Джулз Денби - Булыжник под сердцем

Вряд ли. Потому что в этом идеальном теле убийцы жило ранимое сердце изуродованного пятилетнего ребенка, который застыл во времени из-за извращенных тренировок Ланы. Осада, убийства – все это лишь детские истерики, попытка привлечь внимание. Шон был ребенком.

Джейми подползла к нему и положила окровавленную руку ему на колено. Я невольно напряглась, про себя умоляя ее быть осторожной.

– Я люблю тебя, Шон. Успокойся, я люблю тебя.

Может, она играла, вешала ему лапшу на уши. А может быть – в это мгновение – и нет. Не знаю. Я снова куда-то уплывала в странной непричастности, будто во сне. В голове на секунду всплыл бар, где мы впервые увидели Шона и я еще подумала: они выглядят как пара. Только на этот раз сходство было не внешнее – у них одинаково менялось настроение. У них вообще много общего, только на каком-то этапе Джейми пошла одним путем, а Шон другим. Потом я вспомнила тот гороскоп – тяжелый рок – и снова накатила тошнотворная волна ужаса, которая выдернула меня обратно в реальность. Осторожней, Джейми, не пережми! Она сидела и повторяла снова и снова, что любит его, что все будет хорошо. Ее сорванный голос сквозил нежностью и состраданием, ее серые глаза сияли от жалости, она смотрела в опустошенное лицо этого жуткого обреченного создания.

Лично я была слишком напугана, чтобы сострадать. Забери у него пушку и пристрели его! молча кричала я. Убей этого урода, Джейми, давай!

Шон склонил голову, и длинная мягкая ладонь Джейми гладила его по светлым волосам. За окном царил другой, нормальный мир, где мужчины не убивали девочек, чтобы выпендриться перед старыми развратными бабами. Где люди заводили детей, любили друг друга, беспокоились о счетах и системе образования, а не о том, прострелят ли им от ярости башку всякие психи. Я громко застонала.

Шон поднял голову, его странные слепые глаза невидяще уставились на меня. Джейми замерла.

Он откинул голову, точно волк, и закричал – страшным криком, нечеловеческим. Крик эхом затопил комнату, вонзаясь в мою голову, словно лезвие. Шон все кричал и кричал. Шея раздулась от натуги, вены – точно гигантские черви. Словно разверзлась черная дыра, и этим невыносимым душераздирающим криком нас всех засасывало в ее ледяную пустоту. Я никогда в жизни не слышала ничего жутче и вряд ли его забуду.

Вдруг Шон замолчал, встал и поднял Джейми на ноги. Вот оно, подумала я. Господи боже, вот оно, теперь он нас убьет. Шон развернул окаменевшую Джейми к себе. Я видела ее глаза над его плечом, а в зеркале – его лицо. Я снова дернулась, но пластик только глубже врезался в кожу. Я готова была вырвать себе руки, лишь бы освободиться из этой ловушки; я бы сделала что угодно, что угодно. Паника бурлила в крови, неудержимая, животная.

Свободной рукой Шон взял Джейми за подбородок. Его глаза в зеркале напоминали глаза мертвеца – ледяные, застывшие. Шон поднял пушку, и я начала судорожно молиться, вспоминая детство: «Отче наш иже ecu на небесах… Иисус… Матфей, Марк, Лука и Иоанн… если погибну я… О господи, господи…»

Шон дернул Джейми к себе и сгреб ее за затылок, жадно впившись в губы. Джейми замахала руками, отбиваясь и пытаясь вздохнуть. Затем Шон отпихнул ее и попятился к кровати, не отводя взгляда от Джейми. Она ударилась о зеркало; губы распухли, а лицо напоминало греческую маску из какой-то древней страшной трагедии.

Шон улыбнулся. Красивое лицо снова разгладилось, он выглядел молодым и спокойным.

– Фигня это все, а? – тихо произнес он.

Затем вложил дуло в рот, и Джейми закричала:

– Лили, закрой глаза!

И Шон спустил курок.

Грохот показался еще оглушительнее, чем в первый раз, и я почувствовала, как на лицо падает горячий вонючий дождь, и что-то вонзилось под левый глаз. В ушах звенело: я попыталась открыть глаза, но их залепила какая-то вязкая жижа – я знала, это кровь Шона. Я беспомощно блевала, я задыхалась и отплевывалась, стараясь не наглотаться его крови. Потом я почувствовала, как Джейми дергает провода, увидела, как она режет их опасной бритвой. Орудием убийства, как установят позднее. Но нам было безразлично; все было безразлично. Я старалась не смотреть на… Шона. Я закрыла глаза. Реальной оставалась только противная боль в онемевших ногах и руках и нервный колотун. Я почувствовала, как кто-то тащит меня через изножье кровати, но не могла ни пошевелиться, ни помочь.

Это была Джейми. Она отнесла мое тело в ванную, вытерла лицо полотенцем и завернула в него дреды, словно мы просто играли в парикмахерскую. Затем оставила меня и пошла к телефону – звук доносился до меня сквозь звон в ушах. Я рыдала, но беспомощно, не всхлипывая, – но остановиться не могла.

Джейми не плакала. Забавно, она обычно из-за всего льет слезы – из-за рекламы, фильмов, разбитых сердец. Я плакала всего пару раз в жизни – а сейчас не могла остановиться.

Затем дом наполнился копами группы захвата, от которых пахло улицей. Вокруг ходили большие шишки в форме и детективы в штатском, раздавая приказы. По лестнице примчалась бригада «скорой помощи». И все эти ребята смотрели на нас и кричали. Нет, не на нас – просто они всегда кричат, когда устали. С нами поговорила милая женщина-офицер с приятным голосом, но о чем она спрашивала, я так и не поняла. Потом она села с нами в «скорую» и отвезла в больницу. Все это длилось часы, а может, минуты. Как сказал тогда наш препод, время – это просто образ мышления. Все вокруг слилось в сплошную темную пелену с проблесками света, шума, разговоров и каких-то вопросов. Я умоляла: «Не разлучайте нас, не разлучайте нас». Но нас разделили. Я спросила, где мама и папа,и мне сказали – едут. Я спросила, где Джейми, но мне сказали – помолчи.

Я рассердилась. В горле комом поднялась злость, и я, бесформенно, бессмысленно выбравшись из больничной койки, отправилась искать Джейми, мою подругу. Я вышла из палаты, отряхивая медсестер, как собака воду. Я не могла найти… Где она? Мне было так плохо. Яркий белый свет отражался от белых стен и бил в глаза. Меня тошнило от запаха дезинфекции, мешавшейся с испарениями человеческих тел. Я растерялась и вновь запаниковала. Полотенце, заботливо накрученное Джейми, размоталось, и дреды упали на лицо.

Я остановилась, сжала прядь волос и удивленно уставилась на нее. Всё вокруг отодвинулось от меня, точно волна на отливе. В ушах нарастал гул. Медсестра попыталась меня схватить, но я ее отшвырнула. Мои дреды. Я сжала их и посмотрела на руку. Ладонь была покрыта густой и липкой кровью с какими-то частицами поплотнее.

Мои волосы пропитались кровью Шона, осколками его костей, его плотью…

Я кричала и кричала, пока медсестры пытались затолкать меня обратно в палату.