Владимир Кунин - Ночь с ангелом

– Ночами я незримо ухаживал за Фирочкой Анатольевной Самошниковой в этой «психушке» на Васильевском острове и изо всех сил старался помочь ей прийти в себя. Делал я это точно так же, как когда-то пытался помочь ее старшему сыну Леше в немецком «кранкенхаузе»…

К счастью, та выездная сессия Архангельской «тройки», которая судила меня в Западной Германии за Неверие во Всемогущество Всевышнего и отказ возвращаться на Небо и лишила меня Ангельского чина и крыльев, по запарке оставила мне и возможность «Невидимости», и еще несколько Потусторонних приемчиков…

Тут Ангел увидел почти пустой стакан в моей руке и продолжил:

– …одним из которых вы, Владим Владимыч, бессовестно пользуетесь! На вас джина не напасешься…

– Нашли, чем упрекнуть, – довольно презрительно заметил я. – Как у вас язык еще повернулся?! Из-за трех капель выпивки развести такую склоку.

– Из-за «трех капель»?!! – возмутился Ангел. – Всю ночь…

– Ангел, не отвлекайтесь на пустяки и не разрушайте стройность рассказа всплесками мелкой сквалыжности. Лучше добавьте немножко джина…

– Ну, знаете!…

Тут у Ангела просто не хватило слов! Но стакан мой немножко пополнился…

– Как вы легализовались, хотел бы я понять? – спросил я, прихлебывая из стакана…

– Я не уверен, что сумею вам толково объяснить техническую сторону моего ленинградского внедрения, – сказал Ангел. – Но соединенными усилиями двух опытнейших Ангелов была выработана некая абсолютно непроверяемая легенда, с которой я и предстал перед всеми, кого вы уже знаете. А предстал я в качестве отпрыска очень дальних, уже покойных родственников ближайшего друга семьи Лифшицев – Самошниковых – Ивана Лепехина.

– Что значит «непроверяемая легенда»? – усомнился я. – Вы, предположим, утверждаете, что прибыли из Егупеца, и туда сразу же идет милицейский запрос, или еще чего лучше – от Комитета госбезопасности: существовал ли в вашем замечательном, заслуженно воспетом городе такой-то мальчик вот таких-то родителей? А оттуда…

– А оттуда, – подхватил Ангел, – моментально приходит ответ – да, существовал! И родители его существовали, и Егупец стоит на месте, чего и вам желает от имени Шолом-Алейхема!

– Каким образом?!!

– Я же предупреждал вас, что не смогу объяснить вам технику этого фокуса. Такие штуки с непроверяемыми легендами у нас даже в старших классах Школы Ангелов не проходили, Владим Владимыч. Это уже… Как бы это назвать?… Это уже, если хотите, «высший ангельский пилотаж»! Такие трюки под силу только очень опытным Ангелам-Хранителям…

– Минутку! Но, насобачившись делать «такое», можно же докатиться черт знает до чего! Тут вам и промышленный шпионаж, и политические интриги, и коммерческий разбой – с гарантией совершенной безопасности!

– Владим Владимыч! Я же вам рассказываю о делах, «творимых» Ангелами-Хранителями, а не разбойниками с большой дороги! – нервно возразил мне Ангел.

– Но вы же сами говорили, что часть Ангелов, оставшихся не у дел, прекрасно вписалась в сегодняшнюю Земную жизнь, изменила окрас крыльев и стала заниматься хрен знает чем!

– Я и сейчас это утверждаю. И чтобы быть до конца Справедливым, спешу доложить вам, что Всевышний, к которому, как вы знаете, у меня очень много претензий, лишил всех этих переметнувшихся бывших Ангелов способностей «творить» что-либо вообще! Кого-то лишил всего ассортимента трюков, кому-то оставил возможность творить только деньги. И если когда-нибудь правительство рискнет проверить их легенды – сделать это будет проще пареной репы. Как говорил старый Ангел-Хранитель – Руководитель моей Наземной практики.

Я усмехнулся:

– Мне еще очень понравилось, что ваш старый Ангел говорил: «Окей!» Это несколько примиряет меня с утверждением о существовании «Потустороннего мира». Простите, Ангел, но я грубый реалист…

– Я тоже, – заметил Ангел. – Поэтому я сейчас еду с вами в купе «Красной стрелы», а не «…по небу полуночи Ангел летел…». Будете слушать дальше или продолжим спорить ни о чем?

Я не ответил. Раздернул плотные оконные занавески и увидел, как, обгоняя нас, за окном уже вовсю несется рассвет нового дня.

Я отчетливо представил себе, как не хочет сейчас просыпаться моя Катька! Как, еще не выпутавшись из глубокого и теплого сна, она проклинает себя за свой вчерашний искренний порыв встретить меня на вокзале, когда я вечером, перед отъездом, звонил ей из Москвы…

Я все это себе живо вообразил и даже авансом слегка обиделся!

– Будет вам клепать на ребенка, – улыбнулся Ангел! – Она уже давно стоит перед зеркалом и вовсю сандалит свою хорошенькую мордочку каким-то невероятным количеством косметики…

– А вы откуда знаете?! – окрысился я.

«Мало того, что он без разрешения влез в мои мысли, он еще умудрился подглядеть за нашей полуодетой Катькой!» – подумал я.

– Да одета она уже, одета! Успокойтесь. Будете слушать? У нас всего лишь час в запасе.

Я снова посмотрел в окно. Мимо нас низко пролетали клочки утреннего тумана.

– Рассветные истории лучше всего видеть собственными глазами, – решительно заявил я.

Ангел пожал плечами:

– Какие проблемы? Устраивайтесь поудобнее. И пожалуйста, оставьте стакан в покое. Не будете же вы вторгаться в То Время со своей посудой?

Я поставил стакан с остатками джина на столик, прилег на подушку, прикрыл глаза, и в ту же секунду…

…небольшой экран моего сознания стал заполняться массой бритоголовой мальчишни в единой тюремно-сиротской форме…

В уши стал вползать гул голосов, сквозь который внезапно прорезался истошный крик:

– Самоха!!! Самоха!… Тебя отец Михаил зовет!…

Часовенка, строительством которой руководил священник местного прихода отец Михаил, а бригадиром строителей был заключ… воспитанник колонии усиленного режима Анатолий Самошников, статья сто восьмая, часть вторая, была уже закончена и торжественно освящена в присутствии начальства колонии для несовершеннолетних преступников и прибывших из Ленинграда представителей Главного управления внутренних дел и Областного отдела народного образования.

Симпатичная часовня четко и благостно впечатывалась в фон высокого серого бетонного забора с витыми спиралями колючей проволоки по самому верху.

Открытие и освящение часовни случайно совпали с указом о частичной и выборочной амнистии, что позволило отцу Михаилу всенародно объявить это Волей Божьей!…

При этих словах отца Михаила две сотрудницы ОблОНО и один полковник милиции, боязливо поглядывая по сторонам, стыдливо перекрестились.

М– да… В То Время -начало девяностых – обращение к Богу еще не стало таким массовым и фальшивым явлением, как в последние несколько лет, и поэтому я ничуть не усомнился в искренности этих троих смельчаков…