Тибор Фишер - Путешествие на край комнаты

– Ага, – отвечает Одли.

– А потом он исчез?

– Сбежал.

– А ты видел, как он бежал?

– Нет. Так что он, может быть, и не бежал, а шел быстрым шагом.

– Криспин, – говорит Оск, – это не то, что ты думаешь. Криспин пытается разыскать тут у нас невидимых пигмеев, хотя все ему говорят, что таких здесь нет.

– Не все говорят.

– Наверное, их очень трудно найти, – говорит Одли сочувственно. – Крошечных и невидимых.

– Смейтесь, смейтесь, – говорит Криспин, убежденный в своей правоте. – Но есть утверждения очевидцев.

– Вполне может быть.

Одли объявляет, что он собирается перебраться в другой бар. Оск говорит, что попробует как-нибудь передать Бруно, что его ищут. Потом все дружно предупреждают Одли, чтобы он поберег себя. Здесь, в центре Вено, все замечательно, но на севере и на юге надо быть осторожнее. Места там опасные – всякое может случиться. В баре на северной оконечности острова все уверяют Одли, что здесь все в порядке, но надо быть осторожнее на юге и в центре. Всякое может случиться – места там опасные. В баре на юге ему говорят, что здесь все нормально, но в центр и на север лучше не соваться.

В последнем баре Одли встречает какого-то пузатого дядьку преклонного возраста, который пускается в лирические воспоминания о Нью-Йорке семидесятых, когда рухнули все преграды для удовольствия.

– Они и раньше пытались, да, причем очень упорно, и наркота тоже была, но у них не было технологии удовольствий. – Он говорит Одли про Книгу, которую держали под барной стойкой в одном из клубов. Человеку, который придумает новую эротическую забаву, предлагали большую награду: на эти деньги можно было бы выкупить половину клуба. – Претендентов было немало. Такие все самоуверенные, – говорит этот последний боец за всеобщую эйфорию. – А бармен только вздыхал и молча тыкал пальцем в соответствующий параграф в книге, и они, посрамленные, возвращались обратно в Айову со своими ручными миксерами. – Поколение, которое заублажало себя до смерти, достойно всяческого восхищения. Я даже невольно задумалась, а смогла бы я что-то такое придумать, чего точно не было в этой Книге. За столик Одли подсаживается какая-то пожилая пара. Британцы.

– Мы тут дайвингом занимаемся. Удовольствие, конечно, не из дешевых, но оно того стоит.

– Полностью с вами согласен, – говорит Одли.

– А вы погружались на Фуджикава Мару?

– Разумеется.

– Думаем тут задержаться еще на недельку. Но тут все так дорого, а мы оба – пенсионеры. Приходится считать каждый пенни. Я работал в муниципальном совете Ламбета, а у нас все считают, что если ты там работал… ну, в общем, вы поняли…

– Нет, не понял.

– Да поняли наверняка.

– Нет, не понял.

– Растраты? Взятки? Коррупция?

– Никогда о таком не слышал.

– Наверняка слышали. Ламбет печально известен своей коррумпированностью.

– Нет.

– Ламбет – всеобщее посмешище. Полная несостоятельность и невменяемость. Да о нем постоянно писали, во всех газетах.

– Мне как-то не попадалось.

– Да наверняка попадалось. Как можно было такое пропустить?!

– Я не знаю.

– Но как бы там ни было, это, знаете ли, утомляет, когда ты говоришь, что работал в муниципальном совете Ламбета, и все сразу же делают вывод, что ты вор и растратчик, который благополучно ушел на покой и устроил себе тропические каникулы, в то время как в Ламбете бедствуют бабушки-пенсионерки.

– Да, наверное.

– Очень приятно встретить человека, который понимает, что не всякий, работавший в управленческом аппарате, обязательно вор и растратчик. Это в корне неверно. Кстати, если хотите, можно устроить небольшой секс втроем: мы с женой и вы – третий.

– Только не бей его, Одли, и приглядывай за своей кружкой, – говорю я.

Одли говорит, что ему надо идти. Бармен обещает передать Бруно, что его ищут. На полочке у стойки выставлены на продажу какие-то кустарные открытки. Даже при таком низком качестве изображения мне видно, что они там стоят уже очень давно. Одли желает мне спокойной ночи, зачитывая, что написано на одной из открыток:

– «Ты думаешь, ты – это все. А все остальные считают, что ты – ничто». – Он возвращает открытку на полочку и берет другую. – «Депрессия: бесконечно приятное хобби, которое к тому же не бьет по карману».

Все утверждают, что они обязательно свяжутся с Бруно, но ничего не происходит. Одли сидит на пляже. Пляж абсолютно пустой, если не считать самого Одли и пожилой пары чуукцев, которые, видимо, исполняют свои бабушко-дедушкинские обязанности и возятся с маленьким внуком – уговаривают малыша войти в воду.

– А почему бы тебе не заняться дайвингом? – говорю я Одли. Я слегка разочарована местными видами. Нет, пейзаж идеально тропический: море, пальмы, пляж очень чистый, хотя и разрытый крабами-отшельниками. Но я все равно слегка разочарована. Да, здесь все настоящее. Надо думать. Но когда ты находишься на тропическом пляже, очень трудно представить, что ты на тропическом пляже.

– Почему? У меня есть одна уважительная причина. Просто не хочется, – огрызается Одли. – Я плохо плаваю.

– Странно. Ты ведь вырос у моря, – говорю я, вспоминая залив Хамбер.

– Ничего странного. Я плохо плаваю в смысле стиля, то есть умею, конечно, но очень коряво, и потом, я не люблю воду. У меня была девушка, она очень хорошо плавала и вечно меня донимала, пытаясь подправить мне технику. «Учись доверять воде», – как-то сказала она, и я понял, что в этом-то все и дело. Я не доверяю воде. Вот ни на столечко не доверяю. И никогда не буду ей доверять. Она меня не обманет. Плавательные бассейны – это заговор воды. Она выжидает, она готовится. И когда ты ей доверишься, она тебя погубит. Даже в ванне вода только и ждет, как бы тебя погубить. Ждет, что когда-нибудь ты потеряешь бдительность. Она прикидывается невинной и безобидной, но она только и ждет, как бы тебя погубить. А холодная вода… холодная вода – это хуже всего. Будь ты хоть самым лучшим пловцом на свете, самоуверенным и крутым, холодная вода прикончит тебя в считанные минуты.

А теперь посмотри на это. – Он указывает на Тихий океан. – Ты над ним не летала, а я летал. Летишь много часов, а внизу – только вода. А если и попадаются островки, так они сверху кажутся крошечными, не больше футбольного поля. Зато волны – размером с дом. И что хуже всего: все, что есть в море, оно скрывает. Ты не знаешь, что там, под водой. Акулы, другие морские хищники. Нет, я уж лучше тут на бережку посижу.

Все, кто здесь погружался, просто в восторге от затонувших кораблей, – Лагуны Чуука славятся своими затонувшими кораблями. Во время Второй мировой войны японцы устроили здесь военно-морскую базу, которую потом разбомбили американцы. А теперь эти потопленные корабли привлекают ныряльщиков со всего света.