Рафаил Гругман - Стена Плача (повести и рассказы)

Последнюю фразу Моня мог и не произносить – об аресте Япончика и о возможном переделе сфер влияния шумели все русские газеты.

Вечерний моцион – Яша с Изей возглавляют шествие, следом – в нескольких шагах– Шелла и Слава Львовна – обычный ритуал с июня по август. У Сони болят ноги, и на скамеечке перед домом она председательствует в совете старейшин.

– Что представлял из себя Брайтон Бич от Ошеан Парквэй до Кони Айлэнд, когда в семьдесят третьем сошёл я с борта самолёта?– продолжает Яша. – Запущенные двухэтажные домики – на первом этаже доживают свой век еврейские старики, на втором, на уровне грохочущих поездов сабвэя – веселятся пуэрториканцы.

Несколько кошерных лавок, маленький ресторан, и, пожалуй, всё. Если я чего-то забыл, то оно того и стоит. Грязь и опустошение – таким я застал Брайтон.

Был в Нью-Йорке известный в ту пору ортодоксальный раввин Рональд Гринвальд, если я не ошибаюсь в фамилии, который имел большие связи наверху. Для приёма русских евреев он добился решения мэрии начать строить в Квинсе комплекс современных многоэтажек с дешёвыми аппартаментами.

Когда пошла первая волна и стал вопрос, где селиться, привыкшие к удобствам Москва и Ленинград однозначно выбрали благоустроенный Квинс.Ты же читал Довлатова? Что он видел, кроме достопримечательностей Квинса и красот Манхэттена? Он сказал хоть два слова за Брайтон? Ему нечего было сказать – он гордый и Брайтон презирал.

– Ну, ты загнул…

– А ты почитай… Например, «Иностранка». Довлатов – певец Квинса. Сто восьмой улицы. О Бруклине, о Брайтоне – ни слова.

А Одесса предпочла презираемый обеими «столицами» Брайтон и только потому, что рядом был океан. Москва и Ленинград наслаждались безводным Квинсом и чурались Одессы, а Одесса имела их всех в ввиду и наслаждалась бордвоком.

Правда, произошла маленькая загвоздочка – в последнюю минуту стала возмущаться местная «интеллигенция», почему, мол, власть думает о русских и забывает о своих. Чтобы успокоить публику, квинсовские многоэтажки слегка разбавили.

А дальше – обычная схема. После того как лифты в Квинсе стали кабинками для изнасилования, питерская и московская интеллигенция дрогнула и стала упаковывать чемоданы, перебираясь в более дорогие, но безопасные районы.

А Одесса хотела жить на море, и когда ей стали наступать на ноги, дамские сумочки начали стрелять.Только и всего. В результате мы имеем Брайтон таким, каким он есть сейчас, где каждый кусок земли стоит бешенные деньги. Банки и рестораны наступают друг другу на пятки… Подпираемые строящимися дорогими кондоминимумами. Вот что за четверть века сделала здесь Одесса…

Не спеша, они дошли до аттракционов – дальше в позднее время идти не рекомендуется, и повернули назад.

– Ты говорил как-то об Евсее Агроне. Обещал выяснить у Мони…

– Тебя, я вижу, потянуло на историю.

– Сам начал…

– Да, ты прав. Хоть это и криминальная, но история. Для того, чтобы бизнесы окрепли, нужны крепкие кулаки. Это потом кулаки призовут закон и установят суд и справедливость.

– Хватит философствовать – ты не Вольтер. Знаешь – скажи. Нет – пошли дальше.

– Хорошо. Я расскажу то, что слышал от Мони. Если что не так – все вопросы к нему.

Их было трое, кого в разное время в среде бандитов называли Первым – Агрон, Балагула и Иваньков, он же Япончик. Царствовал Япончик недолго – с девяносто второго по лето девяносто пятого. И по сравнению со своими предшественниками – Агроном и Балагулой, революцию не произвёл и ничем выдающимся не отличился. Рэкет, наркотики, выбивание долгов… Ничего нового. Стандартный набор. А Первым по праву был признан – Евсей Агрон. Приехал он в семьдесят пятом и правил на Брайтоне почти десять лет.

Евсей наладил контакт с итальянцами, с семьей Дженовезе, в частности, и они первые, кто оценили его и стали величать Доном. Он был жестокий человек, и не мудрено, что у кого-то сдали нервы – летом восьмидесятого в него стреляли на бордвоке. Его тут же доставили в Кони Айлэнд госпиталь – на вопросы детектива Дон ограничился фразой: «Не беспокойтесь, я сам позабочусь об этом».

Он сдержал своё слово и безмятежно царствовал ещё четыре года – пока в январе восемьдесят четвёртого его не подкараулили при выходе из гаража своего доме на Ошеан Парквэй. На этот раз пули попали в лицо и в шею. Извлечь их не смогли, и правая часть лица Агрона навечно застыла в зловещей ухмылке. Когда детектив вновь задал свои вопросы, как и четыре года назад, Агрон отделался фразой: «Не волнуйтесь, я сам позабочусь о своём здоровье.» Знающие люди полагали, что не обошлось здесь без правой руки Агрона – Балагулы, который давно заслужил право самому называться Доном.

Субботним утром четвёртого мая восемьдесят пятого года Агрон по привычке собрался в русско-турецкие бани в Ист-Сайд в Манхэттене. Когда он стоял на лестничной площадке в ожидании лифта, из-за угла коридора вышли двое. Прогремело три выстрела. Говорят, стреляли телохранители.

– Трогательная история. Ты почти Бабель – тебе бы по телевизору выступать с циклом «Брайтоновские рассказы». А что Балагула?

– Балагулу «родили» дыры в законодательстве. Одно из его самых известных и громких дел Балагулы называлось красиво – «цепочка маргариток». По федеральному закону, действующему в то время, оптовики по продаже бензина и дизельного топлива сами должны были собирать налоги на всех своих мелких распродажах с последующей передачей налоговой суммы государству. В Одессе это называется: «Бери – не хочу!» Схема элементарная – создаются оптовые липовые компании, которые продают бензин розничным торговцам и собирают с них налоги. Затем компании исчезают. Где собранные налоги? Тю-тю…

Другая махинация связана с топливом, которое могло быть использовано либо как дизельное, либо как топливо для домашних систем обогрева. Хохма вся в том, что топливо для домашних отопительных систем налогом не облагалось.

Ну как не принять такую подачу? Это, как в волейболе, – есть мяч, который нельзя не погасить. И вновь всё просто – создается Отопительная Компания, которая покупает топливо как бы для отопления, а затем пускает его в распродажу по разряду дизельного, присваивая себе налоговый сбор, полученный с различных торговцев.

– М-да… А на чём же этот умник погорел?

– На самоуверенности. Он пригнал танкер с левой нефтью, стал на якорь в Нью-Йоркском порту и внаглую начал качать нефть. Итальянцы предупредили его: «Ты попал под колпак ФБР. ФБР поставило на трубу счётчик и контролирует каждый твой шаг». – Он отмахнулся…

Также, как в Одессе, с гордостью произносят: «Я с Молдаванки», в Нью-Йорке – особый шик признаться в бруклинских корнях. Губернатор Патаки во время предвыборной компании бьёт себя в грудь: «I am a Brooklyn guy!» – что должно восприниматься, по-видимому, так: «Ребята, я свой!»