Александр Зиновьев - Гомо советикус

Если поведение человека не определяется принципами морали, это не означает, что оно не регулируется никакими другими принципами. И это не означает, что поведение человека, определяемое другими принципами, хуже, чем поведение в силу морали. Такие средства управления поведением масс людей, как власть коллектива над индивидом, государственная идеология, принудительный труд и другие, являются в наше время гораздо более эффективными, чем призрачные и лицемерные средства морали. Кстати сказать, последние у нас тоже сохраняются, но как подчиненные первым. Например, обманывать безнравственно, и мы в своих доносах на ближних пишем только правду.

Вы думаете, западные люди нравственнее нас? Я могу назвать вам многочисленные аспекты жизни, в которых западные люди выглядят куда хуже гомососов. Гомососы, например, гораздо отзывчивее и судьбе своих братьев. И не такие жмоты, между прочим. Но гомосос отзывчивее западного человека на в силу принципов морали, а в силу более высокого уровня коллективизма. Что лучше: быть равнодушным к судьбе ближнего в нравственном обществе или отзывчивым в безнравственном?

Утки слушали конец моей речи рассеянно, переминаясь с ноги на ногу и поглядывая по сторонам. Мои критические замечания в адрес Запада им явно пришлись не по душе. Они поняли, что лакомых хлебных крошек им от меня не видать, и покинули меня, как только увидели пенсионера с кулечком.

– Советским властям надо проявить выдержку и терпение в постепенном усилении эмигрантского вторжения на Запад, и тот взвоет. Какой был бы потрясающий эффект, если бы советские власти предложили Западу выпустить всех евреев из Советского Союза! Два миллиона!! Хотел бы я после этого посмотреть на физиономии западных политиков и борцов за права человека!

– Этот план обсуждался в Москве еще десять лет назад. И его сочли негодным. Так что затаенная мечта советского антисемита никогда не осуществится. Почему? Во-первых, Запад не способен принять такое число советских людей. Во-вторых, Советский Союз не способен выбросить такое количество людей на Запад.

– Чепуха! Только разреши, половина советских людей удерет на Запад.

– Вот это действительно чепуха. Число жаждущих выехать и способных выехать на самом деле зависит от числа граждан, которые уверены, что на Западе смогут жить лучше, и которые способны оторваться от родной среды. Таких людей не так уж много, мы это вычисляли. Кроме того, есть законы массовых явлений, которым подчиняется и эмиграция. Она уже идет на спад. Ее нужно искусственно подогревать. Как? Например – ограничения.

– Не могу понять, шутите вы или нет. А какова ваша собственная позиция?

– Шутить я не умею. Собственной позиции у меня нет. А если и есть, то, как в старом анекдоте, я с ней не согласен.

– Не понимаю.

– И не пытайтесь понять. Есть вещи, по природе своей не подлежащие пониманию. Просто ждите. И из множества такого рода примеров вы выработаете привычку относиться к происходящему именно так. И никогда не будете ошибаться.

– Чудо-метод! И как же он называется?

– Диалектика. Диалектика, дорогой товарищ, есть на самом деле не только предмет насмешек со стороны тех, кто о ней знает лишь понаслышке. Диалектика есть метод двигаться вслепую, в незнакомом пустом пространстве, заполненном воображаемыми препятствиями, двигаться без опоры, без сопротивления, без цели.

– Вы говорите, как Христос.

– Вы угадали. Одно время мне приходилось читать антирелигиозные лекции от общества «Знание».

– Вы тоже еврей? Нет? А почему?..

– Потому что папа и мама...

– Почему вы эмигрировали?

– Поздно искать причины, пора искать оправдание.

– Не вижу разницы.

– Причины действуют до, а оправдание – после.

Недоумение Циника по поводу моей национальности понятно: представлять русский народ на Западе может кто угодно, кроме самих русских. Это вполне устраивает ЦК и КГБ. Один из инструктировавших меня сотрудников ЦК сказал, что «мы не допустим никакую национальную русскую культуру на Западе», что «наша общая установка – свести к нулю национальный русский элемент во всем, что делается на Западе на русском языке».

Вот идет Нытик. Он – полурусский и полуеврей. Еврейская половина позволила ему выбраться на Запад, а русская мешает устроиться тут. Потому он чувствует себя не полурусским, а вдвойне русским. «Им что, – вздыхает Нытик, кивая на портрет Папы в газете, – их Папами выбирают. А мы хоть в лепешку расшибись, даже в кардиналы не пробьемся». Эта реплика Нытика весьма характерна. Согласно подспудным убеждениям гомососа, Папой сначала должен быть назначен советский человек, а уж потом – из братских социалистических стран. Религиозная принадлежность не играет роли: если нужно, ЦК кого угодно католиком назначит. Нытик ничуть не удивился бы, если бы Папой назначили (именно назначили) члена ЦК. Секретарь ЦК по идеологии, по совместительству исполняющий функции Папы, – это нормально. А то какой-то поляк! Безобразие! Куда смотрит КГБ?!

«Там ты окажешься в среде ярых антисоветчиков и антикоммунистов, – говорил Вдохновитель. – Вот здесь их продукция за последние пять лет. Полистай. Это – сплошное гэ. Но познакомиться полезно – врага надо знать».

Я вспомнил об этом разговоре после звонка Дамы. Она сказала, что в одном учреждении нужен консультант-социолог, специалист по советскому обществу. Зарплата небольшая, но для одинокого советского человека больше чем достаточно. Снимете уютную квартирку... «И первым делом, – сказал я, – приглашу вас в гости». – «Заранее согласна, – захихикала она. – Буду тебя (уже „тебя“) рекомендовать! Смотри, не подведи». – «Приложу усилия», – заверил я ее. Полистав литературку, какую мне тогда предоставил Вдохновитель, я с первых же страниц заметил, что для этих людей открыто выраженный антисоветизм и антикоммунизм играет чисто прагматическую роль: они таким путем выражают готовность служить своим хозяевам.

А что на самом деле вредно и что полезно Москве, им на это наплевать. Если они сочтут, что истина «два плюс два равно четыре» полезна Москве, они будут считать агентом Москвы того, кто эту истину высказывает. «Неужели, – подумал я, – вырвавшись из болота идиотизма, пошлости и лжи советской идеологии, я буду вынужден окунуться в еще более глупое, пошлое и лживое болото антисоветизма?! Что угодно, только не это!»

Но в учреждение, адрес которого мне дала Дама, я все-таки пошел. Принял меня человечек, очень похожий на заместителя Отдела пропаганды ЦК. Я даже] вздрогнул, увидев его: неужели это Он?! Человечек с места в карьер прочитал мне нотацию о том, что я обязан делать, дабы сокрушить «нашего общего врага». Точь-в-точь как в родном ЦК. Я терпеливо выслушали Человечка. Согласился с его лозунгами. Сказал, что готов начать активную борьбу против Москвы хоть сию минуту. Но я не политик. Я ученый. А позиция науки не всегда совпадает с текущей политикой. Вот вы критикуете Советский Союз и призываете Запад к санкциям против Москвы. Вы вроде бы наносите ущерб Москве. А наука говорит другое. Советская атака на Запад захлебнулась из-за недостатка внутренних сил. Советскому руководству следовало бы остановиться и даже отступить, дабы избежать катастрофы и лучше подготовиться к новой атаке. Критика недостатков советского строя и более твердая позиция Запада вынуждают советское руководство к более гибкой политике как вне, так и внутри страны. Вы думаете, советское руководство не извлекает уроков из происходящего? Уверяю вас, даже диссидентское движение в огромной степени способствовало укреплению советского режима. Коммунизм вообще и Советский Союз в частности суть ваши враги. Врага надо знать объективно и беспристрастно. Я ученый, повторяю, я не политик. Я могу помочь вам познать вашего врага на уровне серьезной науки. В нашем деле, сказал она нельзя быть беспристрастным. Врага своего мы знаем не хуже вас. Нам нужна активная борьба. Нам нужны исполнители. Здесь ведь не Академия наук. Но мы о вашей кандидатуре подумаем. Через несколько дней я узнал, что место, на которое я претендовал, предоставили недавно эмигрировавшему из Ленинграда математику, пописывавшему крикливые статейки в нелегальном диссидентском журнале. Дама обиделась на меня, сказала, что я зря «умника из себя строю», что «с волками жить – по-волчьи выть». Она, конечно, права. Но мне так не хочется жить с волками.