Виталий Кривенко - Экипаж машины боевой

– Он у духов, – еле слышно произнес Туркмен.

– Как! – я подскочил и уставился на Туркмена.

– Ночью духи были на блоке Грека. Качан и близнецы спали в БТРе, их не тронули, Хохлу горло перерезали, а Грека и Хасана забрали с собой, они снаружи были, к тому же загашенные.

– Ну ладно, блок Грека это одно, а причем здесь Хасан?! – Я заметался туда-сюда по палатке, у меня в голове не укладывались слова Туркмена, казалось, что он несет чепуху.

– Грек привез кишмишовки из Шинданта, когда они мотались туда за боеприпасами и сухпаем, ну и позвал Хасана к себе в компанию. Они там, ясно дело, вмазали ништяк, а Хохол, скорее всего, стоял в это время наблюдающим, ну и наверно после того, как Грек с Хасаном вырубились, Хохол допил то, что осталось, и уснул. Это я так думаю, а на самом деле хрен его знает, что у них было. Ясно одно, Хохлу перерезали горло, а Грек с Хасаном пропали, а это значит, что они у духов.

Я подошел к Туркмену и присел перед ним на корточки, положив руки ему на плечи.

– Нурлан, ты ведь знаешь, раз Хасан у духов, значит, он мертв, они же убьют их, они же суки будут над ними издеваться, и замучат до смерти. Духи отыграются на них за разъе…анный кишлак. Ведь ты же понимаешь это не хуже меня?

Я смотрел Туркмена с надеждой, Туркмен был рассудительным пацаном, и говорил всегда правильные вещи. Мне хотелось, чтоб он хоть как-то меня успокоил, мне это было необходимо, иначе в данный момент «крыша» моя находилась на гране срыва.

– Если б духи хотели их убить, убили бы сразу. Раз не убили, значит, для чего-то они им нужны, – спокойным голосом произнес Туркмен.

– Может, обменять их хотят на пленных духов? У нас же есть двое, этот снайпер полудохлый, и тот, что у ротного.

– Уже один остался. Того, что был у ротного, летеха с разведки замочил.

– Как замочил? Когда замочил?!

– Когда мы на блок становились, летеха выпросил его у ротного. А после они с нашим взводным браги нахлебались, ну и летеха его забил до смерти, как бы мстя за Пипка. Пипок же был его любимчиком. Хорошо что еще пастух живой пока, он в БТРе комбата сейчас.

– Бля, «шакалы» тупорылые! Ну нахрена ротный отдал этому долбаю духа?! Теперь пи…ец, даже если духи подпишутся поменять кого-нибудь на чабана этого, то это, скорее всего, будет Грек. Командир на сто процентов так решит, ведь они же с Греком кенты. Так ведь? – я потряс Туркмена за плечо.

– Не знаю, – ответил Туркмен и отвернулся, уставившись в окно палатки.

– Бля, да они че, дураки что ли?! Нашли кого наблюдающим поставить. Эти «деды» припухшие – уроды, да и Грек хорош. О чем он думал, когда бухать садился?! Хохол же за рулем на ходу спит, он сука вечно спит.

– Теперь уж точно, навечно заснул, – безразлично проговорил Туркмен.

– Поехали отсюда, хули мы тут сидим? – предложил я Туркмену.

– Куда?

– На блок, куда же еще. Че, ждать пока меня в вертушку запихают? Я отсюда никуда не улечу. Пока я не увижу Хасана живого или мертвого, я вообще из Афгана никуда не полечу, даже на дембель. Поехали давай, чего ты сидишь. Ну, чего ты сидишь, Туркмен?!

– Ну поехали, – Туркмен встал и не спеша направился к выходу.

Я вышел вслед за Туркменом, на ходу разматывая бинты, которыми меня обильно обмотали медики.

– Э-э, бляха! – Я со злостью разматывал и рвал эти бинты, не обращая внимания на боль в шее и затылке.

– Юра, че ты делаешь? – спросил Туркмен остановившись, когда мы уже подошли к БТРу.

– Да ну их нах…й эти тряпки, зае…ли они уже. Там, бля буду, царапина какая-то доморощенная, а замуровали как фараона.

– Дай я размотаю, а то ты сейчас башку себе оторвешь.

Туркмен подошел ко мне, и стал не торопясь, аккуратно разматывать бинты.

– Тут кровь засохшая ша шее, бинты прилипли. Не больно?

– Да рви, е…ть эту шею. Давай быстрее и поехали. – Я стал помогать ему, нервно отрывая окровавленный бинт от раны.

– Да у тебя рубец здесь, как будто саблей полоснули, и шишка ох…енная на затылке. Кровь вон сочится. Может замотать немного? – предложил Туркмен.

– Нах…й заматывать. –Я нагнулся и, взяв пригоршню пыли, швырнул ее на рану. –Все, поехали быстрее отсюда.

Я залез на броню и нырнул в командирский люк, плюхнувшись в кресло. Сознание отказывалось понимать происходящее. «Ну как же так, Хасан у духов, этого просто не может быть. Да что же происходит?»

Туркмен неторопливо опустился на водительское сидение, запустил движки, и мы тронулись с места. Туркмен молчал, я тоже. Вид у Туркмена был какой-то отрешенный, взгляд безразличный, я, наверное, тоже выглядел не лучше.

– Туркмен, я пойду в кишлак. Пойду один, – твердым голосом произнес я, показывая свою решимость.

Эта мысль мне пришла в голову неожиданно, как бы – вдруг. Туркмен посмотрел на меня и произнес спокойным голосом:

– Застрелись прямо здесь, чего в такую даль ходить.

– Я не шучу, Туркмен.

– Что, воевать с духами собрался? – спросил Туркмен, глядя в лобовое окно.

– Нет, я пойду без оружия.

Туркмен снова взглянул на меня, будто хотел еще раз убедиться, не свихнулся ли я.

– Я возьму пару гранат в карманы, и пойду один. Буду говорить с духами, если они не отдадут Хасана, я подорву себя и их.

– Юра, ты не спеши с ума сходить, предоставим это дело командиру. Он уже объявил в кишлак – если не вернут людей, то кишлак будет уничтожен. Так что давай подождем.

– Ну да, конечно! А духи-долба…бы сидят в кишлаке и ждут, когда же мы придем их уничтожать. Да там в кишлаке, уже давно никого нет, ни духов, ни мирных. Ты че Туркмен, за дураков что ли духов считаешь!?

– Посмотрим, – своим привычно спокойным голосом ответил Туркмен.

Это спокойствие Туркмена меня бесило, хотелось взять, и придушить его. Я с силой сжал кулаки и что есть силы стукнул себя по коленям.

– Юра, успокойся. Время покажет. Ты только успокойся. У меня тоже нервы не железные, но я ведь стараюсь держать себя в руках. Иначе конец, иначе все мы еб…немся в этой проклятой стране.

– Да мы и так уже все давно еб…нутые, осталось только документально это подтвердить.

– Не волнуйся, подтвердят, влепят штамп в военник – «проходил службу в ДРА», этим и будет все сказано.

– И «желтую карточку» для комплекта, – произнес я, и еле слышно добавил: – Кому желтую, а кому и зеленую.

Я открыл лобовой щиток, и через выбитое стекло в лицо мне ударил прохладный поток воздуха. Вдалеке показались наши блоки. Дальше мы ехали молча, думая каждый о своем, а задуматься было над чем. Я бы, наверное, свихнулся, если бы не было той мизерной надежды, что еще не все потеряно, что еще можно каким-нибудь образом спасти Хасана. Я изо всех сил хотел верить, что еще увижу друга живым, иначе на кой черт эта никчемная жизнь.

– Глянь вон на раздолбанный кишлак, – предложил Туркмен, нарушив длительное молчание.