Франсиско Эррера Луке - Луна доктора Фауста

– Лимпиас боится навлечь на себя ваш гнев. Он говорит, что лишь выполнял приказы Федермана.

– Полно, полно! Скажите ему, что я не таю на него зла, прекрасно понимаю, в каком затруднительном положении он оказался… и хочу его видеть.

– Нет слов, ваша милость, чтобы изъяснить вам, сколь велика моя печаль, – начал Лимпиас. – Я стал жертвой бессовестного обмана, ибо не мог и предположить, что придется иметь дело с таким мошенником, как Федерман. Я очень легковерен, ваша милость, легковерен и доверчив, ничего не стоит обвести меня вокруг пальца. Вы, должно быть, помните, как я в вашем присутствии набросился на господина Карвахаля с бранью? Признаюсь, что был тогда не прав, а утверждения мои не имели под собой почвы, и потому я извинился перед ним, и мы помирились.

Лимпиас, рассказав о бесчисленных испытаниях, выпавших ему на долю за эти четыре года, поведал о том, как они, перебравшись через широкую и бурную реку Магдалену, оказались в цветущей долине, населенной многочисленными индейскими племенами, которые никак нельзя счесть дикарями: они разводят разнообразную скотину. Капитан Алонсо Хименес де Кесада оспаривал у Федермана власть над этим краем: у них были равные права на его завоевание и освоение, а поскольку бог троицу любит, объявился и еще один соперник – Себастьян де Белалькасар, губернатор провинции Попайан в вице-королевстве Перу, и тоже заявил о своих правах. Дело чуть было не дошло до кровопролития, но в конце концов тяжущиеся согласились отправиться в Испанию и предоставить решение спора его величеству. Для вящей славы божией и государевой они апреля 27-го дня в лето 1539-е основали город, названный Санта-Фе-де-Богота.

«И Белалькасар, – продолжал Лимпиас свой рассказ, – и Кесада искали озеро, в середине которого возвышался храм с золотыми идолами в половину человеческого роста. Из золота были отлиты даже и кровли его. Храм этот был выстроен касиком племени гуатавита в память жены и дочери, утопленных им в этом самом озере в припадке безумной ревности. Опасаясь, что тени погибших будут преследовать его, касик испросил совета у жрецов, и те повелели ему воздвигнуть на месте их гибели храм и раз в год, раздевшись донага и обвалявшись в золотой пыли, бросать в воду золотые вещицы и самоцветные камни. Белалькасар, выслушав эту историю, немедля велел своим солдатам отыскать „позолоченного касика“. Я полагаю, что храм находится к югу от Боготы, по эту сторону хребта, то есть в крае, управляемом нашим губернатором, и не я один был такого мнения: среди людей Кесады нашелся некий турок, пройдоха и плут, каких свет не видывал, и вот он клялся бородой Магомета и Пресвятой Девой Макаренской, что храм – в том месте, где я указал. Турка этого фамилия была Герреро, но все звали его Янычаром, ибо он служил когда-то в войске султана. Это человек чрезвычайно веселого нрава, но зловреден, как чирей».

Спира, безуспешно стараясь казаться любезным и учтивым, сказал:

– Предлагаю вам, маэсе Лимпиас, присоединиться к нашей экспедиции. Я хочу, чтобы вы стали моим заместителем.

Педро Лимпиас широко улыбнулся своим беззубым ртом, всхлипнул от избытка чувств и стал перед губернатором на колени.

– Скоро настанет время, – продолжал Спира, – когда мы будем ходить по шею в золоте.

Трясясь в лихорадочном ознобе, он забрался в гамак и угасающим голосом попросил Филиппа:

– Пожалуйста, пришлите сюда Переса и Диего де Монтеса. Может быть, они помогут мне своими снадобьями.

Гуттен с состраданием смотрел на его смертельно бледное лицо, на иссохшую желтоватую кожу. Крупная дрожь сотрясала все его тело.

– Малярия, – определил Перес де ла Муэла.

– Он выздоровеет?

– Господь милостив, – ответил Диего де Монтес, – хотя у губернатора на лице печать смерти.

Несколько дней Спира горел в лихорадке, но потом жар унялся, и губернатор, хотя на него было страшно смотреть, поднялся с одра болезни и взялся за снаряжение и подготовку экспедиции, в чем деятельное участие принял многоопытный Лимпиас. Но однажды утром он предстал перед Спирой, явно чем-то очень огорченный:

– Скверные новости, ваша милость. Епископ посылает меня в Маракайбо с ответственным поручением, которое займет несколько месяцев. Если ко времени моего возвращения вы еще будете в Коро, я немедля присоединюсь к вашей экспедиции.

– Иными словами, вы…

– Иными словами, я никак не смогу сопровождать вас.

– Но это неслыханно! – вспылил Спира. – Вы же свободный человек, отчего бы вам не отказаться от поручения епископа?

– В том-то и дело, что я не свободен, – уныло отвечал тот. – Епископ намекнул мне, что по милости Федермана мною очень и очень интересуется правосудие. Епископ пообещал забыть все мои прежние грехи, если я исполню его волю.

Спира, едва дождавшись, пока Лимпиас выйдет за дверь, дал волю своему гневу:

– Опять этот епископ! Я отлично понимаю, чего он хочет – самому снарядить экспедицию и с помощью Лимпиаса достичь Эльдорадо. Он просчитался! Лимпиас был слишком разговорчив, и я вполне обойдусь без него. Мы отыщем Дом Солнца сами. Но следует торопиться и выступить как можно раньше. Должно выиграть время. Где Монтальво?

В сопровождении Гуттена он направился к конюшням и неподалеку от манежа, где выезживали кавалерийских лошадей, они обнаружили Лопе де Монтальво, который поджидал их с самым надменным и неприветливым видом.

Спира против своего обыкновения заговорил весьма любезно:

– Можно считать, Эльдорадо у нас в кармане.

– Хорошо бы, чтобы там еще что-нибудь было, – ответил Лопе, щурясь от солнца.

– Что вы хотите сказать?

– Коро никак не прокормить нас всех. Теперь, когда прибавилось воинство епископа, мы живем впроголодь.

– Да, это так, – согласился Спира, словно не замечая дерзкого тона Лопе. – А что же делать?

– Я думаю, что стоило бы мне взять сотню человек, дойти с нею до Баркисимето, где такое изобилие дичи и съедобных плодов, разбить там лагерь и поджидать главные силы. Экспедиция будет готова не раньше чем через несколько месяцев.

– Прекрасная мысль! – к несказанному удивлению Филиппа, воскликнул губернатор. – Так и поступим! Сделайте все необходимые распоряжения, с тем чтобы выступить завтра же!

– Слушаю, ваша милость! – весело ответил Лопе, вскочил в седло и галопом поскакал в город.

– И вправду блестящая мысль, – заметил Филипп, – отправить в Баркисимето передовой отряд. А когда тронемся в путь мы?

Спира посмотрел на него. Глаза его смеялись.

– Я – в июне или в июле. Вы – вместе с Лопе.

– Но почему, ваша милость? – в недоумении спросил Филипп.

– Хоть я и не обязан отвечать вам, но все же скажу: потому, что я не могу отдать авангард под начало сеньору Монтальво или любому другому испанцу. Я им не доверяю, а на вас полагаюсь всецело. Довольно с меня истории с Федерманом! Повторения не хочу. Эти люди несут в себе семя мятежа, зародыш смуты.