Бел Кауфман - Вверх по лестнице, ведущей вниз

Немного погодя я оказалась у стены; больше отступать было некуда. Мой голос звучал, как испорченная пластинка, пока не наступило молчание. Шум на улице снова прекратился. Он был совсем рядом. Я взглянула на него и вдруг словно увидела его впервые, будто прежде знала его только по фотографиям, а теперь вот столкнулась лицом к лицу. Именно так.

Где-то загудела машина. Кажется, он двинулся ко мне. А может быть, нет. Я взглянула на него, и у меня не осталось слов, чтобы остановить нахлынувшие чувства.

Ничего не видя, я протянула руку и коснулась его лица. Никакие слова не могут выразить нежность, которую я испытывала. Мне хотелось приласкать его, как дитя, много натерпевшееся в жизни. Как Персефона, я хотела сказать ему: милый, милый, «не так уж страшно здесь в аду». Я хотела ему это сказать, я хотела, чтобы он это знал. Но слов не было, были только мои руки на его лице.

Не знаю, сколько мы простояли так неподвижно, окутанные молчанием. В какой-то момент он прижался к моим рукам, потом, казалось, задрожал от моего прикосновения. Казалось, он вот-вот вырвется, но он не вырывался. Со сжатыми кулаками он был похож на боксера, готового к прыжку.

Его глаза разглядывали меня, не видя. Он испытывал меня. Что он просил у меня? Чего от меня хотел?

Он пришел с определенными намерениями. Он думал (заставлял себя думать), что наши намерения совпадают. Для него это был единственный путь к человеческой близости. А также к тому, чтобы унизить меня, наказать.

Я ничего не знала о его жизни за стенами школы. Я не могла ни представить ее себе, ни вообразить. И все же я знала его. Его лицо рассказало мне все. Молчаливый бой со всеми, столкновение чувств; презрение и желание; беспомощность и ярость. Жажда приникнуть и оттолкнуть, преклонить колени и бросить вызов.

Он ждал, что я подам знак.

Как донести до него мое понимание любви и ненависти, мою веру в любовь, совсем не такую, какую знал он? Жизнь выучила его задолго до меня.

Его глаза стали жесткими. Губы задрожали.

«Идите вы к черту!» Он повернулся на каблуках и выскочил из комнаты. Дверь закрылась за ним, а на улице снова загудела машина. Зачем-то я посмотрела на часы.

Он плакал?

Если да, то он никогда не простит мне этого.

Плакала я. Села за стол, положила голову на руки и расплакалась.

Почему? Время ответов на вопросы придет позже, будут и верные выводы, и неизбежные ошибки.

Потому что спустя несколько часов я уже думаю, что то, что я чувствовала к Фероне, и то, что чувствую сейчас, и что пишу, и что ты прочтешь в моем письме, — все это совсем не одно и то же.

«В чем истина?» — спросил насмешливо Пилат и ушел, не дожидаясь ответа. Но насмешливая Сильвия останется и отшутится от правды. Я пряталась за своим чувством юмора, оно помогало мне поддерживать дистанцию между мной и моими учениками. Это при всей моей увлеченности делом. Дистанция была для меня как куплеты для Пола или «ха-ха» для Лу — она ограждала меня от подлинных чувств.

Возможно, что уже в следующем письме или в следующем абзаце я снова сумею увидеть во всем «смешные стороны»; все мы все быстро забываем. Но был момент, или час, или сколько надо, чтоб выросла любовь, когда мы приблизились друг к другу, Фероне и я, человек — к человеку.

Любовь — высшее человеческое чувство. Оно требует взаимности. Я хотела, чтобы все мои ученики любили меня, все — от А (Аллен) до Я (Янг) по классному журналу. «Полюбите и вы нас», — просили они. Но у меня не было к ним подлинных чувств. «Полюбите меня, полюбите меня!» — призывали Алиса и Вивиан и все остальные. Может быть, теперь я сумею.

И этот урок преподал мне Фероне. Мы обменялись ролями. Не я ему, а он был мне нужен, чтобы заставить меня почувствовать и понять.

Что даст мне это понимание? Как-то в столе находок я увидела дневник девочки, на обложке которого было выведено карандашом: «Не трогать! Не смотреть! Личное! Частное! Штраф!» Штраф за прикосновение к чему-то сокровенному слишком велик. Груз любви ко всем Фероне, ждущим меня в классе, невыносим. Куда как лучше подниматься на кафедру в Уиллоудэйле, просматривая свои аккуратные конспекты.

Я устала.

Я собиралась рассказать тебе в точности, что же произошло. Но вот я пишу и в своем рассказе что-то отбираю, что-то опускаю, что-то усиливаю. Какой внутренний редактор водит моей рукой? Почему меня больше привлекала черная овца (пользуясь терминологией Фероне), чем все белые ягнята моего стада? С какой стати я, в своем красном костюме, называю его ребенком? Задавая эти вопросы, могу ли я ответить на них со всей искренностью? У сердца своя правда, у ума — сомнения.

Ты читала мои письма с первого моего дня в школе. Ты знаешь, какой была я зеленой, нетерпимой и нетерпеливой, наивной и самоуверенной. И как ужасно я ошибалась.

Уже почти утро, будильник заведен на 6.30. А я все пишу и пишу…

Попробую уснуть. Завтра у нас учителя превратятся в учеников, а ученики в учителей, сумасшедший будет денек. Только этого мне не хватало.

Со всей любовью,

Сил.

P. S. Знаешь ли ты, что я по крайней мере половину времени тратила впустую?

С.

ОТ: Г. Пасторфилд.

КОМУ: С. Баррет.

Дорогая Сильвия!

Не правда ли, очень весело?

Изображает ли у Вас кто-нибудь из учеников учителя? Я передала свой класс ребятам и делаю вид, что не знаю, как пишется «собака». Приходите к нам. Приведите своих ребят. У нас «вверх дном» на полном ходу.

Генриетта.

ИЗ 508-й В 304-ю.

Дорогая Сил!

Как Вы себя чувствуете? Сегодня утром Вы ужасно выглядели. Не пугайтесь суматохи в коридорах. Дикий хохот, клоунские колпаки, крики: «Предъявите пропуск, вы опоздали» — все это от полноты чувств.

Но есть в этом и злой умысел. Это день возмездия. Я слышала, что Лумис получил ноль по математике. Один из его учеников потратил уйму времени, добывая для него головоломную задачу у аспиранта математического факультета в Беркли.

Как прошла вчерашняя беседа с Фероне?

До встречи на представлении.

Беа.

Уважаемая мисс Баррет!

Джозеф Фероне из Вашего класса сегодня отсутствует, а Вы забыли заполнить на него форму № 1 (причины отсутствия).

Сэди Финч,

школьный секретарь.

Дорогая Сильвия!

Не найдется ли у Вас таблетки аспирина? Если есть, пришлите в медицинский кабинет. Я дежурю за медсестру, пока она легла отдохнуть.

Мэри.

ОТ: Джеймса Дж. Макхаби, н. адм. о. с.

КОМУ: Всем учителям.

ВО ВРЕМЯ СЕГОДНЯШНЕГО НЕНОРМАЛЬНОГО РАСПИСАНИЯ УЧИТЕЛЯМ ДОВЕСТИ БЕСПОРЯДОК ДО МИНИМУМА. ДОСРОЧНОЕ ОКОНЧАНИЕ УРОКОВ БУДЕТ ОТМЕЧЕНО ТРЕМЯ ЗВОНКАМИ, ПОВТОРЕННЫМИ ЧЕТЫРЕ РАЗА. ВСКОРЕ ПОСЛЕ ЭТОГО НАЧНЕТСЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ. УЧИТЕЛЯМ НЕ ПОКИДАТЬ ШКОЛУ РАНЬШЕ ОБЫЧНОГО ВРЕМЕНИ.