Марина Вишневецкая - Вышел месяц из тумана

– Но мы, Анюша, и не иван-да-марья – здесь подсыхать среди страниц!

– Короче! Ты остаешься здесь, со мной?

– Да,– я пробую улыбнуться.– Ведь в пятой главе ты можешь уйти к нему!

– Между прочим, здесь есть один книговагон, вполне приспособленный для жизни. Там совершенно не дует, часто встречается пиво и…– третий довод Анюша высматривает в моем, наверно, насмешливом взгляде.

– И я смогу там спокойно работать над книгой, которую давно задумал.

– Да! И все материалы у тебя будут под рукой! Ведь мы же вольны. Вольны как никто!

– У-у-у,– гудит Лидия желтым шмелем.– Я начинаю понимать, почему он так часто повторял: «Анна-Филиппика наша! Она – родная!» Ваша решимость остаться здесь – ведь это то же окно! Встать и выйти в окно – только в этом, как вы сейчас справедливо заметили, мы и вольны!

– Остаться здесь – это значит уйти оттуда?– понимает и не понимает Анюша.

– Я снимала войну в Карабахе. И я знаю теперь, почему люди любят войну. Женщины реже,– мужчины значительно чаще. Не за смерть они ее любят, а за жизнь после смерти, просвистевшей возле самого уха,– ее желтый глаз снова дрейфует на северо-запад.

Если это и розыгрыш – для чего он? В месте золотого сечения – как-никак четвертая глава… и та кругом. Усечение, отсекновение…

– Именем Иисуса Христа нам пытаются запретить делать это,– Лидия вновь обняла свои плечи, покачивается, ворожит!– Я не стану говорить вам, что сам Иисус ни словом не обмолвился об этом. Я лишь спрошу у вас: что сделал он сам? Принес себя в жертву? Это только слова! Как и Сократ, он позволил им убить себя. Как и Сократ, имея шанс бежать и спастись. Не воспользовался. Взошел. Да минует меня чаша сия… Но – испил! Оба испили. Потому что иначе свою Свободную волю обнаружить не могли! Иного способа в принципе не существует!

– Сократ поступил как законопослушный гражданин,– не без снисхождения уточняет Анюша.– Своим поступком он утверждал верховенство правопорядка даже над собственным правом свободы суждения. Христос же принес в мир, как вы говорите, мессэдж. Благую мессэдж! И воплотить ее можно было единственным образом – смертью смерть поправ. Не мог он воскреснуть, предварительно не умерев! И убей меня Бог, если я понимаю, о чем мы сейчас говорим!

– О вашей готовности остаться здесь!– зыбучие глаза Лидии точно пески… И голос у нее теперь сухой и рассыпчатый.– Или все-таки о вашей не-готовности?

– Вы вербуете нас в свою секту, применяя путаные доводы и недвусмысленные угрозы!– я перевожу дыхание, тон не мой, надо взять чуть ниже.– Но четвертая глава не может не кончиться! Все имеет конец. Хотим мы этого или не хотим.

– Мужчина. Вы лишены полета. Совершите поступок, и пятой главы не будет вовсе! Совершите поступок, и четвертая глава…

– Станет нашей братской могилой? Лидочка, вы ведь, кажется, режиссер, вы не можете быть лишены эстетического чутья! То, в чем мы пребываем сейчас, есть чистейший лжестиль. Так итожить роман самоубийственно!

– Конгениально!– уточняет, нет, поправляет Лидия.

– Уж поверьте профессионалу! В пятой главе автор будет вынужден вновь вернуться, грубо говоря, к реализму. Не из любви к нему, а из чувства стиля! Впрочем, гадательно все, кроме – неизбежности пятой главы!

– Даже если мы остаемся здесь?– Аня старается говорить равнодушно.

– Здесь останутся наши двойники, наши тройники… А мы невредимо вернемся в тот самый миг, из которого нас извлекли – в лифт, в ожидание кофе и поцелуя с серегой. Досмотрим этот странный сон и проснемся!

Обе кривят губы. Аня – усмешкой:

– Хорошо! Я иду и сворачиваюсь рядом с Семеном калачиком!

Лидия:

– Это вы зря! Сны мы будем смотреть в одной из последующих глав! Лодочка станет являться к нам часто, с не свойственной ему при жизни регулярностью, мы же всегда будем спрашивать его: почему? и на самом ли деле он сделал это? разыграл?– ну конечно, и спрятался ото всех и пришел, Лодочка, я ужасно соскучилась по тебе!

– Это вы на ходу сочиняете продолжение недописанного вами романа…– я не помню названия, помню: «Скажи смерти да »?

– Увы, увы! Первую серию этих захватывающих сновидений мне уже показали, когда я была под наркозом. Этакий анонс грядущего сериала. Не хочу. Не желаю! И имею силы – противостоять!– она делает шажок назад и еще один, словно бы увлекая и нас.– Лично я остаюсь здесь. Не двойником, не миражом, всей сущностью! Схожу со страниц! В чем вы сами непременно убедитесь, ибо более никогда не встретите меня.

Зазор между нашими книговагонами – уже в полметра. И что-то мелькает во тьме. Если не искры, то – звезды.

– Сева – там?– Аня вдруг подается вперед. Лидия бестрепетно отступает еще на один шаг.

– Он сейчас там?– кричит Аня. На что Лидия – мне – с улыбкой:

– Как же кстати! К вопросу о стиле! Парафраз третьего сна Анны Филипповны из седьмой главы. По-моему, очень эффектно закольцовано.

– Сука!– Аня бьется в моих руках.– Сука! Мне необходимо с ним поговорить!

– Парафраз четвертого сна.

– Геша! Не делают этого просто так! За здорово живешь! Скажи ей! Скажи мне!

– Скажи смерти нет?— она уже в полумраке, шагах в пяти от края, но желтые глаза еще желтей.– Скажи ветру нет, скажи нет вулкану, табуну перед гоном. Попробуй. И камню, катящемуся с горы.

– Но где-то он должен ведь быть!– Аня пытается вырваться – явно с намерением перемахнуть через черную дыру.– Я знаю, он там! Я сумею его убедить!

Пытаюсь засунуть ее обратно в книговагон. Отталкивает. Я не чувствую боли, только вижу вдруг кровь на ее пальце. И теперь ощущаю: саднит щека. В этот миг она умудряется вывернуться. Я хватаю ее за локоть. Он верткий и неудержимый. И тогда я хватаю ее за волосы, она вскрикивает от боли и кричит:

– Ненавижу тебя! Ты всегда хотел, чтобы его не было!

Ногой я пытаюсь захлопнуть дверь из тамбура – в ночь. Но Аня цепляется за нее.

– Нельзя перепрыгнуть бездну в два прыжка!– и касаюсь губами краюшка уха.

– Пусти! Я успею в один!

Соседний вагон не ближе от нас и не дальше, чем минуту назад. Только Лидия подевалась куда-то. Бесовка! Заведет ведь, заманит.

– Анюша!

Коротким, но острым каблучком она пытается проткнуть мне ногу:

– Это он меня сделал мной! Отпусти! Последыш!

– Хорошо. Только я прыгну первым.

– Тебя там никто не ждет.

– Тогда не отпущу!– и наматываю на пальцы ее волосы; ей, должно быть, отчаянно больно, и молчит она из упрямства.

Я боюсь, что сейчас разобью ее лоб о косяк. Что со мной? И что делать мне с этим желаньем? И еще с одним накатившим – оно-то сейчас к чему?

– Нюша, Ню!..

Я раскис на какую-то долю секунды. Ей хватило и этого: гвоздем в висок! Не гвоздем – у нее в руке туфля. Чтоб спастись от второго удара, приседаю. Аня – фурией. Дверь распахнута. Перепрыгивает! Слава Богу. И, босая, бежит, обе туфли в руках. Истекаю клюквенным соком! Впрочем, крови не так уж и много. Надо прыгать. Иначе Лидия непременно сведет ее там с ума. Надо прыгать. Немного тошнит – укачало. Очень черный провал. Вот куда я не должен смотреть. Неужели же – звезды?.. А что же? Подкатившая тошнота бросает вперед. Облегчусь вот и – прыгну!