Владимир Чивилихин - Память (Книга вторая)

С декабристов Владимир Чивилихин только начал свое путешествие в прошлое — как с великого нравственного примера, выражающего духовную сущность своего народа. А в принципе народ и есть главный или даже единственный герой его книги. Прежде всего народ русский. Это естественно, поскольку и сам автор — плоть от плоти и кровь от крови этого народа. Владимиру Чивилихину дороги и свои рязанскиеиз — под Пронска — корни, и духовные корни нашей культуры, уходящие глубоко за пределы русского средневековья, во времена языческие, когда складывались и язык народа, и, может, не столь еще философское, сколь поэтическое Осмысление им своей жизни, и ее уклад… Кому дорога и близка Сибирь, которою «могущество России прирастать будет», как пророчествовал М. В. Ломоносов, — и прирастает все стремительнее у нас на глазах! Сибирь, в которой Владимир Чивилихин родился (в Мариинске, в 1928 году), провел детство и юность, по которой проложил несчетные свои журналистские и писательские тропы в зрелые годы. Дорог ему народ русский как выразитель созидательного начала, прежде всего как пахарь и строитель, а потом уж воин.

Владимир Чивилихин ярко показал трагизм положения едва еще начинавшей складываться в единое целое земли Русской в XII веке. С одной стороны на нее навалились немецкие «псы — рыцари», напрочь истребившие славянские племена бодричей, лютичей, руянов, балтоязычных пруссов и безостановочно теснившие на восток остальные народы, населявшие Прибалтику, «псы — рыцари», подбиравшие ключи к Пскову и Новгороду, пока не остановили их своим беспримерным мужеством наши предки; с другой — одержимые идеей мирового господства, стремлением «дойти до последнего моря» чингизиды собирали в спаянные страхом и жаждой наживы тумены разношерстные орды из побежденных ими народов, любителей легкой наживы тех времен, указывая им среди прочих целен и богатые земли Урусов…

Немало горьких и возвышенных страниц в «Памяти» о новейших временах, когда мирный, созидательный труд советского народа был прерван гитлеровским нашествием. Варварские действия захватчиков на советской земле были направлены не только на то, чтобы надолго приостановить экономическое и культурное развитие страны, но и на т amp;, чтобы, разрушая как можно больше, вытравить и историческую память народа.

Во весь рост встает в «Памяти» народ русский, миролюбивый, но в мужественный, великий в своем патриотизме: безвестный автор «Слова о полку Игореве», впервые в литературе сказавший «русичи», и Евпатии Коловрат, первый русский партизан в одной из первых наших народных, отечественных войн; безымянные участники героической семннедгльной обороны Козельска, обороны Рязани, Владимира, Москвы, Торжка и те, кто на поле Куликовом полтора столетия спустя перемолол грабительскую орду; декабристы, которые своим примером не только озарили путь революционерам России, но и оказали благотворное влияние на судьбы сотен и тысяч своих соотечественников, прежде всего жителей Сибири, и, наконец, наши современники, советские люди, победившие в кровопролитпейшей войне, созидающие самое счастливое на земле общество. Весь громадный содержательный материал книги, вся ее направленность ярко выявляют определяющий вектор развития нашего общества, нашей древней государственности и культуры — созидание, мирное строительство и преимущественно оборонительный характер военных действий, если уж и приходилось в них участвовать.

Впрочем, герой «Памяти» — народ не только русский. С живейшей заинтересованностью рассказывается автором, к примеру, о народе ди, или диплинах, известном еще с III тысячелетия до нашей эры, некогда овладевшем «всем Китаем, дав ему династию Чжоу».

Что это был за народ? Об этом спорили и спорят ученые. Г. Е. Грумм-Гржимайло не сомневался в принадлежности динлинов к европеоидной расе, что подтверждается данными антропологии. «И если динлины были действительно индоираноязычными скифами, — размышляет Владимир Чивилихин, — то можно только поражаться силе и численности этого народа, заселившего в древности всю евразийскую Великую Степь — от Черного моря до Желтого, и оставившего замечательные образцы прикладного искусства».

Рассказывает автор и о народе чжурчжэней, сумевшем в средневековье развить и богатую культуру, и даже технику, но которому крайне не повезло с соседями. Истаял этот народ в битвах с полчищами Чннгнз — хана. Наконец, автор прослеживает и то, как трагически политика этого хитрого, безжалостного, беспринципного властителя сказалась на судьбах самого монгольского народа, именем которого действовал Чингиз-хан. Завоевательные войны, расточившие его силы, надолго устранили затем монгольский народ с арены мировой истории. И только социалистический строй помог Монголии занять достойное место в братстве народов.

Значительное место в «Памяти» занимает полемика автора с двумя вроде бы противоположными, но, как всякие крайности, сходящимися в своей сути направлениями в науке. Речь идет о норманистах и «евразийцах».

Камня на камне не оставляет Владимир Чивилихин от теории норманистов и их современных последователей, доказывающих неспособность якобы вообще славян, и в частности русских, навести порядок в собственном доме. Все содержание «Памяти» убеждает в обратном. Народу, создавшему такую великую культуру и такое могучее государство, какими они предстают на страницах книги, не нужны наставники со стороны. Автор привлекает все новые и новые, как наши, так и зарубежные, научные источники, опрокидывающие в зародыше эту фальшивую и вредную теорию.

«Оппонентами» норманистов выступили «евразийцы». Суть новаций их, в принципе, не во многом расходится с норманистами — порядок на Русь несли — де более «пассионарные» пришельцы, только уже не с Запада, а с Востока.

Владимир Чивилихин приводит убедительные, логичные, опирающиеся на строгие научные данные возражения наиболее активному и заметному выразителю идей «евразийцев» доктору исторических наук Л. Н. Гумилеву. Он выступает против преуменьшения урона, нанесенного Руси нашествием, против попытки изобразить трехвековое иго, надолго задержавшее ее развитие, в качестве некоего «союза Великороссии с Золотой Ордой», «тесного симбиоза Руси и Орды».

Он показывает, как давили и грабили Русь ордынцы, сколько кровавых набегов они еще совершили, пока не остановили их, уже навсегда на Угре, как издевались они над русским народом и его князьями.

Но разумеется, пафос «Памяти» — не в полемике со сторонниками ошибочных воззрений. «Память» сильна своей, как уже отмечалось, открытостью для дальнейших исследований, предлагаемых любознательному читателю, сильна антимилитаристским духом, пафосом истинного интернационализма, созидания.