Алек Стюарт - Жизнь — это судьба

— Не подумай, Вики, что мне не жаль, — прервал он декламацию и с вызовом посмотрел на меня. — Видит Бог, я искренне сожалею. Хотел бы довольствоваться тем, что ты можешь мне дать, честное слово.

Покончив с приготовлением сандвичей, я завернула их в пергаментную бумагу и запихнула маленький сверток в карман шинели. Затем я взяла у него из рук книгу и продолжила чтение сонета:

— Прежде ты никогда не читал мне этого стихотворения?

— Нет, — отрицательно покачал он головой. — Ты все равно не поверила бы, что такое возможно в реальной жизни. По-моему, ты и сейчас не веришь. И честное слово, дорогая, я открыл проклятую книгу наугад и совершенно случайно натолкнулся на это стихотворение. Однако согласись: оно как нельзя лучше подходит к нашей ситуации.

— Даже очень, — с горечью признала я. — Ну что ж, теперь и я попробую раскрыть сборник наугад.

Мои пальцы с трудом сгибались и сильно дрожали, мелкий шрифт расплывался перед глазами. Книга раскрылась на странице с сонетом Филиппа Сидни, который я начала читать:

Затем я запнулась и не смогла продолжать — мне не хватало воздуха. Коннор дочитал сонет. Голос его звучал иронически. Затем он сказал:

— Ты, Вики, хочешь, чтобы и между нами все было точно так же, чтобы я умолял тебя не уходить и говорил, что не могу жить без тебя. Хочешь как можно больнее задеть!

— Я хочу только одного: нормальной супружеской жизни, — — возразила я с несчастным видом. — Разве |это такое уж чрезмерное желание?

Коннор взял у меня книгу и поставил ее на полку, |а потом, стоя спиной ко мне, по памяти дочитал сонет:

Потом он сказал:

— Знаешь, Вики, давай прекратим спор. Простая истина сводится к тому, что я не стою тебя, никогда не стоил и не буду стоить. Тебе придется смириться с этим фактом, тут уж ничего не поделаешь. Коннор подошел и ласково обнял меня. Я попыталась оттолкнуть его, но как-то нерешительно, скорее для вида, совсем не желая, чтобы он отпустил меня, разумеется, у меня ничего и не получилось... Но, по крайней мере, я на этот раз не расплакалась. Опустив руки, он взглянул на часы.

— Мне нужно одеться: собираюсь тебя проводить вниз до двери.

— Нет необходимости. Тебе лучше побыть здесь наверху.

— Хорошо, если тебя так больше устраивает. Попрощаемся в этой комнате где все когда-то началось.

— И где все закончилось.

— Верно, — согласился Коннор совершенно спокойно. без всякой вражды. И я впервые по-настоящему поверила, что он именно так и думает, что его недавние язвительные замечания вовсе не были случайными. До этого момента я в глубине своего сердца не верила в бесповоротность нашего разрыва. Я пристально вглядывалась ему в лицо, больше не стыдясь слез, застилавших глаза.

— О, ради Бога, Вики, — проговорил Коннор сердито, — не смотри на меня так! Судя по твоему виду, всякий подумает, что я убил тебя. Но пойми же, попытайся хотя бы понять: в действительности я оказываю тебе огромную услугу. У нас с тобой все равно бы ничего не вышло на все времена. Признаюсь: у меня была слабая надежда в самом начале. Но она не оправдалась, и я предоставляю тебе возможность с достоинством удалиться. Так-то лучше. Разве ты не можешь вести себя соответственно?

— Нет, — ответила я откровенно, — не могу. Оставив его стоять, я направилась в ванную, где безуспешно попыталась привести в порядок свое заплаканное лицо. Когда я вышла, Коннор в халате уже выносил мои вещи к лифту.

Из окна поверхность бухты казалась синей и спокойной, в лучах яркого солнца светились и сверкали паруса небольших гоночных яхт. На улице внизу остановился грузовик воздушной армии, водитель, не торопясь, вышел и стал изучать номера домов. Я постучала по стеклу, он взглянул вверх, ухмыльнулся, поднес ладонь к фуражке, как бы отдавая по-военному честь, и вновь взобрался в водительскую кабину. Еле передвигая ноги, я пошла в спальню за шинелью. Берет я надела, даже не глядя в зеркало: моя внешность перестала меня интересовать.

Коннор ждал у лифта. Положив мне руки на плечи, он стоял и серьезно смотрел мне в глаза.

— Мне очень жаль, Вики. Как бы я желал, чтобы все было по-другому.

Молча, я прижалась к нему, даже теперь все еще надеясь на какое-то чудо. Но, конечно, оно не произошло. Коннор что-то невнятно пробормотал относительно писем, затем наклонился и слегка, почти равнодушно коснулся губами моих губ. Прощальный поцелуй никуда не годился и не пробудил никаких воспоминаний.

— Я положил тебе еще книгу «До поры до времени». Ты найдешь ее, когда распакуешь вещи.

Кто-то на верхнем этаже нетерпеливо вызывал лифт. Коннор втолкнул меня в кабину, с треском захлопнул дверь и пошел назад в квартиру. Помимо своей воли я вознеслась на пятый этаж, где должна была выслушать упреки толстого еврея беженца, которого, видите ли, заставила долго ждать. Пребывая в отчаянном душевном состоянии, я едва удержалась, чтобы не треснуть его по жирной самодовольной роже. В вестибюле он не предложил помочь мне вынести вещи, а бесцеремонно протиснулся мимо, продолжая ворчать себе под нос.

Заметив меня, водитель грузовика поспешил взять мои мешки и, с возмущением смотря вслед толстяку, проговорил:

— Паршивец, и мы должны сражаться в этой проклятой войне ради вот таких кретинов! Есть от чего лишиться всякого энтузиазма.

Опрятный военный мундир водителя — восемнадцатилетнего, светловолосого, чистенького юноши — пока не украшали ленточки наград. Безразлично пожав плечами, я вышла на улицу и невольно зажмурилась от яркого солнечного света.

Улица Кингс-кросс выглядела, как обычно, — широкой, красочной и немножко непристойной. Вокруг меня сновали, толкаясь, люди в пляжных одеждах. Невольно я взглянула наверх и увидела Коннора, махавшего рукой из окна. Но когда грузовик тронулся с места, его в окне уже не было.

На следующий день, в половине восьмого вечера, мы совершили посадку в Лермуте, задержавшись перед этим на ночь в Перте из-за какой-то поломки в моторе нашего самолета.

В «Ланкастере» королевских военно-воздушных сил нас было девять человек, включая пилота, штурмана и двух воздушных стрелков, один из которых исполнял также обязанности радиста. Еще четверо — летный экипаж, возвращавшийся, как и я, в Бирму. До Перта с нами летели также два лейтенанта — веселые, общительные парни, — которые затеяли игру в покер, чтобы убить время. В игре я не участвовала, но с удовольствием слушала и наблюдала, поскольку это отвлекало меня от моих грустных мыслей.