Бертран Блие - Вальсирующие, или Похождения чудаков

Женщина (убогая брошь на темном костюме. Удивительная сухость лица без пудры и без возраста, без губ, даже без глаз). Сжальтесь, месье! Вас умоляет мать. Уже много лет я разыскиваю свою дочь. После смерти мужа пятнадцать раз пересекала Францию в поезде, стоя в вагоне второго класса среди солдат, ночуя на вокзалах, не выпуская из рук сумочку. Взбираясь по лестницам, путаясь в адресах, стуча в разные двери, чтобы столкнуться с равнодушием какого-либо мужчины в халате, который принимался поносить меня, выталкивая на площадку и отбирая деньги, предназначенные для Мари.

Особенно злобствовали женщины независимо от места проживания. Достаточно было сказать: «Я мадам Бретеш, мать Мари-Анж», как на меня обрушивалось: «Эта подстилка! Шлюха! Поздравляю, мадам, вы ее прекрасно воспитали!» Настоящий крестный путь! Еще вчера вечером казалось, что у меня нет больше сил. Но сегодня снова полна надежды, ибо вы ее видели последним, и, несмотря на ваш гнев, чувствую в вас доброту. Надеюсь, что вы поможете мне! Подскажите только, где ее искать.

Парикмахер . Я уже имел честь вам сказать, мадам, что меня от вас во-ро-тит! К тому же меня ждет совершенно голая двадцатилетняя шампуньщица в подсобке. Я не могу вам уделить ни минуты!

Женщина . Мари-Анж!.. Девочка моя!..

Парикмахер. Последняя шлюха – вот кто она! Пусть подохнет вместе со своими друзьями! Мне их не жалко.

Пьеро (все более паникуя). Перестань дурить, мудак окаянный! Почему ты не тормозишь?

Я . Не могу… При скорости сто десять километров в час и трех колесах мы можем только перевернуться. Не спасет даже «ДС».

Пьеро . Внизу мы во что-нибудь врежемся.

Я . Да… У нас еще есть чуточку времени.

Валансьен вызывает Тулузу.

– Алло, Карно!

– Слушаю.

– Привет, это Клинш!

– Привет! Как дела?

– Хорошо. Скажи-ка, ты не мог бы продать вторую «ДС»? У меня есть покупатель.

– Сейчас посмотрю… Возможно… Но она не очень красивая… Побита при аварии. Шасси прогнулись, мотор барахлит, тормоза никуда не годятся!

– А кузов?

– В отличном состоянии. Ты меня знаешь!

– Окей! Пришли на грузовике.

Мари-Анж . Я, кажется, узнаю эту поганую машину. Видите пятно на потолке? Это я его посадила: выплеснула слишком теплую кока-кол}, когда он повез меня трахаться в сосняк.

Пьеро . Могла бы сказать об этом пораньше, мудила!

Жак (бредит в больнице). Привет, парни, вот я и вернулся! Кроме шуток, мне было так скучно без вас, просто невтерпеж. На воле, говорят, главное, где бы спрятаться. Это не так… Моя шлюха-мать даже не пришла меня встретить. Моя настоящая семья – это вы! Выпав из гнезда, я чувствовал, что пропал. Но я не один! Внимание! Смотрите, кто со мной! Ее зовут Мари! Вы все сможете попользоваться ее мохнаткой!

Мухолов . Твоя вамп – какого пола?

Новенькая (встряхиваясь). Эй, Тарзан, а ну потрогай! Только не говори, что она слишком маленькая!

Мухолов . Так… Так… Тысяча извинений, монсеньор!.. Действительно, неплохая штучка. Не двигайся, вынимаю орудие.

Фюрер . Браво! Не стесняйся! Вставай за головного!

Хор 12-й камеры . Жере-бьев-ку! Жере-бьев-ку!

Новенькая (совсем одурев). Вы что, не усекли? Трахалы несчастные! Я буду работать с вами по очереди! Я царица по части удовольствий! Вы все пройдете через мою помойку!

Врачи . Категорически запрещено! Сейчас не время его допрашивать!

Дежурный инспектор . Стану я ждать до Рождества!

Когда я думаю о счастливчиках, вольных выбирать, как себя вести, решать, скажем, миновать ли им двор, чтобы поприветствовать соседа, или надеть куртку, чтобы сходить в бистро, посмотреть, как там играют в карты, попивая пиво, а если охота – отправиться через городской сад на берег реки, стараясь не помешать детям, играющим в классики, серсо, катающимся на трехколесных велосипедиках, я прихожу к заключению, что для нас это время миновало. Пришла пора подыхать на вираже. Волей неволей!.. Да не все ли равно как…

Пьеро . Может, соскочим на ходу?

Я . Да… Конечно… Можно…

Мари-Анж . Такое впечатление, что вам хочется закончить жизнь в кутузке!

Эта дылда права… Отчего всегда хочется получить сегодня что-нибудь лучшее, чем имел вчера? И во все большем количестве? Вот почему сталкиваешься с передрягами и неудачами, имеешь дело с дерьмом и мудаками. А в конце пути – один обман. Что же делать? Спокойствие! Не двигаться. Сохранять достоинство, оставаться на грани возможного, достижимого. Комфортабельная машина даже без одного колеса ничего не меняет. Здоровая дружба, воспоминания навалом, молодость, которая проникает в ваши вены, никаких хворей. Красивый закат солнца, потрясный вираж, бархатистое поле для наших трупов. Я уже вижу, как мы перевернемся под красным закатным небом. Картинка для открытки. Тройной кульбит! Кукла и два манекена возносятся на небо. Превосходный эффект замедленной съемки. Словно в кино, ребята! Но тут все настоящее! И вы разобьете себе спину, ударившись о твердую землю прекрасной Франции. Никаких матрасов в качестве подстилки! Никаких трюков! Ни киношки, ни публики! Все по-настоящему, без свидетелей. Свидетели не шелохнутся. Даже крестьянин, опершийся о свою мотыгу. Я могу сколько угодно смотреть вперед, все равно не видно ни шиша. Все ужинают, упершись в экраны телевизоров. Можно подохнуть, разбиться, нажраться железа – всем до лампочки!

Только подумать, что тот занюханный брадобрей даже не оставил себе свою вонючую машину! Какой мудак! Сначала дает ее стибрить. А затем перепродает. Трус! Тряпка! Еще один, который помрет в своей постели, угаснет, как говорят, в то время как на забитых дорогах погибают невинные люди, и не только по уик-эндам! Смотрю на часы. Они хорошо ходят. Я их люблю. Они никогда не подводили меня. Мне хочется знать точное время своей смерти. Восемь часов… Мне не нужен телевизор, чтобы увидеть издалека нашего друга тулузского парикмахера… Он запирает за последней клиенткой салон, опускает венецианские шторы, гасит красные люстры и, улыбаясь, входит в подсобку.

Парикмахер . Извини, моя козочка! Меня задержала одна старая кляча.

Затем этот большой любитель баб идет к выключателю. Расстегивается. Девушка тоже. У них у всех одинаковые блузы из красного нейлона с кружевными стоячими воротниками. Эти блузы они меняют раз в неделю, по вторникам. Девушка позволяет патрону пощупать себя. Жинетт… Монетт… Пьеретт… Пожелтевшие пальцы подталкивают ее, думая привести в хорошее расположение духа. Но грудь остается вялой и безразличной.

Парикмахер (про себя). Идиотка! Я ведь, кажется, ей говорил, что не терплю духов, которыми пользуются прислуги.