Васко Пратолини - Повесть о бедных влюбленных

Он взял ее за руку. Но Милене уже удалось справиться с собой.

Они переходили площадь Санта-Мария Новелла; до заката было еще далеко, обелиски искрились под солнцем.

— Нет, нет, не буду плакать, — сказала Милена.

Они проходили мимо какой-то кондитерской. Милена посмотрела на часы.

— Уже пять минут седьмого, — воскликнула она. — Мы потеряли столько времени и не сказали друг другу ни слова!

— Так далее лучше, — ответил Марио. — Может быть, мы видимся в последний раз перед долгой разлукой. И нам было весело. Чего же больше?

Теперь она снова стала той Миленой, какой сделали ее перенесенные горести, тревоги, несправедливость и новая любовь — настоящая любовь, за которую надо бороться.

— Долго оставаться у Маргариты нельзя, — сказала ока. — Полиция за ней потихоньку присматривает, потому что она — вдова Мачисте. Если действительно хотят тебя арестовать, то явятся и туда. Но у нее ты хоть несколько дней будешь в безопасности. А за это время мы что-нибудь придумаем. Ты пока отдохни. Уж сколько времени ты живешь в таком напряжении!

— Ты все обо мне говоришь, Милена, а ты-то сама?

— Ну хорошо, хорошо, — ответила она. — Довольно разговоров! Ты видишь, что это лишнее. Иди возьми билет, а я займу тебе место в автобусе.

Перед Марио. к кассе стояло человек десять. Потихоньку подвигаясь в очереди, он думал не о билете, а о Милене; текли минуты, и он думал не о партии, не о Мачисте, не о коммунизме, не о фашизме, а о Милене — неизвестно, когда они еще увидятся.

— Куда? — спросил его кассир, выглядывая из окошечка.

— Греве, — машинально ответил Марио, шаря в кармаспецовки. Там оказалось две сигареты и шесть сольди. И тогда Марио вспомнил, что у него нет при себе денег. Он извинился, сказав, что сейчас вернется, и побежал к Милене. Она сидела в автобусе и думала о нем — неизвестно, когда они еще увидятся.

— Милена, — позвал Марио, постучав пальцами по стеклу. — У тебя есть деньги? Я забыл, что у меня в кармане только мелочь!

— Нет! — сказала она. — Я ведь выбежала без сумочки!

Она вышла из автобуса. Через несколько минут он должен был тронуться. Марио и Милена бросились к кассе. Окошечко было уже закрыто. Они долго стучались, кассир все повторял: «Закрыто! Закрыто!» Но, наконец, в ответ на их крики отворил окошечко.

— Дайте мне, пожалуйста, билет! Я заплачу за него кондуктору, как только приеду в Греве! Я еду к дочери сборщика налогов. Его там все знают!

Кассир никак не мог взять в толк, чего от него хотят, а потом пустился в пространные объяснения:

— Никак не могу! Это против правил! Может быть, сборщик налогов очень почтенный человек, но я не имею чести его знать. Я никогда не был в Греве! Если…

Они не дослушали его разглагольствований. Марио кинулся к двери, крикнув:

— Хочу я посмотреть, кто меня высадит из автобуса! Прощай, Милена! Прощай, любимая!

Однако когда он выбежал на площадь, то увидел, что автобус уже заворачивал на Боргоньисанти. Марио помчался вдогонку, крича во все горло и размахивая руками. Но автобус выехал на асфальтированную дорогу и был уже далеко: он поднимался на мост Каррайа.

Когда Милена подбежала к Марио, он остановился посреди улицы и, схватившись за голову, заговорил сердито и взволнованно — прохожим, верно, казалось, что в чем-то обвиняет свою спутницу.

— Вот видишь, Милена, вот видишь! Я вздумал экономить, брать с собой деньги только на курево и газету! И вот что вышло! Вот тебе и благоразумие! Вот оно к чему привели!

Патом он и в самом деле начал упрекать Милену

— Да ведь ты тоже поддерживала эти глупости! Зачем, мол, ты берешь с собой деньги, тратишься на мороженое, на дорогие сигареты, на орешки, а потом не у что пары носков купить! Ну вот! Вот!

Но насколько был взбудоражен Марио, настолько Щ лена оставалась спокойной.

— Да ты и вправду ребячишься! — сказала она. — Посмотри — народ кругом собрался! Ты забываешь, в каком ты положении!

Марио мгновенно утих. Но все-таки, обернувшись к собравшимся неподалеку любопытным, которых забавляли его возгласы и жестикуляция, он не мог удержаться и проказливо бросил зрителям:

— Представление окончено!

Когда они вышли на набережную, положение стало для них совершенно ясным. Они принялись перебирать в памяти, кто из друзей мог бы приютить Марио на эту ночь. Если б даже Милена сходила домой за деньгами, все равно идти в гостиницу было невозможно. Нельзя идти в гостиницу, и нельзя возвратиться на виа дель Корно.

— И вообще никуда нельзя, — сказал Марио. — Нельзя и к товарищам; я могу их подвести своим посещением Ты их предупреди завтра утром или сегодня же вечером

Нельзя идти к коммунистам, нельзя и к тем друзьям из типографии, которые не состоят в партии. Объясняя им было бы слишком долго. А сейчас такое время, что хоть они все рабочие и хорошие ребята, ничего нельм знать наверняка!

Таким образом, Марио исчерпал круг своих знакомых Теперь очередь была за Миленой. Она подумала было повести Марио к двоюродной сестре Альфредо, которая она передала прежнюю квартиру на Курэ, но сейчас же отбросила эту мысль, потому что муж; этой женщины был чернорубашечник. А кроме этого дома и виа дед Корно, ничего не приходило ей в голову. Положение казалось отчаянным, да таким оно и было на самом деле. Оставался единственный выход — спрятаться у приятелей по типографии, но Марио решительно отказался от этого. Раз на виа дель Корно явилась полиция, то оставаться в городе опасно, где бы он ни находился!

Наконец он принял решение:

— Я сегодня ночью во Флоренции не останусь! Что скажут товарищи, если я дам себя поймать, как кролика! — твердо сказал он Милене. — Я пойду пешком в Греве. Как-нибудь доберусь.

— Я тебя одного не пущу!

— Но ты согласна, что другого выхода нет? — Господи! — сказала она и на этот раз сама схватилась за голову. — Ты — не Милена, если впадаешь в отчаяние!

— Я Милена, Милена, — проговорила она, и в голосе звучала ласка. — И знаешь что? Я пойду с тобой. Я так решила.

Марио был удивлен и обрадован. Но, подумав, заявил, что он этого не допустит. Однако запрещение, помимо воли Марио, прозвучало неубедительно, словно он говорил так лишь из деликатности.

— Твоя мама с ума сойдет от беспокойства, если ты сегодня не вернешься!

— Марио, я тебе повторяю — я уже решила!

— До Греве больше тридцати километров!

— Ведь я тебе сказала, что уже решила! — голос Милены звучал все строже.

И через некоторое время, взявшись за руки, Марио и Милена уже шли в гору на Сан-Гаджо. На Дуэ-Страде Марио купил на все свои шесть сольди винограда и попросил у зеленщика несколько спичек, чтобы выкурить дорогой две оставшиеся сигареты. Они снова пустились в путь, по-прежнему держась за руки и уплетая виноград. Марио был в своей серой спецовке, Милена — в голубеньком домашнем платье, которое она носила еще девушкой; теперь оно выцвело и село, стало ей коротко и узковато в бедрах. А может быть, она выросла? Пополнела? Они казались детьми, убежавшими из школы. «Жулики! — сказал бы Стадерини. — Оба жулики!»