Джон О'Хара - Жажда жить

— Ясно, — сказала Грейс. — А он объяснил тебе, что такое ответственность?

— Нет.

— Может, ты сам знаешь, что это такое?

— Да.

— А сестре можешь объяснить?

— Да. — Альфред повернулся к Анне. — Деньги влекут ответственность. Если у нас есть деньги, это еще не значит, что мы можем нарушать закон. Поэтому мы и сидим дома.

— О Господи, — Грейс всплеснула руками и привстала со стула. — Нет, нет, поцеловать тебя я не могу, но ты хороший мальчик, настоящий мужчина. Я так горжусь тобой.

— Мужчина — это папа, — проговорил Альфред. — И Билли был такой чудесный.

Грейс громко всхлипнула.

Анна вскочила на ноги, подбежала к матери и закинула ей руки за шею.

— Нельзя заставлять маму плакать, — сказала девочка.

— Вы и не заставляете, — вытерла слезы Грейс. — Я так рада, что вы у меня есть.

Раздался стук в дверь.

— Это миссис Баркер, — догадалась Анна.

— Войдите, — пригласила Грейс.

Миссис Баркер вошла в гостиную и обвела взглядом присутствующих.

— Дети, наверх, мама устала, — скомандовала она.

— Да ничуть они меня не утомляют, миссис Баркер, разве что пора… ванну принимать?

— Чай, миссис Тейт, — покачала головой миссис Баркер. — Мы обычно пьем чай вместе, ну, я и подумала, что, пока карантин, нам стоит собираться, как и раньше.

— Прекрасно, — согласилась Грейс. Дети вышли, а миссис Баркер задержалась в комнате.

— Чай — это только предлог, миссис Тейт, — пояснила она. — Мне не хотелось бы упускать детей из виду в эти дни. Скажем, Альфред может сразу после обеда куда-нибудь убежать, и четыре-пять часов я его вообще не увижу. То ли на лошадь сядет, то ли на реку отправится, да разве ж уследишь? А вдруг, не дай Бог, признаки детского паралича появятся, а меня рядом не будет. Как раз после обеда — нос потечет или еще что, — а мы эти четыре-пять часов потеряем перед тем, как врача вызвать. Не то чтобы он большую пользу принес, но, во всяком случае, диагноз поставит, и ребенка — пациента — можно было бы вовремя изолировать от остальных. Ну вот, я и собираю их утром, около десяти, и даю лимонад с пирожными. А днем — ранний чай.

— Все правильно, миссис Баркер, — улыбнулась Грейс. — Как всегда, все основательно, все продумано, четко расставлено по местам. Вы знаете, как я признательна вам за поддержку, которую вы оказывали мне в эти последние несколько дней. Ведь помимо всего прочего, вы в это время стали хозяйкой в доме, и уже в следующем чеке это будет учтено. Но деньги — не единственная форма моей благодарности. Я вам искренне и глубоко признательна по-человечески, миссис Баркер.

— Миссис Тейт, такого прекрасного человека и отца, как был мистер Тейт, во всем мире не найдется, а что касается маленького Билли, то это ребенок, которого, к счастью, не успел коснуться мир. Может, на следующий год он был бы уже другим, но мы того не знаем. Нам известно только то, что есть. Билли — не маленький лорд Фаунтлерой, глядишь, каким-нибудь шалопаем бы вырос. Сам себе роль бы придумал, не обязательно ведь, чтобы другие это сделали за него. Но главное — мир его не испортил. Вы можете навсегда сохранить память об этом. Лично я сохраню.

— Я тоже, и ваших слов никогда не забуду, — сказала Грейс.

— Глаза у меня сухие, потому что все слезы уже выплакала. Не хотелось, чтобы вы считали меня бессердечной.

— Бессердечной! Да что вы говорите, такое и в голову никому прийти не может.

— Еще как может, в том числе в этом доме. Но из того, что я ирландка, еще не следует, что нужно всем демонстрировать свои чувства.

— А я не знала, что вы ирландка, — удивилась Грейс.

— Ну да, вы привыкли называть меня миссис Баркер, но до того я была Мэри Ши, из Бостона, — улыбнулась она. — Знаете, говорят, что католики любят макрель, а протестанты треску. Так вот я любительница макрели, но не из тех, что видят в треске только дурное. Понимаете?

— Мэри Ши Баркер. Я так привыкла к этому имени, что даже ни разу не полюбопытствовала, что скрыто за инициалом посредине. Да, можно годами жить под одной крышей и не знать друг друга.

— Меня все устраивает, и дальше все будет по-прежнему. Муж и жена, брат и сестра, мать и ребенок. Особенно муж и жена, миссис Тейт.

— Почему муж и жена особенно? — спросила Грейс.

— Муж не так уж часто считается с чувствами жены. — Миссис Баркер пристально посмотрела на Грейс. — Я не вдова, миссис Тейт. Я разведена. Муж развелся со мной.

— Ясно, — сказала Грейс. — Ясно. Благодарю вас. Благодарю вас, миссис Баркер.

— Девятнадцать лет назад мне пришлось начать жизнь заново, и, если бы все повторилось, я, наверное, поступила бы точно так же… Но все же жаль, что рядом не нашлось никого, кто бы… Вы читали «Алую букву» Натаниэла Готорна?

— Конечно.

— К платью женщины было принято пришивать букву «А» [19] Adulteress — прелюбодейка. — Примеч. пер. , но уверена, что даже в те времена многим из тех, кто должен был носить это клеймо, удавалось избежать позора. Только девятнадцать лет назад я этого не знала. Наш мир по-прежнему перекошен в одну, мужскую, сторону, отчасти потому, что и женщинам так нравится. Они видят в мужчине опору и добытчика, и верность для них — небольшая цена за то, чтобы за ними ухаживали после того, как они утратят свежесть, потолстеют, растеряют зубы… Собственно, это вообще не цена, потому что у них даже нет возможности согрешить. Что-то я разговорилась. А ведь хотела сказать только то, что сказала.

— Так и не сказали, — возразила Грейс, — и спасибо за это. За то, что не сказали, а… только дали понять.

— Спасибо вам. Теперь насчет продовольствия и корреспонденции. Морер с почтового отделения в Бексвилле не боится детского паралича, говорит, заказы можно передавать через него, а он будет приезжать дважды в день, один раз, когда развозит почту, другой — специально, днем, с едой. А то в иных магазинах, наверное, поостерегутся особенно, как прочитают объявление в «Часовом».

— А что там?

— В дневном выпуске будет про Билли.

— Я не хочу никаких сообщений, — отрезала Грейс.

— Знаю, и, когда из редакции позвонили, я сказала это, но говорят, надо же хоть что-то напечатать.

— С кем вы говорили? — осведомилась Грейс.

— С мистером Холлистером.

— Не может быть, он ведь больше не работает в газете. На покой ушел.

— Наверное, вернулся, во всяком случае, звонил он.

— Ладно, я разберусь с этим, — сказала Грейс. — Еще раз спасибо, миссис Баркер… за разговор.

— Не за что.

Грейс вернулась в кабинет и позвонила в редакцию.

Ответил мужской голос.

— Мистер Холлистер?

— Он самый.

— Что-то у вас голос на свой не похож, мистер Холлистер. Это Грейс Тейт.

— Говорит Джон Холлистер. Сын Артура Джеймса Холлистера. Вы меня не знаете.

— Тогда понятно, почему и голос не узнала. Сын мистера Холлистера, говорите?