августа взял с собой в шахту мобильный телефон (вместо того, чтобы оставить его в шкафчике в раздевалке наверху, подобно остальным), и камера этого самого телефона стала единственным источником видеозаписей, сделанных в те дни. Кроме того, чилийское правительство предоставило в мое распоряжение неотредактированную версию первого видео, снятого вскоре после того, как горняки были найдены, и эта запись дала мне исчерпывающее представление об их ужасающем физическом состоянии и нечеловеческих условиях существования на руднике «Сан-Хосе». Помимо всего прочего, я получил доступ и к частным видеокадрам и фотографиям, снятых самими горняками (с помощью камер и фотоаппаратов, которые передали им сверху после того, как к ним была пробита спасательная шахта). Неоценимую помощь в реконструкции событий и воссоздании общей атмосферы подземных горных выработок мне оказал тогдашний министр горнодобывающей промышленности Лоуренс Голборн, который устроил мне экскурсию на соседний рудник.