Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков

– А те, кто в Магадане осваивал машину, вернулись в Анадырь? – спросил Праву.

– Вернулись, – ответил Тымнет.

– И Маша Рагтытваль?

– И Маша. Куда она денется?

На следующее утро Праву напомнил Тымнету, что тот обещал сводить его в типографию.

– После обеда, – сказал Тымнет. – Мне нужно срочный материал сдать. Извини меня…

– Ладно, – скрывая досаду, согласился Праву.

Он решил побродить по Анадырю, смутно надеясь на случайную встречу с Машей.

Идя по занесенным снегом улицам, обходя разворошенные автомобилями и вездеходами сугробы, Праву удивлялся новым домам, выросшим здесь за пять лет. На пустынном раньше холме высился большой поселок с двухэтажными домами, а старый Анадырь робко жался обветшалыми домишками к лиману, уступая высоту новому городу.

Праву дошел до колхозного поселка и повернул обратно, решив наконец зайти в редакцию газеты.

Он нашел Тымнета грустно сидящим за пишущей машинкой. У него был вид человека, страдающего зубной болью. Тымнет молча показал Праву на стул и принялся с остервенением колотить по клавишам. Во время короткой паузы Праву заметил:

– Ты работаешь, как заправский журналист.

– Не говори, – ответил с несчастным видом Тымнет. – Не выходит статья. Возвратили из секретариата. Черт знает, что со мной происходит. То пишешь и не нарадуешься на себя – все идет гладко и быстро, слова так и лезут из тебя… А то находит такое – ну ни слова выдавить не можешь. Проклинаешь тот день и час, когда пошел в редакцию, обзываешь себя бездарностью…

Тымнет стиснул зубы и яростно уставился на лист, вложенный в машинку.

Отворилась дверь, и кто-то вошел в комнату.

Праву не успел повернуть голову, как услышал знакомый голос:

– Подписи под клише готовы?

Это говорила Маша Рагтытваль. Праву с усилием повернулся к ней – шея вдруг будто стала железной, а шейные позвонки заржавели.

– Здравствуй, – удивленно сказала Маша. – Приехал в Анадырь?

– Да, – выдавил из себя Праву. – Я приехал в Анадырь.

Маша смущенно улыбалась и вертела в руках какую-то прозрачную пластинку.

Тымнет сердито передвинул каретку.

– Вот что, товарищ Маша, – строго сказал он. – Я не забыл, что мне нужно сделать подписи к фотографиям. Но в настоящее время я занят более важным делом.

В эту минуту Тымнет был воплощением строгости и официальности.

– Я тебя попрошу, Маша, – заговорил он мягче, вспомнив о Праву, – покажи Николаю свою машину. Будь добра. Он очень интересуется.

– Да, мне бы хотелось посмотреть, – кивнул Праву. Он пришел в себя, увидев, что Маша еще больше, чем он, смущена неожиданной встречей.

Маша повела его в цех.

Первое, что увидел Праву, нечто большое, будто живое, закутанное в темно-синий материал, цвета халатика Маши Рагтытваль. Праву сделал вид, что внимательно осматривает машину, но на самом деле все время невольно поглядывал на девушку.

Он ждал, что вот-вот она заговорит о том, как рада его приезду, как счастлива, что видит его снова. Сердце билось часто, будто Праву долго-долго бежал к ней…

– Мы закладываем сюда хорошо отретушированную фотографию, а здесь ставим чистую пластинку из особой пластмассы. Перед фотографией стоит фотоэлемент, а перед пластмассовой пластинкой резец, – не глядя на Праву, объясняла Маша.

– Как ты живешь, Маша? – перебил ее Праву.

– Ничего, – бросила девушка и продолжала чуть изменившимся голосом: – Фотоэлемент улавливает тональность рисунка фотографии…

– Ты меня ждала? – Праву чувствовал, как холодеет в груди.

Маша запнулась и опустила глаза.

– Я не собрался тебе написать, – сказал Праву. – Прости меня… Хотел написать очень хорошее письмо, а все получалось не так… Но в голове, по ночам, когда не спалось, сочинил столько писем, что не хватило бы всех командировочных вечеров, чтобы пересказать их… Маша! Не сердись…

Он взял ее за руку и потянул к себе. Маша упиралась и по-прежнему прятала глаза. Какой-то комок подступил к горлу Праву. Надо сказать, что любит, что счастлив видеть ее…

Распахнулась дверь, влетел Тымнет.

– Вот подписи к снимкам, – и повернулся к Праву: – Посмотрел машину?! Пошли обедать!

Праву кинул отчаянный взгляд на Машу, но она стояла, отвернувшись к окну, и внимательно читала листки, которые ей дал Тымнет.

– Ты идешь, Праву? – нетерпеливо спросил Тымнет.

Праву медленно пошел за ним.

В столовой было много народу, но Тымнета здесь хорошо знали, и приглашения подсесть сыпались со всех сторон.

Когда они остались вдвоем за столом, Праву сказал:

– Неужели ты не мог подождать с обедом?

Тымнет невозмутимо ответил:

– У нас обеденный перерыв только час… К тому же мне показалось, что времени, которое вы провели вместе, достаточно, чтобы не только объясниться в любви, но и договориться о свадьбе.

– Не могу же я сразу все выложить ей, – простодушно признался Праву. – Мы так долго ждали встречи. Обижается, что не писал. Я бы на ее месте тоже сердился… Когда мы учились в школе, она была совсем другая.

Взгляд у Тымнета был какой-то странный, и Праву настороженно спросил:

– Ты что-то скрываешь от меня?

Тымнет аккуратно сложил одна на другую грязные тарелки.

– Может быть, пойдем отсюда?

На улице он долго молчал, и Праву нетерпеливо посматривал на него. Лицо Тымнета выражало углубленную работу мысли. Наконец он заговорил:

– Дело в том… Если посмотреть на это спокойно, без эмоций… Словом, Маша Рагтытваль выходит замуж за корректора Иякука.

Праву резко остановился, как будто споткнулся.

– Что ты сказал?.. Это неправда… Она же… Она же…

Но вспомнил ее лицо, голос, каким она рассказывала о работе машины, и сказал:

– Все ясно.

– Вот и хорошо, – облегченно произнес Тымнет. – Никакой трагедии нет. Я, например, сколько раз влюблялся в молодости, много раз был отвергнут, страдал… И ничего, вышел в люди, женился на той, которая все же оказалась единственной… Будь мужчиной, Праву, – в жизни бывают похуже положения!

– Замолчи! – крикнул Праву и зашагал быстрее.

Тымнет тоже прибавил шагу и некоторое время шел рядом. Но, поняв, что его утешения только расстраивают Праву, сказал:

– Ладно, побудь один. Смотри не очень напивайся с горя.

Праву круто свернул с улицы и пошел к морю.

Ноги, обутые в расшитые торбаса – подарок Росмунты, – проваливались в глубокий снег, больно стукались об острые края торосов, скрытые под снегом. Но Праву, не обращая внимания на боль, машинально вытаскивал ноги и шагал дальше.

Лицо Маши Рагтытваль, ее улыбка назойливо стояли перед ним. Он слышал ее голос, вспоминал слова, которые она говорила, видел, как она шла по длинному коридору магаданской гостиницы.

Дойдя до середины лимана, Праву остановился и оглянулся. Отсюда дома Анадыря казались совсем крошечными. Над всем поселком висело черное покрывало дыма.