Эдуард Тополь - Русские на Ривьере

Сейчас я покажу тебе Старый Канн, который напомнит тебе твой родной Баку, в районе Девичьей башни в Старом городе. На крутом спуске вьются старинные узенькие улочки, на них расположены маленькие очаровательные ресторанчики. Во время фестиваля тут все забито толпами киноманов, они заполняют все рестораны и кафе, попасть никуда нельзя. Но сегодня тут, конечно, пусто, можно поставить машину даже возле кафе и попить пивка… Идем. Garson, deux bear, s'il vous plait [4] Официант, два пива, пожалуйста (фр.). .

– «Light» for me [5] Легкого для меня (англ.). , – уточнил Тополь, садясь за столик. – Саша, мне нужно какое-то знакомство…

– Наконец-то! Покажи, кого ты выбрал, мы сейчас…

– Да я не в этом смысле! Нужно какое-то клевое знакомство героев любовной истории. Представь себе, фильм начинается так. Волга, летняя ночь, речной дебаркадер, два вгиковца-студента снимают курсовую работу – речные туманы, проходы ночных барж и лесосплав, пустой и дремлющий у причала паром. И вдруг на дебаркадер спускается ватага местной шпаны. Под хмельком, с бутылками, с сигаретами. Они начинают задирать столичных пижонов с кинокамерой. «Дай закурить!», «Дай камеру подержать…» Вгиковцы камеру не дают, ситуация накаляется, драка кажется неизбежной. Но тут появляется местная девчонка с фибровым чемоданом в руках. Шпана переключается на нее, начинают приставать к ней, главарь компании лапает ее за коленки. Она бьет его по морде, вскакивает на перила дебаркадера и начинает петь. Да так, что даже у шпаны варежки отпадают. Потом приходит паромщик, все садятся на паром, и она продолжает петь под восход солнца. Вгиковцы, обалдевшие от ее голоса, спохватываются, включают камеру, снимают этот восходящий над водой туман, паром и эту волжскую русалку, чей голос заполняет всю Волгу от берега до берега. А когда паром пристает к другому берегу, она, волоча свой чемодан, садится в автобус «Пристань-Вокзал», а вгиковцы садятся на пароход, чтобы продолжить съемки своего студенческого фильма «Течет Волга». Но еще долго один из них – Саша Голубев – не может забыть эту волжскую певицу и даже в Москве, во ВГИКе, все крутит и крутит на мавиоле этот утренний эпизод…

– Мсье, ваше пиво. – Гарсон поставил перед ними пивные кружки.

– Мерси, – сказал Стефанович.

– Thanks, – буркнул Тополь, отпил глоток и продолжил: – Прошло много лет… Нет, не так. Прошло три года. Саша Голубев, получив премию за фильм «Течет Волга», снимает на «Мосфильме» свою первую полнометражную картину. Одна из съемок – в вестибюле гостиницы «Националь». На полу – рельсы для операторской тележки, на тележке камера и оператор, вокруг актеры, массовка – все, как в жизни. Репетируя сцену, режиссер Голубев садится за камеру, актеры начинают играть, двигаясь к выходу, ассистенты везут за ними тележку с режиссером. Он смотрит в камеру, видит кадр, и вдруг в этот кадр буквально врывается фигура девушки, вбежавшей в отель. Это та самая волжская певица. Она – студентка эстрадного факультета ГИТИСа…

– В ГИТИСе учат режиссеров эстрады, – заметил Стефанович. – А певцов – в Гнесинском училище.

– Плевать! – отмахнулся Тополь, он уже завелся и даже забыл о своем пиве. – Она студентка чего-то, прибежала заработать трешку в массовке, но опоздала к началу съемки. Конечно, они узнают друг друга, и потом – их романтические свидания, запись ее первой песни, Новый год в грузинском ресторане…

– Стоп! – перебил Стефанович. – Даже слушать этого не хочу. У меня к тебе личная просьба: пожалуйста, забудь эту историю. Мы не будем делать «Звезду "а-ля рюс"».

– Блин! – огорчился Тополь. – Такой сюжет пропадает! – И в досаде даже расплескал пиво из своей кружки. – А эпизоды! Гэбэшник выкручивает руку девочке… Потемкинская лестница… Корабль… Ну ладно. Нет так нет. Знаешь, если «European Film Production» снимает любовный сериал из жизни разных стран, то у меня уже давно есть один американский сюжет. Хочешь послушать?

– Ты сегодня в ударе?

– Еще в каком! – Тополь извлек из нагрудного кармана очечник, вытряхнул из него сплющенную пулю и подбросил ее на ладони. – Двум пулям не бывать, а одной не миновать. Я надену ее на цепочку и буду носить вместо амулета.

– Гони американскую историю. Но учти, что французы относятся к американцам без особой любви.

– Историю я расскажу тебе завтра.

– Почему?

– Сегодня она еще не готова, она дозревает. Ты мог бы попросить хозяина кафе переключить телевизор на Си-эн-эн? Ведь кроме нас в кафе – никого.

В следующую минуту с экрана телевизора зазвучала английская речь:

«Военно-воздушные силы НАТО успешными бомбежками уничтожили больше половины югославских МиГов, разрушили склады боеприпасов и ракетные зенитные установки. В ходе этой операции сбит американский истребитель «Стеллс» стоимостью два миллиарда долларов. По мнению экспертов, сербские части противовоздушной обороны начали применять против американских самолетов новые российские ракеты «Тополь-М»…»

– Вот! – захохотал Стефанович. – Теперь я знаю, кто за нами охотится!

– Кто? – насторожился Тополь.

– ЦРУ. Они решили, что ты – создатель ракет «Тополь-М» и прибыл в Европу наблюдать за своим детищем.

Диктор Си-эн-эн продолжал:

«Сообщения из Москвы. Кремль заявил о намерении послать семь боевых кораблей в Средиземное море, в район, близкий к вооруженному конфликту. В штаб-квартире партии Жириновского идет запись добровольцев в сербскую армию.

В МИДе с часу на час ожидается обращение Российского правительства к Интерполу с просьбой об аресте русских миллиардеров Березовского во Франции и Смоленского в Австрии. Ордер об их аресте может быть подписан в любую…»

– Да никогда! – сказал Тополь.

– Что никогда?

– Никогда Россия не обратится в Интерпол с просьбой об аресте Березовского.

– Почему?

– Потому что в этом случае арестовывать его будет французская полиция. И допрашивать, соответственно, тоже. С участием, конечно, французской контрразведки и братского ЦРУ. А БАБ – просто кладезь компромата на всех: от Ельцина до каждого руководителя СНГ. Выплеснув этот компромат, можно спровоцировать правительственный кризис в России и вывести ее из войны в Югославии. Можно себе представить, в какую игру играет сейчас на этом с Москвой Борис Абрамович!

– Эдик! – поморщился Стефанович. – Как ты надоел со своим Борис Абрамычем! Очнись! Посмотри вокруг. Ты же на Лазурном берегу Франции. Ты в раю. При чем здесь эти московские разборки? Нет, ты все-таки двинут на политике!…

– Саша, – сказал Тополь, – если бы я был двинут на политике, я бы не занимался твоим сериалом. Рядом с нами разыгрывается потрясающий политический триллер – война в Югославии. Причем с любовно-авантюрной линией: наш президент, которому грозит импичмент из-за его интрижки с Моникой, затевает войну в Европе, чтобы отвлечь американцев от обсуждения его адюльтера. А в Москве в это время Дума готовит импичмент Ельцину, Примаков по дороге в Вашингтон разворачивает свой самолет над Атлантикой и летит домой, демонстранты забрасывают американское посольство бутылками со всякой дрянью и «неизвестные» злоумышленники пытаются обстрелять его из гранатомета… Замечательная завязка романа, моя тема. Но я, как ты видишь, в это не лезу, я считаю, что людям уже осточертела вся эта грязь, им сейчас, наоборот, нужно дать что-то для души. И поэтому я с радостью принял твое предложение и прилетел сюда писать сценарий о любви. А вместо этого тут хрен знает что происходит – какие-то наезды, покушения! Но кому мы могли уж так перейти дорогу, чтобы он нанимал бригаду убийц?…