Джон О`Хара - Дело Локвудов

— А было?

— Не очень много.

— Ну все-таки, сколько?

— В моем возрасте это бывает трудно сказать. Несколько сот. Кажется, много, но спал я с ними, как правило, только по разу. Люблю разнообразие. Звонит мне, к примеру, мадам и говорит, что у нее есть новенькая девушка, которая, по ее мнению, мне понравится. Я любезно соглашаюсь приехать — и готово дело. Тут не количество женщин играет роль, а то, что каждый раз, встречаясь с кем-то из них, я изменяю своей супруге. С точки зрения статистики Кэтлин права, я изменял ей сотни раз. Но, не будь я женат, меня считали бы обыкновенным парнем, который один-два раза в месяц позволяет себе развлечься. Немногие здоровые мужчины способны довольствоваться только этим.

— Очень интересная мысль. Мне она и в голову не приходила. Я всегда считал тебя немного развратником.

— На самом же деле сравнительно с другими я почти аскет. Тебе не хочется сегодня встряхнуться?

— Не прочь бы. Но все зависит от того, какая будет женщина, — ответил Джордж.

— Обычная шлюха. Из тех, которые занимаются этим за деньги. Но не дешевая и выглядит соответственно. Здесь же можем и поужинать. С такими не совестно и показаться на людях.

— Ужинать я предпочел бы не здесь. Тут я уже заметил двоих из клуба «Ракетка», причем одного из них — с женой. Благодаря своему братцу я стал пользоваться дурной славой. Лучше уйдем с нашими дамами куда-нибудь в другое место.

Примерно через час все четверо собрались в баре на Пятьдесят пятой улице. Женщины оказались удивительно миловидными. Блондинка, предназначавшаяся для О'Берна, все время улыбалась. Ее звали Элейн, и, судя по всему, они с О'Берном встречались уже не раз. Вторая девица (и той и другой не было и тридцати) выглядела довольно театрально — в черном блестящем шелковом костюме с белой пикейной вставкой, не скрывавшей, впрочем, верхней части груди, в черных шелковых чулках и черных лакированных туфлях.

— Как, вы сказали, вас зовут? — спросил Джордж.

— Энджела. Без шуток.

— А полностью?

— Энджела Шуйлер.

— Можете звать ее Шульце, — сказала блондинка.

— Если будешь трепаться, получишь по морде, — пригрозила Энджела, замахиваясь на блондинку лакированной сумочкой. Обернувшись к Джорджу, спросила: — А вы как зоветесь?

— Джордж Локвуд.

— Знакомая фамилия. Вы не с побережья?

— Нет, я из Пенсильвании. А что? Вы знаете кого-нибудь из Локвудов с побережья?

— Одного знаю. Он тоже Джордж Локвуд. Но гораздо моложе.

— Довольно распространенная фамилия, — сказал Локвуд.

— Верно. К тому же у вас она, может, и не настоящая.

— Нет, меня так зовут.

Они заказали ужин. Оказалось, что девицы и без меню знают все дорогие блюда. Блондинка помогла выбрать и вина.

— У этого чинцо большой выбор вин, — сказала она. — Винный подвал купил после смерти одного богача.

— Где вы научились так хорошо разбираться в винах? — спросил Джордж.

— Где я научилась так хорошо разбираться в винах? Да я и сама чинцо. Пусть вас не обманывают мои светлые волосы.

— Не бойся, не обманут, — сказала Энджела. — А если и обманут, то ненадолго.

— Да, только недешево это обойдется тому, кто захочет обнаружить обман. Правда, Нед? Он это по собственному опыту знает.

— Может, не будем говорить о деньгах? — спросила Энджела. — Дайте мне сто долларов, Джордж, и дело с концом.

Джордж вынул из бумажника несколько новеньких банкнот.

— Две по пятьдесят сойдут?

— Ага. Так считать легче. Ну вот, теперь всем нам будет спокойнее. — Энджела сунула деньги в сумочку и мило улыбнулась.

Пока они ели, Джордж все время чувствовал, что она изучает его — его одежду, руки, шевелюру, зубы, а также то, как он поглядывает на ее обнаженную грудь. Если бы она собиралась купить его, то и тогда, наверно, не могла бы разглядывать внимательнее.

— Этот Локвуд с побережья немного напоминает вас. Или, вернее, наоборот. Вы чем занимаетесь?

— Я финансист.

— Финансист. А в нефтепромыслы вы деньги не вкладываете?

— Нет. Но говорят, что это выгодное дело, — ответил Джордж.

— Кое-кого из людей, связанных с этим бизнесом, я знаю и скряг среди них пока не встречала.

После ужина они побывали еще в двух барах. О'Берну захотелось поехать в Гарлем.

— Боюсь, что вам придется ехать без меня, — сказал Джордж. — Мне завтра рано вставать.

— И без меня, — поддержала Энджела.

— Поехали, посмотрим похабное ревю, — настаивала блондинка.

— Я его уже видела, — сказала Энджела.

— Видела? О да, еще бы, — усмехнулась блондинка.

— Так что просим прощения, — нетерпеливо сказал Джордж.

Мужчины попрощались за руку, а женщины даже не пожелали друг другу доброй ночи. Когда они сели в такси, Энджела назвала Джорджу свой адрес. Она снимала квартиру у Сентрал-парка.

— Я была уверена, что вы не захотите в гостиницу, — сказала она. — Я и сама их не люблю. Начинают узнавать коридорные. На днях одна моя подруга была в казино, и кто, вы думаете, начал к ней там приставать? Коридорный из какой-то гостиницы. Оказался гомиком. Она была там с одним режиссером, так этот гомик, видно, хотел с ним познакомиться. Терпеть не могу эту публику. Между прочим, в вашем клубе они тоже есть.

— В каком клубе?

— Разве ваш галстук не означает, что вы принадлежите к клубу «Теннис и ракетка»?

— Однако вы наблюдательны. Это бостонская организация.

— Я и без галстука догадалась бы, что вы в нем состоите. Точно! Тот Локвуд, с побережья, — из того же клуба. У него такой же галстук. Ну, открывайте вашу тайну.

— Это мой сын, — сказал Джордж.

— Вы подумайте! Как же тесен мир.

— Но не настолько тесен, верно?

— Вы хотели сказать — не настолько велик?

— Ну да. Не настолько велик. Но вы не против?

— Не против чего?

— Ну, вы знаете. Сначала я с вашим сыном, а теперь с вами. Мне-то все равно, а вам может не понравиться. Но мы попробуем, да? Когда я разденусь, все будет по-другому. Не забывай, что я беру сто долларов не только за то, чтоб покрасоваться своей фигурой. В прошлом году был у меня один дружок, так он вызывал меня в самый Лондон. Две ночи в Лондоне — и обратно в Нью-Йорк. Это стоило ему кучу денег. Меньше чем за тысячу я не соглашалась. Я скрыла от него, что на пароходе, на обратном пути, тоже подрабатывала. Я просто сказала ему, что в Нью-Йорке меня не будет, по крайней мере, две недели. Четырнадцать дней — значит, четырнадцать сотен. Сто долларов — моя средняя такса за одну ночь. Не все же время я буду такой красивой, поэтому и стараюсь зарабатывать, пока могу.

— А потом что? — спросил Джордж.

— Потом, может быть, выйду замуж. Или открою салон красоты. Найду человека, который поможет мне с клиентурой. Парикмахеры отлично зарабатывают. При перманенте один локон — семь долларов. Видишь, я без перманента? Не потому, что жалко денег. Так больше к лицу. Вот и приехали.