Владимир Кунин - Сволочи

Видно, что старшие офицеры АДД ожидали кого угодно, только не такую команду! Они ошарашенно переглядываются, пока Костя Чернов без малейшего признака вежливости спрашивает у потрясенного подполковника:

— Куда?

Тот молча показывает на открытый нижний «кинжальный» люк.

— Пошел! — командует Костя своим. — Тяпа, останься. Считай сумки!

По короткой лестнице пацаны поднимаются сквозь люк во чрево стратегического бомбардировщика дальнего действия.

— Чего хлебало раззявили?! — гавкнул Тяпа на подбежавших солдат. — Грузите сумки! Стоят, падлы, как дохлые!..

Солдаты нерешительно смотрят на офицеров.

— Делайте, что приказано, — говорит им подполковник.

Тяпе это безумно нравится, и он украдкой подмигивает Косте. Солдаты заполошно перегружают сумки из автобуса в самолет...

...Петляков-восьмой уже взлетел в темное небо, а группа старших офицеров, проводив глазами улетающий бомбардировщик, воззрилась на подполковника.

— Ерофеев! — сказал один в кожаной куртке и брюках с лампасами. — Ты у нас кто?

— Как «кто»?! Начальник особого отдела, товарищ генерал...

— Так вот, потрудись объяснить мне, что это была за разрисованная шантрапа?!

Подполковник недоуменно пожал плечами:

— Это вы меня спрашиваете?..

ВЫСОТА 8000 МЕТРОВ. СКОРОСТЬ 450 КИЛОМЕТРОВ В ЧАС

На высоте в фюзеляже очень холодно...

Кутались, кто во что горазд. Костя подошел к кормовой турели, спросил стрелка, лежащего в теплом комбинезоне у крупнокалиберного пулемета:

— Эй, летчик... А потеплее нельзя сделать?

— Я не летчик, я — стрелок.

— Один хрен. Позови начальника.

— Не «начальника», а «командира», — снова поправил Костю стрелок.

— Я же тебе сказал, что мне — один хрен! Скажи, старший группы зовет!..

Стрелок включил СПУ — самолетно-переговорное устройство, насмешливо оглядел замерзшего Котьку, сказал в ларингофон:

— Командир! Я — эф-три, кормовой... Тут с вами поговорить хотят. Жалуются, что холодно.

Из кабины летчиков пришел командир корабля. Тоже в теплом комбинезоне, коротких американских унтах. Сказал стрелку:

— Пока тебе делать нечего — волоки моторные чехлы. — И повернулся к Косте: — Они хоть пованивают бензином и маслом, зато стеганые. Закутаетесь по двое, и на боковую.

— Нам сколько лететь? — спросил Костя.

— Часов восемь. Правда, будем еще садиться на аэродром подскока в Адреанополе на дозаправку.

— Это твоя головная боль. Нам до фонаря. Мы спать будем. Только чехлы давай...

— А вон уже несут... Тебе сколько лет-то?

— Как говорил один клевый старик, «много будешь знать — не успеешь состариться», — улыбнулся Костя. — А правда, что вы еще в начале войны уже Берлин бомбили?

— Правда. И Кенигсберг тоже.

— Ну вы даете!.. — восхитился Котька-художник.

— Я смотрю — вы тоже, — с уважением сказал командир корабля.

— За час до цели разбуди нас, пожалуйста.

— Слушаюсь, ваше благородие! — усмехнулся командир.

...Спустя несколько минут все восемь пацанов, попарно укутавшись в грязные стеганые моторные чехлы, спали мертвым сном прямо на металлическом полу бомбардировщика...

ПАСМУРНЫЙ ДЕНЬ. ЗАИЛИЙСКИЕ АЛАТАУ. ДИВЕРСИОННАЯ ШКОЛА

Павел Петрович сидит за столиком на складе, разглядывает комсомольские билеты улетевшей «восьмерки». Складывает их в стопку. В дверях склада возникает Вишневецкий:

— Чем занимаешься, Паша?

— Да вот, гляжу все... — И Павел Петрович ладонью раздвигает стопку билетов по столу, словно колоду игральных карт.

С комсомольских билетов на Вишневецкого смотрят фотографии Кости Чернова, Тяпы, Принца, Бабая, Зайца, Шкетяры, Кучера, Окуня...

— Не имей я к этому прямого отношения — в жизни бы не поверил, что такое возможно, — глухо проговорил Вишневецкий.

— Я тоже... — И Павел Петрович одним движением ладони сдвинул все комсомольские билеты в одну стопку.

Да так и оставил свою ладонь на ней...

В НОЧНОМ НЕБЕ СТРАТЕГИЧЕСКИЙ БОМБАРДИРОВЩИК ПЕ-8...

Летит во тьме гигантская машина. Посверкивают на консолях плоскостей навигационные огоньки — красный и зеленый...

...Валяются на полу фюзеляжа пустые парашютные сумки. Сидят напряженные пацаны в полном боевом снаряжении: комбинезоны, тяжелые горные ботинки, шлемофоны с очками...

На комбинезонах приторочены и пристегнуты бухты манильского троса, молотки, скальные крючья, карабины, «шмайсеры», пояса со взрывчаткой, запасные рожки с патронами, пистолеты, боевые ножи... А поверх всего — парашютная подвесная система и сам парашют ПЛ-3 чуть ли не под задницей.

— Все всё помнят? — спрашивает Костя Чернов.

Пацаны утвердительно кивают головами. Один вытащил из брезентового пояса двухсотграммовую шашку тола, втискивает в технологическое отверстие шашки тоненький взрыватель — ТАТ-8. Отрезает ножом десять сантиметров бикфордова шнура, вставляет во взрыватель, для крепости прикусывает взрыватель зубами, чтобы зажать кусочек бикфордова шнура...

— Эй, Кучер!.. — кричит ему Костя. — Совсем охренел?! Ты прямо здесь нас всех взорвать хочешь?!!

— Не трухай, Художник! — кричит ему Кучер. — Я аккуратненько. Чтобы потом внизу не мудохаться!..

И засовывает уже снаряженную толовую шашку обратно в пояс. Открывается дверь кабины пилотов, выходит командир. Несколько секунд потрясенно разглядывает преображенных пацанов, говорит:

— На подходе. Через двадцать минут — цель. Приготовьтесь.

АВСТРИЙСКИЕ АЛЬПЫ. БАЗА «ГЕФЛЮГЕЛЬХОФ». НОЧЬ...

Признаками того, что именно здесь, на высоте почти две тысячи метров, находится база Станции Воздушного Наблюдения, Оповещения, Наведения и Связи, были лишь две многометровые параболические антенны, вынесенные на самый верх скального гребня. Они постоянно вращались, отслеживая все, что появлялось в небе в гигантском радиусе от...

...укрытой скальным навесом самой Станции, оборудованной по последнему слову радиолокационной техники сорок третьего года!

И только ночь могла как-то размыть в темноте очертание этих антенн, от которых вниз, в операторский зал Станции, шли толстые кабели и мощная система соединения с приборами управления.

ОПЕРАЦИОННЫЙ ЗАЛ СТАНЦИИ «ГЕФЛЮГЕЛЬХОФ»

Операторы за локационными пультами и экранами — только офицеры. Их резкие, короткие доклады стекаются к Главному пульту, за которым сидит пожилой человек, координирующий всю работу Станции. Его чинов не видно — на нем, поверх кителя, изящная баварская меховая жилетка.

Операторы по очереди докладывают, не отрываясь от экранов:

— На подходе! Курс — двести шестьдесят вест!..

— Скорость — четыреста тридцать!

— Высота относительная — три сто, истинная — девятьсот!