Вадим Давыдов - Год Дракона

Он не мог – да и не собирался с самого начала – проводить обряд бракосочетания в соответствии с установленными правилами и религиозными канонами. Но какое-то решение, – решение, отвечающее истинному духу Торы, духу Божественной справедливости, духу, утверждающему великий принцип примирения: «когда два стиха противоречат, длится это, пока не явится третий, примиряющий их» – он должен был найти. Обязан. В этом Ребе, в противоположность всему остальному, как раз ни секунды не сомневался…

Он поднял голову и увидел стоящего в арке входа смотрителя кладбища, Пинхаса:

– Доброй ночи, Ребе…

– Здравствуй, реб Пинхас. Подойди ко мне и говори.

– Ребе… Этот главный католик… Это он из-за нее приходил?

– Что ты знаешь, реб Пинхас?

– Да. Из-за этой женщины, – хасид вздохнул. – Я ее спросил тогда, – ты разве еврейка?

– Когда?

– Она была здесь, Ребе. Такая… Еще до всего, до всей этой истории… На кладбище. У могилы его матери. Долго, так долго, – может, час, а то и больше… Свечку зажгла… Разговаривала с ней. Плакала… Я думал, я сам разревусь…

– Почему ты мне ничего не рассказывал?

– Я не знал, что это важно, Ребе. Если бы я знал…

– Спасибо тебе, реб Пинхас.

– За что?

– Ты помог мне. Спасибо.

– Ох, Ребе…

– Ничего, ничего. Иди с миром, реб Пинхас…

И Ребе улыбнулся.

Он не был бы Ребе, если бы не нашел решения. Было уже утро четверга, и его хасиды собрались на молитву. После нее Ребе велел трем старшим своим ученикам остаться, а всем прочим удалиться.

Они назывались учениками, но сами были при этом раввинами. Ученые, комментаторы священных текстов, они по праву пользовались почтением и уважением остальных. Мужья и отцы семейств, высокие, статные, со светлыми, одухотворенными лицами, какие бывают лишь у людей, действительно чистых помыслами и сердцем. Не равные Ребе, конечно, – пока. Кому-то из них должен был перейти по наследству знаменитый посох. Они знали, что среди них будет выбран следующий Ребе, но им не было это так важно, потому что служение Торе [85]и учение Торы было главным смыслом и радостью их жизни… И вдруг услышали они такое, от чего мороз пробежал у них по коже.

Сев перед ними и поставив посох между колен, Ребе проговорил, глядя на них своими удивительно молодыми, сверкающими глазами:

– Слушайте меня, рабойним [86]. Однажды случилось во времена Царей в Эрец Исроэл, – олень прибился к стаду овец. Увидев это, хозяин отары приказал пастухам особенно заботиться об этом олене. Спросили пастухи, удивленные этим: к чему заботится нам об олене, что толку в нем, не овца он, нет от него пользы и быть не может? И ответил хозяин: овцы мои знают только одно стадо, а перед этим оленем весь мир, и он может выбирать. Он выбрал мое стадо, и потому в особой заботе нуждается он…

Ребе помолчал, оглядев все еще недоумевающие лица учеников. И, кивнув, заговорил снова:

– Завтра утром, после молитвы, я буду разговаривать здесь с женщиной. С христианкой. Слушайте, что она скажет, рабойним. Забудьте все, чему учились вы столько десятилетий. Все забудьте, – от первой до последней буквы. Нет ни Мишны [87], ни Гемары [88], ни Писаний, ни Пророков. Нет Торы, – только дух ее пусть витает над вами, рабойним. Слушайте эту женщину, что будет она говорить. И слушайте свои души. Потому что вы должны будете вслух повторить мне то, что скажут вам они. Идите сейчас в микву [89], а потом мы вместе будем молиться, чтобы Всевышний послал нам мудрость, разум и милосердие, чтобы Шехина [90]была завтра с нами, чтобы решение, которое мы завтра примем, было во славу Его Святого Имени. Идите, я жду вас, рабойним…

Елена сидела у изголовья кровати и читала Сонечке «Карлсона» по-русски, когда вошел Майзель. Он стремительно шагнул к ним, опустился на кровать у ног Сонечки и улыбнулся:

– Был у Дракона один ангел, а стало два. Как вы, любимые мои девочки? Я соскучился…

– Мы тоже, – улыбнулась в ответ Елена. – Где ты был?

– Квамбингу встречал.

– Что?! Случилось что-нибудь?

– Нет-нет. Все по плану…

Он вытащил из кармана маленькую, из драгоценного темного дерева, фигурку сидящей пантеры, удивительно детально и любовно вырезанную, с глазами из зеленых сверкающих камешков, – наверняка изумруды, пронеслось в голове у Елены, – и положил ее Сонечке на одеяло:

– Это тебе, милая. Подарок из Африки.

– Ой, – девочка осторожно взяла статуэтку и просияла: – Какая красотища… Спасибо…

– Разве он должен был прилететь по плану? – подозрительно уставилась на Майзеля Елена.

– Нет. Но это же Квамбинга, неуправляемый боевой слон, – он ухмыльнулся. – Это абсолютно секретный визит, не выдавайте меня…

– Разве можно дарить маленькой девочке драгоценности, – проворчала Елена.

– Скажи спасибо, что мы обошлись деревянной пантерой, – вздохнул Майзель. – Это же Квамбинга…

– Я, кстати, должна тебе рассказать кое-что.

– Что опять?! – он испуганно посмотрел на Елену. – Силикон? Протез? Невозможно, ангел мой. Я все равно не поверю.

Сонечка, глядя на Майзеля, тихонечко засмеялась, а Елена нахмурилась:

– Извини, дорогая. Мы дальше по-чешски поговорим, – Елена погладила Сонечку и прорычала на Майзеля уже на родном языке: – Прекрати юродствовать. Сейчас же.

– Ну, ладно. Я тебя внимательно.

– Я была сегодня в городе, мне нужно было прикупить кое-какие хозяйственные мелочи…

– Сама?

– Представь себе, сама, – свирепо посмотрела на него Елена. – Что, мне выйти на улицу теперь нельзя?! Я не инвалид и не сумасшедшая!

– Сумасшедшая. Но я тебя именно такой и люблю. Дальше.

– Ты, стегозавр… Я ничего не смогла купить!!!

– Почему?! – удивился Майзель.

– Потому что мне пытались все подарить!!! – Елена вдруг всхлипнула и закончила жалобно: – Ну, это же ужас, что такое, черт подери вас всех совсем… Я требую, чтобы ты это прекратил! Не знаю, как. Я просто требую, понятно?! Какие-то люди… Ходят за мной, детей мне протягивают… Это же невозможно, невозможно шагу ступить… Как они меня узнают?! Меня до сих пор просто трясет всю…

– И как я должен это прекратить? – ехидно улыбнулся Майзель.

– Не знаю! Королевским указом! Как хочешь!

– Кажется, еще совсем недавно тебя приводила в совершенное неистовство наша страсть все на свете контролировать, – притворно загрустил Майзель.

– Ты… Ты… Вы все… Просто не знаю, что я с вами со всеми сделаю!!! – И Елена снова перешла на русский: – Почему вдруг Квамбинга примчался? Что вы опять закручиваете?!

– А кто это, тетя Леночка?

Ответить Елена не успела, потому что появился Квамбинга, и в помещении сразу сделалось тесно. Император был в штатском, с закатанными рукавами рубахи, и в руке у него был уже наполовину съеденный огромный кусок копченого мяса, завернутый в салатный лист: