Вольфрам Флейшгауэр - Три минуты с реальностью

На столе появилась другая фотография. И с нее смотрел некто совсем иной. Густые черные волосы, тонкий нос, полные губы. Невозможно представить, чтобы это был тот же человек.

— Во Франции его неоднократно приговаривали к пожизненному заключению за убийства. Шведы тоже разыскивают его. Стоит ему выехать из Аргентины, его тут же схватят, но внутри страны благодаря закону об амнистии с ним ничего нельзя поделать.

— А что он сделал?

— Пытки. Похищения людей. Убийства. Доказано, что он играл одну из главных ролей в похищениях шведской туристки и одной француженки.

Джульетта внимательно разглядывала обе фотографии.

— Он носит светлые контактные линзы, — сухо сказал адвокат. — Поэтому у него сильно блестят глаза.

Она подвинула к себе фотографии.

— Просто не могу представить, что на них изображен один и тот же человек. Но даже если так, по-моему, тут какая-то ошибка. Зачем ему следить за мной?

— Сейчас он работает на Фернандо Альсину, — ответил Канненберг.

Потом, поколебавшись немного, высказал еще одну чудовищную догадку:

— Очень вероятно, за вами он следил, потому что надеялся: вы приведете его к Дамиану.

Она равнодушно выслушала сообщения, накопившиеся на автоответчике, и решила больше не подходить к телефону. Четыре раза звонил отец. Потом, около одиннадцати утра, позвонил Лутц. Вроде бы он не сказал ничего необычного, но голос звучал как-то странно. Он спрашивал, как идут репетиции, и опять поздравлял ее с грандиозным успехом. Она сделала было движение, чтобы снять трубку, но все-таки решила не отвечать. Лутц пообещал прийти в четверг на премьеру и пожелал ей удачи. Потом умолк и еще несколько секунд молчал, словно не решаясь что-то сказать, наконец повесил трубку.

Она все еще не могла прийти в себя после разговора с Канненбергом. Чем дольше размышляла над его догадками, тем яснее прорисовывалась логика событий. Пока Дамиан незаметно жил в своем мире танго, Фернандо Альсина даже не вспоминал о заблудшем приемном сыне. Но нападение на ее отца запустило цепную реакцию. Узнав от него, что произошло в Берлине, старший Альсина скорее всего почуял угрозу. И решил по крайней мере выяснить, не замышляет ли Дамиан чего-нибудь против него. Поэтому за ней следили. Заставив играть роль подсадной утки.

Другой вопрос, что бы произошло, если бы этот Педро Аркизо его нашел. Похоже, Дамиан избегал ее именно из-за него. Не мог подойти, потому что заметил, что возле нее все время маячит этот тип… Может, Альсина-старший решил избавиться от Дамиана? И это вовсе не несчастный случай?

Теперь она старалась вспомнить каждый свой день в Буэнос-Айресе во всех подробностях. Когда Дамиан понял, что она в городе? Скорее всего во вторник, после ее встречи с Нифес в «Альмагро». Интересно, в «Альмагро» Аркизо тоже был? На следующий день она попыталась воплотить в жизнь безумный план — попросить Нифес о помощи. Рассказала ли та Дамиану о ее визите? Неизвестно даже, виделись ли они в эти дни. Чем Дамиан вообще тогда занимался? Где жил? В той пустой квартире, где состоялась их последняя встреча?

«Сандерленд», вспомнила она. Аркизо последовал за ней в надежде найти Дамиана. Линдсей сказала тогда, что вслед за ней вскочили двое мужчин. Может, Дамиан был до такой степени напуган, что вообще ее не заметил? Вряд ли. Хотя… все возможно. Но, может быть, Аркизо разыскивал Дамиана лишь для того, чтобы приемный отец мог с ним поговорить? А у него просто помутился рассудок, как в Берлине?

Действия Дамиана… Они ничуть не менее загадочны, чем его танго. Хотя танго теперь были ей понятны. Она поставила запись последнего представления в Берлине. Renacerй. Слушая в который уже раз текст этой песни, она вдруг открыла в ней совершенно новый смысл: зазвучала последняя строфа, и у нее перед глазами возникла вдруг стена Сан-Тельмо, увешанная фотографиями:

Ты увидишь в 3001 году,

Я приду к тебе снова, с парнями и девушками,

Которых не было никогда и не будет…

Какое название, кроме этого, мог он выбрать? Он танцевал свое второе рождение, одновременно разрушая маску, прикрывавшую его молчание многие годы: танго. Этот танец должен был стать последним в его жизни. Конец Дамиана Альсины. Только теперь она услышала отчаяние, прочно переплетенное с этим освобождением. Он, кого никогда не было и не будет. Джулиан Эчевери. Украденный ребенок, ее единокровный брат и ее любовник. Он прошел свой путь до конца. Нашел отца. И потерял ее. Разве он может теперь мстить или любить? Вот он стоит на сцене один и, высоко подняв руки, представляется ничего не понимающей публике. Джулиан Эчевери, которым он быть не мог. Дамиан Альсина, которым быть не хотел. В том танце он отрекался от проклятого мира.

Этот образ не покидал ее до премьеры.

Вернувшись с прогулки в театр за два часа до начала спектакля, Джульетта заметила у входа Лутца, который ее поджидал. Она обрадовалась, сердечно обняла его. Он настойчиво предложил проводить ее в гримерную, уверяя, что приносит счастье.

— С чего ты взял? — с улыбкой спросила она, ощутив вдруг первые признаки страха.

— Безошибочное чутье. Какой у тебя костюм?

— Экий ты любопытный! Так я тебе и сказала. Секрет.

Он внимательно, с ног до головы, оглядел танцора, встретившегося им в коридоре.

— Его костюм, кажется, интересует тебя не меньше, чем мой, не так ли? — насмешливо поинтересовалась она.

Он многозначительно поднял брови. Потом тепло поздоровался с двумя танцовщицами, которых, очевидно, хорошо знал. Джульетта оставила их втроем в коридоре, вошла в гримерную и повесила сумку на спинку стула перед своим столиком. За остальными пятью столиками пока никого не было. Вскоре, правда, вошла Энска: ни слова не говоря, положила сумку на свое место и вышла. Потом возле двери раздался голос Лутца.

— Может, выпьем кофе? — предложил он. — Ты пришла слишком рано.

Они пошли в буфет. Народу почти не было, и они устроились за столиком в стороне от других. Лутц не сводил с нее сияющих глаз.

— Почему ты так на меня смотришь? — с тревогой спросила она.

— Ну, это же здорово — то, что сегодня произойдет. Боже, Джульетта, твое первое соло! А что ты делаешь потом?

Вопрос ее озадачил. Потом? Понятия не имеет. Она пожала плечами, но выражение лица выдавало растерянность. Лутц дружески похлопал ее по плечу.

— Буду спать, — сказала она. — Полный покой.

— И никакой вечеринки?

— Вечеринка, конечно, будет. У Вивианы. Может, загляну ненадолго. Хочешь, пойдем вместе?

Он покачал головой.

— Нет. После спектакля я сразу домой. Жду старого друга.

Он не отрываясь смотрел на нее сияющими глазами, словно это ему предстояло сегодня вечером танцевать сольный номер. Две балерины вошли в буфет и приветственно махнули им рукой. Одна из них жестами показала, что через пятнадцать минут все участники спектакля должны быть в гримерной.