Анджей Заневский - Тень Крысолова

Мимо меня снова пролетела птица, и я вздрогнул, потому что вспомнил вдруг все, что со мной случилось, вспомнил крик скворцов и падение в темную пропасть трубы, вспомнил печь, коридоры и залы, где убивали зверей, вспомнил бегство и спасительный нырок в отверстие канализационной трубы…

Я пищу, пищу так громко, как только могу, – в надежде, что мне ответит хоть какая-нибудь крыса. Тишина. Я совсем один…

Я понемногу вспоминаю мельчайшие детали всего, что со мной случилось перед тем, как я попал сюда…

Кожу все ещё продолжает щипать от соленой морской воды. Может, я ободрал себе бок, падая в пахнущую трупным дымом пропасть?

Распухший кончик хвоста посинел. Кто наступил на него? Тот человек, который резал живую крысу?

А может, мне все это приснилось? Лучше бы все это было сном…

Я лежу, глядя в заслонившую горизонт темноту. Страх судорогой сводит горло. Песок подо мной сухой, мягкий, прохладный. Голова падает на лапки. Дыхание раздувает песчинки вокруг мордочки. В подшерсток мне набиваются маленькие ракообразные и песчаные блохи.

Я засыпаю против своей воли. Я боюсь сна – ведь он может оказаться куда опаснее и страшнее, чем этот незнакомый берег моря, над которым кружат хищные птицы.

Утро. Серый край неба розовеет, я слышу крики рассевшихся на каменной стене чаек. Они не замечают меня, потому что легкий ветерок присыпал песком мой хвост и большую часть туловища.

Птичий гомон заставляет меня поглубже зарыться в песок. Наконец чайки улетели на берег. Я отряхиваю шерсть от песка и прозрачных рачков, которые высоко подпрыгивают и сверкают, как искорки. Быстро бегу вдоль стены, пытаясь найти хоть какую-нибудь дыру.

Лестница – гладкие серые плиты – была совсем рядом, и если бы ночью я не падал от усталости, я уже давно был бы далеко отсюда.

Я перепрыгиваю со ступеньки на ступеньку, не обращая внимания на крик воробьев, которые пытаются привлечь ко мне внимание чаек. Лестница заканчивается широкой, посыпанной гравием площадкой. Я бегу по тротуару вдоль балюстрады, сворачиваю к кустам, растущим на другой стороне. Разъяренные воробьи летают прямо надо мной, рвут из моей спины клочки шерсти.

Прячусь в гуще колючих веток розового куста.

Здесь я в безопасности. Птицы избегают таких мест, где можно лишиться перьев. Меня манят разбросанные под каменной скамейкой ароматные рыбьи косточки с оставшимся на них копченым мясом. Я выбегаю из-под куста, хватаю рыбу и утаскиваю её в в самую гущу колючих веток. Немножко жира, шкурка, хвост…

Съедаю заодно и ползущую по зеленой ветке мягкую улитку.

Но желудок требует еще. Слышу жужжание… Нахожу узкий туннель в земле среди листвы. Нора! Я удираю со всех ног подальше от нее, потому что там устроили свое гнездо осы. Когда-то в этой норе, определенно, жили крысы – значит, поблизости могут жить и другие грызуны…

Полоса розовых кустов неожиданно обрывается. Внизу навалены друг на друга растрескавшиеся бетонные блоки. Обрыв невысокий. Я прыгаю и приземляюсь на поросшие серым мхом плиты. Переворачиваюсь и вдруг вижу уставившиеся прямо на меня крысиные глаза.

Крыса насторожила ушки и шевелит вибриссами. Я подхожу к ней, а она, хотя и обеспокоенная, не уходит. Наоборот – пододвигается ближе и тычется в меня носом… Сосредоточенно обнюхивает мою голову, спину, бока…

Усталость отступает, страх уже не лишает меня сил, царапины и ушибы не болят. Я лижу её мордочку, забираюсь ей на спину, хватаю зубами за шею и придерживаю с боков лапками. Ее теплый голый хвост ещё больше возбуждает меня. Я резким рывком вхожу в неё и быстрыми движениями стараюсь ускорить извержение.

Возбуждение не спадает. Я двигаюсь толчками вперед и назад, сжимаю крепче зубы – скорее, скорее бы освободиться от внутренней тяжести и напряжения.

С выгнутой спиной и затуманившимся взглядом она старается удержать равновесие. Я чувствую, как быстро колотится её сердце. Слегка покусываю ей ухо и шею. Счастливая, покорная, она покоряется мне и отдается… Все…

Я слезаю с неё довольный и удовлетворенный. Она трется о меня всем своим телом.

Мы вместе спускаемся в темный влажный лабиринт.

Я уже не помышляю о возвращении в старую нору, к той самке, в те коридоры и каналы… Она ведет меня знакомыми ей тропами, а я иду за ней, опустив нос ей под брюхо, втягивая в ноздри её запах, чувствуя, как во мне растет желание владеть ею и только ею…

Одурманенный чувством удовлетворении и запахом моей самки, я нежно прихватываю зубами кончик её хвоста. Она ведет меня к укрытой за бетонной стеной норе, к своим запасам еды, ведет гуда, где тепло, туда, где устроено уютное гнездо, где я смогу разлечься на спине или на боку, потягиваясь и зевая. Но я шел за ней не только в поисках безопасного жилища. Мне нужно было спокойно выспаться, чтобы мой сон не прерывали ни крики, ни грохот, ни страх, ни погоня… Ведь постоянное ощущение страха тоже может убивать – так же, как яд, как капкан, как сжимающаяся вокруг шеи стальная петля. Я хотел освободиться именно от этого давящего страха, от ужаса, который был не только вне, но и внутри меня, который переполнял все мои мысли, чувства, желания…

Ведь совсем недавно я видел одиноких, отупевших от боли крыс, дергающихся в судорогах, крыс, в чьих зрачках уже не оставалось ничего, кроме этого страха, страха, который способен лишить не только сил идти дальше и стремления добывать пропитание… Парализующий страх уничтожил в них желание защищаться, потому что он разрушил надежду на то, что защититься возможно.

Насколько далек был я сам от такого состояния? Скоро ли и я превращусь в исхудавшую, взъерошенную, бесполую, не чувствительную даже к голоду крысу, издыхающую у подвальной стены?

Я чувствовал, что именно эта самка с длинным розовым хвостом может спасти меня.

Она кокетливо оглядывается, проверяя, иду ли я за ней. Я знаю, что она мной довольна.

По бетонным ступенькам мы спускаемся вниз, на влажные плиты пола. На стенах видны известковые наплывы. Белые сталактиты сверкают в слабых лучах падающего сверху света. Тяжелая, неприступная стена, к которой она подводит меня, кажется концом нашего путешествия.

Исчезла? Провалилась? Еще секунду назад я дотрагивался вибриссами до её хвоста. Ее нет. Я удивленно проверяю все вокруг, опасаясь, что могу попасть в незнакомую мне западню…

Слышу доносящийся снизу писк и снова чувствую резкий запах её желез.

Она высовывает голову из-под известкового наплыва. Рядом с ней кусок проржавевшей решетки отходит в сторону, открывая вход в узкий туннель.

Она юркнула туда, значит, знает дорогу. Я снова иду за ней, стараясь держаться поближе, чтобы опять не потерять её.

Мы доходим до длинного ряда подземных залов, заполненных инструментами и машинами. Она идет посередине уверенно, не прячась, не скрываясь за ящиками. Люди здесь давным-давно не появлялись.