Марина Юденич - Я отворил пред тобою дверь…

Однако неопровержимые свидетельства безумной страсти герцога к своей юной жене инфанте Изабелле, и та искренняя скорбь и раскаяние, буквально преобразившие жизнь доселе не слишком богобоязненного и милосердного вельможи, после ее безвременной кончины, не оставляли «любовной» версии права на существование.

Тем необъяснимее были эти слезы. Слезы палача вершащего свое страшное и не правое дело.

Вторая загадка подстерегала его также на центральной гравюре триптихапристально сантиметр, за сантиметром изучая ее тонкую вязь, он обнаружил на площади фигуру, которую заметить было практически невозможно Собственно не фигуру даже, а тень, от человеческой фигуры, на ступенях величественного собора Сам человек скрывался за одной из массивных колонн и только носок сапога, да тень на ступенях намекали на его присутствие Кем был он? Наличие широкополой шляпы и плаща говорили о том, что он не был простолюдином, но и к группе вельмож не посмел или не пожелал он примкнуть Что заставило его скрываться? — Он мучительно и бесконечно искал ответ на эти вопросы и не находи их.

Смысл третьей гравюры был и вовсе ему непонятен Ясно, что главной фигурой здесь был тот, кто стоял, не склонив головы перед пепелищем в центре площади. Ему и была, собственно, посвящена она Но кто был он? Возлюбленный, родственник или друг несчастной, чей пепел дымился сейчас у его ног? Но почему не было скорби в его фигуре, расправлены плечи и скрытое широким капюшоном лицо, обращено к небу? Монах, возносящий последнюю молитву над прахом? Но разве посмел бы любой из слуг Ватикана и Папы нарушить волю святой инквизиции, вынесшей свой страшный вердикт — виновной не было места в Царствии Небесном и никому не позволено было сотворить над ее прахом поминальную молитву.

Здесь было еще нечто, что было необъяснимо и неотступно тревожило его Мастер, чьи работы чудом оказались в его власти, был, безусловно, профессионалом высочайшего класса, все линии его творения дышали гармонией, все пропорции были идеально соблюдены с учетом существовавших тогда канонов И только одинокая непонятная фигура на третьем картоне выбивалась из этой абсолютной гармонии рисунка — таинственный человек был неестественно высок, доведись ему вдруг шагнуть на ступени собора, голова его коснулась бы верхнего свода массивных его дверей И он готов был поклясться — это не было ошибкой художника.

Было еще одно, чего он даже не мог отнести к категории странностей триптиха, ибо существовало оно не на старинном картоне гравюр, заботливо упрятанных им под стекло, а в его воображении. Его упорно не оставляло ощущение, что изначально гравюр было четыре — и вот та — последняя, утраченная или скрытая от него и хранит в себе объяснение всех странностей предыдущих, а вместе с ним и разгадку всей тайны — тайны страшной смерти некогда прекрасной и великой женщины..

Был в момент его жизни, когда, казалось дрогнула пелена, отделяющая нас от вечности и кто-то, то ли растроганный его упорством и преданностью, то ли, просто, дразня, поманил его оттуда невидимой рукой, обещая скорую разгадку Но, измученный сомнениями, оказался он слаб в тот момент и едва ли не единственный раз в своей жизни струсил — пелена сомкнулась.

С той поры — словно кто-то близкий умер в его доме — запустение и едва ли не тлен каким-то необъяснимым образом поселились в нем Теперь ему казалось, что — навсегда.

Журнал был самый обыкновенный, бабский, но из дорогих и потому весьма претенциозный и с попытками наукообразных рассуждений Такой журнал не мог себе позволить опубликовать просто гороскоп или рекламный материал модного психоаналитика или гомеопата Их необходимо было погрузить в переливчатый раствор пространных рассуждений с философскими пассажами, намеками на исторические события, туманными ссылками на последние открытия неких естественных наук и ненавязчивыми поэтическими вкраплениями, преимущественно из полу забытого ныне мистического декаданса И сейчас все было именно так — врач-психотерапевт, психоаналитик, конечно же, обладатель множества дипломов, руководитель научно-исследовательского центра с длинным трудным названием давал незатейливые советы читательницам журнала, обучая их походя бороться со стрессами, приступами депрессии, бессонницей, умению « властвовать собою» и прочая, прочая, прочая… Я читала отпечатанные на отменной безумно дорогой, наверное, бумаге глупости без раздражения, но и без малейшего внимания — безвольно и бесцельно скользили глаза по глянцу страниц, пока нечто не зацепилось вдруг в глубине сознания, стремительно и резко, царапнув даже до боли Словно в праздно текущей толпе незнакомых людей на шумной улице мелькнуло вдруг не узнанное еще лицо, но ты уже знаешь точно, что с ним, с его обладателем что-то было связано в твоей жизни, и было это что-то непустячное Глаза стремительно побежали назад.

" — Бывает причиной глубочайшей депрессии, а порой и психического расстройства становится факт нанесения тяжелейшей и чаще всего незаслуженной обиды другим человеком или несколькими людьми Сама мысль о том, что после всего произошедшего он или они живут, дышат, ходят по этой планете становится настолько невыносимой, что человек готов свести счеты с жизнью, только бы перестать осознавать это Выйти из этого болезненного и чрезвычайно опасного состояния можно всего лишь двумя путями — либо простить его или их и забыть нанесенное оскорбление, либо отомстить Прощение — вкусная, заманчивая и усиленно рекламируемая всеми религиями конфетка, но чаще всего она оказывается или вовсе недоступной или совсем не такой уж сладкой, как обещается, и тогда единственно возможной и спасительной остается вторая дорога.

— Позвольте, — журналистка берущая интервью была, похоже искренне заинтригована — но тогда-то как бороться с причиной болезни Не уничтожать же, простите за безумное предположение, людей?.

— Почему бы и нет?.

— ???.

— Разумеется, не в прямом смысле Мы ведь ведем речь о состоянии психики. Вдумайтесь в то, что я сейчас сказал: человеку невыносима — МЫСЛЬ о существовании другого или других людей, значит эту МЫСЛЬ надо преобразовать.

Человек или люди, ставшие причиной столь тяжких страданий должны перестать существовать в МЫСЛЯХ моего клиента, слово пациент, как я уже, помнится, отмечал допускаю лишь в самых крайних случаях Так вот, существование человека нельзя, если мы вами, разумеется, не синдикат киллеров, прекратить, но о его существовании можно забыть, стереть файл с его именем из собственной памяти, как из памяти собственного персонального компьютера.

Журналистка была явно разочарована:.

— Но ведь об этом уже говорят и пишут очень давно — гипноз, кодирование, стирание памяти и много подобного прочего, но все эти методики, если не брать во внимание фантастические фильмы, все же не решают проблемы.