Ольга Токарчук - Путь Людей Книги

Гошу не хотелось спать. Он боялся проснуться снова в конюшне в Сент-Антуанском предместье. Сидел, съежившись, на кровати, поглаживая кончиками пальцев атласное покрывало. Его переполняла такая любовь и благодарность к людям, взявшим его с собой, что казалось, он сможет заговорить. Он открыл рот, набрал воздуху в легкие. Услышал в тишине ровное дыхание пса, спящего на полу возле кровати. Беззвучно выпустил воздух и, подняв голову, через открытое окно увидел над парком падающую звезду.

Господин де Берль стоял у окна и смотрел на парк. Ночь смазала фантастические цвета, и все клумбы выглядели одинаково. Де Берля одолевали сомнения. Он теперь сомневался во всем: в существовании Книги, в том, что экспедиция имеет смысл, что они хоть чего-нибудь добьются, что шевалье к ним присоединится. Он понимал, что развитие событий уже слишком далеко увело их от первоначального плана. Все выходило из-под контроля, а он не был к этому готов. Он испытывал разочарование и все более склонялся к тому, чтобы вернуться в Париж, независимо от того, дождутся они шевалье д'Альби или нет. Вера окончательно покинула господина де Берля.

Сердце ему подсказывало, что Господь сбивает их с пути.

В комнате Берлинга еще горела свеча. Англичанин сидел за ломберным столиком, крытым зеленым сукном, и водил по нему пальцем. Он ощущал, что его окружает какая-то тайна. Что-то здесь недоговаривалось, о чем-то умалчивалось — о чем-то очень существенном. Он машинально нарисовал пальцем на сукне кружок, потом еще один. Поразмыслив минуту, добавил еще два. Попытался соединить их каким-нибудь разумным и гармоничным способом, но вдруг передумал. Стер ладонью невидимый рисунок и засмеялся в ответ своим мыслям. Задул свечу и лег спать.

Маркиз мелом очертил на полу круг и встал в центр, расправив плечи, слегка опустив голову. Он видел в своем теле воздух, который раскалялся и заполнял его целиком. Добирался до пальцев на ногах, до ладоней, пальцев рук, до груди, шеи, головы, до корней волос. И Маркиз почувствовал, что снова оказался в озаренном ярким светом бескрайнем пространстве. Давно уже он там не бывал. Его слух улавливал монотонный звук, подобный шуму моря. То, что было внутри него, осторожно выскользнуло из тела и зависло над головой. Он увидел сверху свое одинокое, покинутое им тело. Удивился, заметив в теле что-то новое. Словно бы тоску, томление, тревогу, не позволявшие, будто невидимые путы, двинуться дальше и вознестись выше. Сила, которой стал Маркиз, вернулась обратно в тело и открыла ему глаза. Пошевелила тяжелые портьеры на окне, и те вздулись, как от сквозняка. Но Маркизу этого было недостаточно. Он ждал знака. Он жаждал увериться, что его существование, его цель все еще значится в планах вселенной.

Маркиз дышал спокойно и глубоко. Его дыхание касалось стоп и уходило еще ниже, в землю. Он чувствовал, как поверхность круга вибрирует под его голыми ступнями. Теперь он уже знал, что ничто не сможет ему помешать. Никакое тело — ни конкретное, физическое, ни ментальное — уже не властно над ним. Он был самим собой и мог проникнуть в свою глубочайшую суть.

Коснувшись лба, он сказал:

— Ате.

Коснулся груди и сказал:

— Малькутх.

Коснулся правого плеча и сказал:

— Вегебура.

Коснулся левого плеча и сказал:

— Вегедула.

Потом скрестил руки на груди:

— Ле-дам аминь.

«Яви мне, Господи, Книгу», — подумала в нем Сила. Он увидел Архангела в желтых одеждах, развевающихся на ветру, отливающих разными оттенками пурпура. Архангел держал в вытянутых руках Книгу. Ветер переворачивал страницы. Они были пусты. «Где мудрость, записанная в Книге? » — спросила в нем Сила. У Архангела были длинные волосы, и он походил на женщину. Он пошевелил губами, но не было слышно ни звука.

Тогда к Маркизу подошли цифры.

«Вся Сила, какой бы она ни была и какой ни станет, сосредоточена во мне, — сказал Нуль. — И нет ничего больше меня. Я — то, что всегда было, есть и будет. То, что не имеет ни границ, ни свойств, и тем не менее все определяет. Я вмещаю в себя все вообразимое и невообразимое. Ибо я — начало и конец. Я — семя, из которого вырос мир и к которому он вернется».

Потом приблизилась Единица; она сказала: «Я — воля к жизни, которая непрестанно сотворяет мир и поддерживает его бытие. Я — уста, которые произносят: Я ЕСМЬ. Я существую, чтобы видеть саму себя и до бесконечности повторять: Я ЕСМЬ. От меня берет начало всякая мысль и всякое слово. Я определяю и, следовательно, существую. Хочу и, следовательно, я есмь».

«Я облекаю в форму беспредельную мудрость, — сказала Двойка. — Обретя форму, мудрость присматривается к себе и становится еще мудрее. Я — жизненная сила, ибо я — зеркало. Я удваиваю единичность. Я умножаю и даю жизнь».

«Я — постижение и, стало быть, нечто большее, чем мудрость, — сказала Тройка. — Мне внятно совершенство закона космоса. Постижение этого уникального закона шаг за шагом ведет меня к освобождению».

«Однако только я знаю, как использовать закон, — сказала Четверка. — Понимая закон, я применяю его в мире, придаю бесформенному форму и устанавливаю порядок. В моем распоряжении — неисчислимые богатства вселенной, и я забочусь о том, чтобы вещи духовные и материальные были нужны и доступны. Каждый получает столько, сколько ему полагается. Ошибка исключена. Есть закон».

«Ошибка исключена, есть закон, — повторила Пятерка. — Я прозреваю неизменную, космическую справедливость во всех событиях, происходящих в мире. Ничто не свершается вне рамок закона, ничто не вытекает из ничего. Всему свое время и место. Я понимаю, что такое неизбежность, и потому я — страх, бунт и отчаяние. Я — проявление слепой силы, ибо очерчиваю границы всяческих начинаний. Я — неизменная справедливость».

«Справедливость — гармония и чистая красота, — сказала Шестерка. — Поэтому во всех вещах, больших и малых, я вижу красоту правящего миром порядка. Части, рассматриваемые по отдельности, — обман, который рождает сомнения. Но увиденные вместе, они строят мир на подмостях любви».

«Поддерживаемая мудростью и постижением, законом, справедливостью и красотой, я — победа бытия над небытием», — сказала Семерка.

«Бытие вечно, — сказала Восьмерка. — Я — бесконечность, которая содержит в себе расцвет и упадок, движение вверх и движение вниз, развитие и увядание. Я — ритм вселенной, где противоречия мнимы, ибо всё — дополнение всего».

«Во мне начинается конец цикла, — сказала Девятка. — Я — достижение цели. Но стремление к цели с достижением оной не кончается, ибо во всяком конце содержится зерно нового начала и в каждом начале есть конец».

Последней к Маркизу подошла Десятка. «Я — царство, ибо соединяю могущественное, но неопределенное со слабым, но конкретным. Всякая вещь, сколь бы малой она ни была, вмещает в себя бесконечно могучее Царство Духа».