Вадим Давыдов - Год Дракона

– Какая бусечка… А где «пыжик»?

– В него попал метеорит.

– Тебе в темечко попал метеорит, как я погляжу, – проворчала Полина. – Это он тебе подарил?

– Дал покататься.

– А почему менты так резво отчалили?…

– Увидели печать Дракона.

– Елена… Да что с тобой такое?!

– Это правда, Полечка. Это просто такие… ну, такие… Я не знаю… Нас всегда это бесило. Эти машины с непрозрачными стеклами, мигалки, сирены, пропуска всюду, что хочу, то и ворочу…

– А на самом деле приятно.

– На самом деле просто времени нет. Объезжать, тормозить, останавливаться, оплачивать стоянку, подсовывать талончик под стекло… Каждая секунда – чья-то жизнь. Никто же не возмущается, услышав сирену скорой помощи. А они и есть скорая помощь. Только и всего…

– Ну, как ты запела… А «пыжику» действительно давно пора было на свалку. Заботливый… За-а-ссс-сранец… – Полина закурила новую сигарету. – И ты согласилась?

– Я стараюсь не дергать его по таким мелочам.

– Боже мой, – Полина покачала головой и посмотрела на Елену так, словно видела ее впервые в жизни. – Да это в миллион раз хуже, чем я могла вообразить…

Елена кивнула и зажмурилась, чтобы помешать выступить слезам.

– Полечка… Ну, при чем тут подарки… Не нужно мне от него ничего… Понимаешь?

– Да понимаю я все. Чай, не дура. Но ты же понимаешь, что будущего у этих отношений нет?

– Конечно. Только мне все равно. Плевать.

– Ох, Ленушка, как же так вышло… Не стоило тебе соглашаться на это…

– Ну, отчего же, – усмехнулась Елена и глубоко затянулась дымом. – Я столько всего узнала… Не только про него, кстати. Про себя тоже. Едва ли не больше…

– Я сейчас разревусь. Честное слово.

– Нет. Давай в другой раз как-нибудь. Вместе поревем. Но не сейчас.

– Что ты собираешься делать?

– Ничего. Будем жить счастливо, как кролики, пока нам что-нибудь по-настоящему не помешает.

– Сильно сказано, – Полина закурила, наверное, пятую сигарету. – Цитата?

– Вроде того.

– Ух ты. Он еще и умный…

– Угу. Умный. Здоровый, как черт. Ростом под два метра. Вот такой и вот такой, – Елена показала руками, какие у Майзеля габариты. – Железо на нем ковать можно и танки из болота таскать. А иначе не выдержать это все…

– Что «все»?

– Все, Полечка. Все, понимаешь? Господи, знала бы ты, что я видела… Что собираются они свернуть… И это только начало…

– Елена, да что с тобой?!

– Ничего со мной. Я в порядке. Пора поливать соусом наши шляпы, Полечка. И вообще…

– Давай подождем, пока уляжется гормональная буря.

– Буря не препятствует, Полечка, а, скорее, способствует…

– Тебе хорошо с ним, – Полина не спросила, а словно ответила на свой собственный вопрос.

– Мне хорошо с ним, – эхом откликнулась Елена. – Это должно каким-то другим словом называться, Полечка. Не знаю, каким. Такого не было никогда.

– Никогда?! Ох, Еленушка…

– Вот и я говорю… У него нет ничего, Полина. Костюм, рубашка, носки, туфли, телефон. Все. Больше ничего, понимаешь? Даже часов…

– А где он живет?!

– В кабинете. Нет, ну, я была у него дома, на самом деле… Это тоже командный пункт, такой, знаешь, в стиле Корбюзье… Все для фронта, все для победы…

– Опять цитата?

– Опять, Полечка, опять…

– И надолго тебя так хватит?

– Ах, да не знаю я ничего… Полина, он наш. Он на тех же книжках вырос. А рефлексии – и следа нет. Где-то потерялась в пути… Наш. И другой. Такой потрясающе другой… А люди! Ты бы видела его людей. Как они смотрят на него…

– Альфа-самец, в общем.

– Это всего-навсего термин, который ничего не объясняет и ничего не говорит. Они все в него влюблены. По уши. Ты знаешь, если бы они все дрожали и ходили на цыпочках, это было бы понятно. Но этого там в помине нет. Я ничего не понимаю. То есть, понимаю, просто поверить никак не могу…

– Ты будешь что-то писать?

– Обязательно.

– Чего ты сияешь?!

– Ничего. Это просто опять цитата.

– Боже ты мой, Елена…

– Я должна. Я должна рассказать об этом. Ради него. Ради людей. Ради нас всех. Они просто не могут ничего объяснять, потому что они скорая помощь, а не сериал про скорую помощь. Понимаешь? А мы… Мы их не поняли и испугались. И продолжаем держаться за наш испуг, потому что так нам проще и понятнее. Это неправильно. Несправедливо… – Елена закурила снова, даже не притронувшись к принесенной еде. – Ты сейчас не обращай на меня внимания, хорошо, Полечка? У меня такое творится в голове и не только, что я не могу говорить членораздельно. Мне хочется все выпалить одним предложением, но я не могу. Это должно отстояться, отлежаться, распасться на какие-то внятные слова…

– А король?

– Что король?

– Они в самом деле друг к другу кофе попивать ездят?

– Да. Сама при этом присутствовала, – улыбнулась Елена. – Дети – спать, а мы – на кухню…

– Ты… ты что… ты тоже?! И в каком качестве?

– В качестве стратегического партнера, – Елена усмехнулась. – Очень даже нормально. Никаких церемоний. Милейшие люди. Особенно ее величество. С королем нам не так чтобы уж есть о чем поговорить… А с ней… Как будто мы с ней сто лет знакомы. Разговор с полуслова начался и никак не закончится, знаешь ли. А от детей я просто без ума… И эти двое… Они не просто друзья, Полечка. Это… Я вообще не знаю, как это объяснить. Даже не как братья. Они как две руки или два глаза. И разговаривают они так друг с другом… Какими-то полупредложениями. Один за другого фразы договаривает. Или надевают эти японские доспехи и начинают лупить друг друга палками. И орут… Два бешеных огурца. Никогда не видела, чтобы мужчины вот так…

– Еленушка. Тайм-аут. Умоляю.

– Конечно, Полечка, конечно…

– Ты поешь. Правда. Это надо сначала жевать, потом глотать. Не перепутай, ладно?

– Постараюсь, – хмыкнула Елена.

– Он слова-то хоть говорит?

– Говорит, – на лице Елены мелькнуло что-то. – Почти все…

– Ах, так…

– Нет, Полечка… Просто у него это так тоже, кажется, первый раз. Мы ведь все боимся ошибиться. Это так больно потом… Он не хочет, чтобы было больно. Я понимаю. Хорошо понимаю…

– Что значит – «у него тоже»? А у кого еще? У тебя? – Елена кивнула несколько раз быстро-быстро. – Ах, Боже, Еленушка… Конечно… Если так, тогда… какая тогда разница, что про него говорят…

– Правильно про него говорят. Он такой. И не такой. Он чудовище. Но внутри… Там, внутри, на самом деле… Там маленький мальчик, который хочет всех полюбить. И чтобы его полюбили.

– Ничего себе любовь…

– Полина… Лишь тогда дело можно назвать настоящим, когда под ним струится кровь. Не может быть по-другому.

– Да, хорошо, но что же они вытворяют…

– Ты даже не представляешь себе, что они вытворяют. Это просто не лезет ни в какие ворота. Они совсем иначе воспринимают действительность, Полина. Не как данность, а как вариант.