William Burroughs - Джанки. Исповедь неисправимого наркомана

Рэд заявил, что знает продавца на Джулии-стрит. «Думаю, сейчас мы его застанем». Пэт сидел за баранкой совершенно убитый. Из «Алжира», где я жил, мы переправлялись на пароме в Новый Орлеан. Налитые кровью глаза Пэта неожиданно широко раскрылись и уставились на нас.

– Слишком стремный район, – чуть ли не проорал он.

– А где ещё взять? – спросил Маккини. – У Старого Сэма? Он тоже рядом. Одно другого стоит…

– Говорю вам, это слишком стремный район, – повторил Пэт, злобно оглядываясь кругом как будто всё, появлявшееся перед его взором, было чуждо и отвратительно.

Ехать действительно было больше некуда. Пэт, не проронив ни слова, повел машину в сторону Площади Ли. Когда мы добрались до Джулии-стрит, Маккини обратился к Коулу:

– Давай мне деньги. В любом случае наткнемся на него все вместе. Он шляется туда-сюда по кварталу, «ходячий» торговец».

Коул сунул ему пятнашку. Трижды медленно объехали район, но Маккини так и не узрел «человека».

– Ладно, тогда придётся навестить Старого Сэма, – сказал он.

Стали искать Сэма неподалеку от Цирка. В старом каркасном доме, где он обитал, его не оказалось. Мы медленно поехали дальше. В любой момент Пэт мог увидеть кого-нибудь из знакомых и остановиться. Никто Старого Сэма не видел. Некоторые из тех, кого окликал Пэт лишь досадливо пожимали плечами на ходу.

– Эти парни ничего не скажут, – проговорил Пэт. – Скорее лопнут, чем окажут кому-нибудь услугу.

Снова тормознули у халупы Сэма. Маккини вылез и пошёл на угол покупать сигареты. Возвращался чересчур быстро, волоча искалеченную ногу.

– Фараоны, – объявил он, влезая. – Сматываемся отсюда.

Как только мы отъехали от тротуара, нас обогнала патрульная машина. Я заметил, как легавый за рулем обернулся и удивленно возрился на Пэта.

– Они засекли нас, Пэт, – быстро сказал я. – Мотаем!

Дважды повторять не пришлось. Пэт выжал полный газ и завернул за угол, направляясь к Корондолету. Я повернулся к Коулу, сидевшему сзади:

– Выкидывай дурь, – мой голос звучал как приказ.

– Подожди немного, – замямлил он. – Может ещё оторвемся.

– С ума сошел? Бросай её на фиг!– заорали все в один голос.

Мы уже подъезжали к Корондолету – деловому центру города. Коул выбросил траву, удачно приземлившуюся под припаркованную машину. Пэт выбрал первый поворот и выехал на улицу с односторонним движением. Копы поехали по той же улице, но с другого конца, вопреки всем правилам дорожного движения – излюбленный полицейский прием. Мы попались в ловушку. Я услышал как взвизгнул Коул:

– А, чёрт, у меня тут ещё один косяк!

Фараоны выскочили из патрулки, руки на стволах в кобуре. Бросились к моей машине. Водитель, который узнал Пэта, расплылся в улыбке:

– Эй, Пэт, где ты раздобыл эту тачку?

Другой коп распахнул заднюю дверь и скомандовал:

– Всем выйти.

Сзади сидели Маккини и Коул. Они вылезли и тут же были обысканы. Фараон, узнавший Пэта, сразу нашел косяк в кармане рубашки Коула.

– Этого уже достаточно, чтобы забрать всю компанию, – бросил он.

У него была холеная красная рожа, продолжавшая ухмыляться сама по себе. Вытащил из бардачка мой пистолет.

– Иностранной марки?! Вы его зарегистрировали в Департаменте государственных сборов?

– Но я полагал, что это касается только настоящего автоматического оружия, которое с нажатием спускового крючка выдаёт больше чем один выстрел.

– Нет, – коп опять улыбнулся. – Это распостраняется на все иномарки.

Я знал наверняка, что он врет, однако спорить в такой ситуации было бесполезно. А он, вдобавок, уставился на мои руки:

– Э, да ты себе всё тут исколол, поди заразился уже чем-нибудь.

Подъехал полицейский фургон, нас запихнули внутрь и доставили во второй участок. Копы мусолили мои водительские права. Никак не могли поверить, что это моя машина. Мои данные проверили за короткий срок, по крайней мере, человек шесть. В итоге нас заперли в камере размером шесть на восемь шагов. Пэт усмехнулся и злорадно потер руки: «Ну вот и замели ублюдочных ёбаных торчков… С чем вас и поздравляю».

Вскоре пришёл дежурный вертухай и вызвал мою персону. Меня отвели в маленькую комнату, типа приемной участка, где за столом восседали два детектива. Один здоровый, толстый, в лице что-то лягушачье, посконно-южное. Другой – коренастый ирландец средних лет. Передних зубов у него явно не хватало, что придало лицу колорит недоделанной заячьей губы. Такой типичный легавый, как этот, мог с неменьшим успехом сойти и за ветхозаветного ковбоя-головореза с мексиканской границы. Чиновником тут и не пахло.

Допрашивать было поручено лягушке. Он велел мне сесть напротив, придвинул сигареты и спички: «Берите сигарету». Ирландец сидел на краешке стола слева от меня. Достаточно близко, чтобы достать не вставая. Лягушка в сотый раз изучал мои документы на машину. Всё, что они вытащили у меня из карманов: маленькое зеркальце, документы, бритва, ключи, письмо от нью-йоркского приятеля – валялось тут же на столе. Не хватало только перочиного ножа, который прикарманил краснорожий с патрулки.

И вдруг я вспомнил о письме. Мой приятель из Нью-Йорка был изрядным любителем шишек, приторговывал время от времени травкой и всё такое. Он как-то отписал мне, спрашивая о ценах на хорошую дурь в Новом Орлеане. Я проконсультировался с Пэтом, и тот присоветовал назначить предварительную цену в сорок долларов за фунт. В письме, лежавшем на столе, мой друг, упоминая сорокадолларовую расценку, соглашался немного взять. Сперва я подумал, что они не обратят на письмо внимания. Ведь они занимались крадеными машинами, что им ещё нужно? Те шелестели бумажками и спрашивали без остановки. То, что я не мог вспомнить каких-то дат по машине, казалось им решающим доводом в пользу моей виновности. Наконец, я сказал:

– Хорошо, здесь дело только в проверке. Когда вы проверите, то убедитесь, что я говорю правду и машина моя. Спорить я с вами не собираюсь, убеждать тоже. Разумеется, если хотите заставить меня сознаться в краже машины, я сознаюсь. Но ведь когда проверите, круто облажаетесь.

– Мы проверим, не беспокойся.

Лягушка аккуратно сложил документы по машине и отодвинул их в сторону. Сцапал конверт, посмотрел на адрес и почтовый штемпель. Потом вытащил письмо, перечитал про себя, затем вслух, пропуская всё, что не касалось шмали. Положив его на стол, посмотрел на меня:

– А ты оказывается не только балуешься травкой, но ещё и торгуешь… У тебя ведь партия где-то припрятана. – Заглянул в письмо. – Около сорока фунтов. Лучше тебе, парень, выкладывать всё начистоту.

Я промолчал. Тут прорвало ирландца:

– Все они одного поля ягоды. Молчат, пока их не возьмут за жабры, мать их так. Тогда сразу начинают шевелить языком с превеликой радостью.