Алексей Слаповский - Я — не Я

Я в ваших услугах больше не нуждаюсь! — чётко произнёс Неделин.

Ну-ну. Посмотрим.

Посмотреть Неделину пришлось очень скоро.

Запущена была фонограмма, но на этот раз без голоса. Неделин долго впустую пританцовывал у микрофона, пока не сообразил, что произошло.

Пришлось запеть живьём.

Мало этого, в середине песни фонограмма оборвалась, публика шумно возмутилась. Музыкантам срочно пришлось подключать инструменты. Подключили, заиграли, но вразнобой, мимо ритма, а часто и мимо нот, зал хохотал негодуя. Но мало этого; взяв микрофон в руку, Неделин хотел пройтись вдоль сцены, и вдруг под ним обломились доски, он провалился, едва успев зацепиться руками, уронив микрофон. Он вылез, исцарапанный, в разорванной одежде, зал весь был свистом, но это, пожалуй, уже был не свист гнева, а свист травли, многие зрители получали удовольствие от незапланированного зрелища не меньше, чем от концерта.

Конферансье вынес гитару.

Скотина, — сказал ему Неделин.

А я при чём? — удивился Барзевский. — Технические накладки! Давай спасай положение. То же самое. Они наслышаны, они ждут.

Публика, видимо, действительно была наслышана — умолкли, приготовились, готовые всё простить.

Неделин ударил по струнам — в усилителях задребезжало что-то несуразное. Гитара была расстроена, а настраивать Неделин, понятное дело, не умел.

Выбежал Барзевский с другой гитарой.

Шутки кончились! — объявил он в микрофон. — Прошу!

Неделин взял гитару, осторожно провёл по струнам, глянул на мстительное лицо Барзевского и запел:

Я сегодня немного, немного совсем, очень мало…

Это подло, Барзрвский! — сказала Лена после концерта. — Это свинство!

Я прекращаю концерты, — сказал Неделин. — Я заболел. Могу я заболеть?

А неустойка?

Кому?

Мне. По тысяче за концерт — будьте любезны.

Обойдёшься, — сказала Лена. — И пошёл вон, тебе сказали!

Ладно, — сказал Барзсвский. — Посмотрим. Лена после его ухода долго и красиво стояла у окна, потом произнесла не оборачиваясь:

Знаешь, если честно? Я впервые пожалела, что ты такой… Ты — человек, Владик. Ты талантливый. Почему ты скрывал, что сочиняешь такие песни?

Да я, собственно…

Больше ты не споёшь ни одной попсятины. Я тебя уверяю: тебя назовут родоначальником русского интеллектуального рока. А на Барзевского плюй.

И она увезла Неделина из Саратова, Барзевский же в качестве неустойки выговорил себе право ещё полгода использовать имя Субтесва, для этого случая он давно уже держал в группе музыкального сопровождения парня, очень похожего на Субтеева. Парень, слегка для сцены подгримированный, успешно провёл оставшиеся гастроли в Саратове, а потом концерты в Волгограде, Астрахани, Ставрополе, Тбилиси, Баку, Ереване, Батуми, Сухуми, Сочи, Ялте, Донецке, Кривом Роге, Кишинёве, Киеве, Курске, Минске, Вильнюсе, Риге, Таллинне, Ленинграде, Петрозаводске, Мурманске, Архангельске, Ярославле, Нарьян-Маре, Свердловске, Магнитогорске, Ашхабаде, Душанбе, Ташкенте, Алма-Ате, Караганде, Омске, Томске, Новосибирске, Новокузнецке, Красноярске, Иркутске, Чите, Бодайбо, Якутске, Оймяконе, Магадане, Верхоянске, Анадыре, Хабаровске, Владивостоке, Петропавловске-Камчатском…

А Неделин, уезжая из Саратова, купил в поезде у проводницы местную газету «Коммунист», где прочёл обличительную заметку: «ТОРЖЕСТВО ПОШЛОСТИ». Многим залётным гастролёрам, говорилось в заметке, видимо, невтерпёж показать «провинциалам», насколько они их презирают. В Саратове продолжаются гастроли Субтеева, и эстрадное диво от концерта к концерту демонстрирует пошлые трюки на потребу той незрелой части зрителей, которые эти трюки радостно приветствуют. Больно становится за певца, когда он Демонстрирует неизвестно зачем мастерство клоуна-эксцентрика. И это более обидно, что В. Субтеев продемонстрировал, что может писать и исполнять неплохие песни, что, однако, тем более обязывает его более ответственно относиться к своему дарованию». Подписано было: А. Слаповский. Шустрый парень, работает на всех фронтах, подумал Неделин. Колотилыцик тот ещё!

Ему было любопытно: где он живёт в Москве? Оказалось, вовсе и не в Москве, а в Люберцах, на улице Гоголя, в пятиэтажном панельном доме номер двадцать два, вокруг которого много деревьев и благоустроенных кустов. (Эти подробности для тех, кто до сих пор сомневается в подлинности описываемых событий; можете специально съездить в Люберцы и убедиться, что там есть и улица Гоголя, и дом двадцать два, и деревья вокруг него.) Постепенно Неделин выяснил, что родом он (Субтеев) из небольшого южного города, что там у него мама-учительница и папа, отставной военный, который приказал ему не появляться на глаза с тех пор, как случился скандал: Владик соблазнил дочь хороших родителей, она нечувствительно забеременела, хорошие родители ударили в набат, Владик всё отрицал, дочь хороших родителей вдруг объявила, что она не в претензии, заманила как-то Владика к себе домой, говорила, что её любовь к нему — ошибка, что у неё есть курсант военного училища, готовый взять её с ребёнком, Владику же нужно делать карьеру (он уже тогда начал петь в одной из городских популярных групп), и, усыпив таким образом его бдительность, предложила на прощание в знак примирения полюбить друг друга. Тогда-то это и случилось: она, осатанев от девичьей обиды, отгрызла всё начисто в один миг! Субтеев дико орал, на крик вошёл с улыбкой папа девушки, врач, быстренько обезболил, наложил швы и сказал, что если он вздумает жаловаться, то тут же будет подан встречный иск об изнасиловании — защищаясь от которого, бедная девочка и приняла необходимые меры обороны. К тому же, охота ли Субтееву, чтобы об его комическом позоре узнал весь город? Субтеев плакал, просил прощения, требовал пришить.

Поздно! — сказал папа. — Что ж теперь поделаешь, за все, голубок, надо платить!

Потом, когда Субтеев стал знаменитым, девушка из южного города рассказала своим подругам об увечье, те рассказали прочим, глухи расходились трансформируясь, и в окончательном варианте выглядели так: Субтеев гермафродит, он и мужчина, и женщина, поэтому одну неделю он живет с женой, дочерью посла какого-то арабского государства, а другую неделю живет с мужем, солистом Большого театра.

Лена, как оказалось, проживала отдельно, в Москве, с больной матерью и маленьким братом. Но регулярно приезжала в Люберцы — или Субтеев приезжал в Москву, имея всегда бронь в одной из центральных гостиниц.

Лена настоятельно советовала Неделину сделать новую программу из пятнадцати-двадцати песен. Он занялся этим, для начала освоив с помощью самоучителя еще несколько гитарных аккордов.

А что с Субтеевым, который оставлен нами на перроне города Полынска в затруднительном положении?