Вольфрам Флейшгауэр - Три минуты с реальностью

Джульетта решила потерпеть дым ради чашечки кофе, но заметила в другом конце зала несколько окон с тонированными стеклами и захотела взглянуть на страну, в которую попала. Какая она, Бразилия? Вокруг здания простиралось летное поле, тянулись рулежные дорожки, сквозь тонированное стекло невозможно было понять, насколько яркий свет заливает эту часть мира. Часы показывали шесть пятьдесят утра. Восход солнца. За окном все выглядело как на выцветшей фотографии: ангары и гаражи, мачты линии электропередачи вдоль подъездных путей. Ничего особенного. Но ведь все в мире аэропорты строятся не в самых красивых местах.

Постепенно ее охватило чувство неосознанного неприятия. Здесь все ей чужое. В уши врываются обрывки португальских фраз. Или это испанский? Лица у людей совсем другие, хотя она вряд ли смогла бы объяснить, в чем именно состоит отличие. В их одежде, движениях, поведении есть что-то симпатичное и старомодное. Жесткие накрахмаленные белые рубашки обслуживающего персонала; мужчины в огромных роговых очках, обвешанные золотом; тихие изящные пожилые женщины, тоже увешанные украшениями, спокойно сидящие на своих местах с платками в руках и сумками на коленях, — все они, казалось, пришли из другого времени. Она неуверенно огляделась по сторонам и почувствовала, что нервничает все сильнее: через несколько часов ее самолет приземлится в Буэнос-Айресе. И что она станет делать? Прежний план — отправиться в город и зайти в какой-нибудь известный клуб танго — вдруг показался абсурдным. И потом, она прилетает утром. А клуб вполне может работать только по вечерам. А ведь она даже не забронировала гостиницу. Как вообще она собирается искать Дамиана?

Она достала из сумки путеводитель, купленный в цюрихском аэропорту, и стала его листать. На нескольких страницах давались рекомендации по поводу гостиницы. Но прочитанное только усилило ее нервозность. Похоже, сами авторы не особенно высокого мнения об этом городе. Иначе как объяснить, что книга начинается с телефонов, по которым следует звонить в экстренных случаях? Если верить им, Буэнос-Айрес находится на последнем издыхании, раздавленный последствиями экономического спада и огромного притока в столицу разорившихся крестьян, ищущих работу. Угроза жизни и здоровью туриста таится повсюду. Например, в лифтах, которые не ремонтировались уже несколько десятилетий и теперь с завидной регулярностью падают вниз. Каждые два часа где-нибудь в городе лифт вместе с пассажирами срывается в шахту и разбивается. Это едва ли не основной фактор смертности в сегодняшнем Буэнос-Айресе. Правда, зайти куда-нибудь поесть не менее опасно. Потому что если до последнего времени бандиты дежурили только возле дорогих ресторанов и, угрожая гостю пистолетом, во время ужина избавляли его от денег и кредиток, то теперь в сферу их интересов попали и заведения средней руки. Владельцы же ресторанов не только не выставляют охрану, а, напротив, обыскивают посетителей и изымают у них оружие, чтобы во время такого рода эксцессов не началась стрельба. Узнав же, что на каждого жителя сегодняшнего Буэнос-Айреса приходится приблизительно восемь крыс, Джульетта с отвращением захлопнула книгу. Громкоговоритель под потолком сообщил время посадки и ожидаемого прибытия в Буэнос-Айрес. Лететь оставалось два часа. А она-то думала, что от Рио уже рукой подать. Все-таки Аргентина немыслимо далеко! Она снова раскрыла путеводитель, нашла карту и удивилась еще больше. Буэнос-Айрес отделяли от Рио всего несколько сантиметров. Два часа полета? Континент простирался к югу еще на тысячи километров, занимая целую страницу — огромное, заостренное книзу пространство с редкими точками городов. Она прочитала, что половина населения страны живет в столице. А огромные площади, можно сказать, пустуют. Да тут вполне могла бы разместиться половина Европы!

Она подумала о Дамиане, об охватившем его удивлении, когда он впервые приземлился во франкфуртском аэропорту. Восемь тысяч пятьсот метров вниз в тумане. Невозможно себе представить. Она улыбнулась, вспомнив его лицо с выражением бесконечного удивления в глазах. Слой плотных облаков толщиной восемь с половиной километров над страной, в которую он прилетел, произвел на него сильное впечатление. Если бы он был сейчас здесь, она спросила бы его, как получилось, что в стране, которая больше Германии, Франции, Испании и Италии, вместе взятых, половина населения набилась в один-единственный город? Нет-нет, она задала бы совсем другие вопросы. Почему он чуть не сорвал представление? Как он мог вообще устроить такое? Неужели из-за ссоры с Нифес? Нифес! Она приехала в ноябре. Седьмого. Джульетта помнит, словно это было вчера. Дамиан очень лаконично объяснил ей, кто такая Нифес: «Моя партнерша по танго. И только. Наши отношения уже больше года носят исключительно профессиональный характер».

Впрочем, такие слова, как «больше года» и «исключительно», свидетельствовали, что раньше между ними что-то было. Они танцуют вместе с 1995 года. Когда они познакомились, Нифес было двадцать три, а ему как раз исполнилось восемнадцать. Первое же упоминание о ней выбило Джульетту из колеи. Это произошло однажды вечером, после репетиции. Джульетта приехала за Дамианом в «Хамелеон», и Лутц как-то между прочим спросил его, когда приедет Нифес. Дамиан пропустил вопрос мимо ушей, сказав что-то об общей репетиции, срок которой необходимо назначить. Лутц объяснил, что все уже распланировано, и снова спросил, когда приедет Нифес, чтобы можно было начать первый прогон.

— В воскресенье, — пробормотал Дамиан и скрылся в гардеробе.

Лутц посмотрел на Джульетту и высоко поднял брови.

— Эти аргентинцы, — сказал он. — Иногда они по-настоящему действуют мне на нервы.

— Кто это, Нифес? — спросила она.

— Партнерша Дамиана. По танцу. Вот она, смотри.

Он указал на столик в фойе, на котором лежали плакаты. Красными, широко расставленными буквами на черном фоне было написано «Джулиан и Джулиана». Поза танцоров, в которой угадывалось танцевальное па, символизировала последнее мгновение перед окончательным соединением тел. Лица мужчины нельзя было разглядеть, его закрывал профиль женщины. Только по напечатанным под изображением именам можно было догадаться, что на плакате Дамиан Альсина и Нифес Кабрал.

Глаза Нифес прикрыты, рот чуть приоткрыт. Черные как смоль волосы безукоризненно уложены, губы — блестящие, ярко красные, лицо — прелестно, с белой кожей и мушкой на щеке. От ее изящества просто перехватывало дыхание! Джульетта с завистью рассматривала полные груди, совершенной формы ноги, безукоризненные бедра. И хотя Джульетте не нравилось это словосочетание, в данном случае оно подходило как нельзя лучше: Нифес была женщиной мечты. Фотограф запечатлел ее в момент наивысшего воодушевления, когда противостояние превращается в самоотдачу. Одна бретелька платья по моде тридцатых годов слегка приспущена, плечи обнажены. Прядь волос выбилась из безупречной прически и упрямо завивается над виском. Вот какая она, Нифес. Чтоб ей никогда не приезжать в Берлин!