Юрий Рытхэу - В долине Маленьких Зайчиков

– Верно, поговори с нами, – ответил Коравье.

– Я хочу спросить их, хотят ли они вступить в колхоз, – сказал Праву. – Если они согласны, то многое можно сделать без труда…

– О! – сказал Коравье. – Они только об этом и говорят. Некоторые думают, что вы забыли про свое обещание. А другие подозревают, что колхозники не хотят принимать нас, потому что считают отсталыми, недостойными колхозной жизни… – Коравье опустил глаза и признался: – Я сам им так объяснял, что нашему стойбищу еще далеко до колхозной жизни… Много у нас неграмотных. Некоторые еще верят в шамана и мажут идолов жертвенной кровью. А совсем недавно старики устроили в стаде моление. Закололи важенку и разбрызгали кровь навстречу солнечным лучам…

– Конечно, – заговорил Праву, – для того чтобы быть настоящим колхозником, мало числиться в бригаде… Надо еще быть сознательным человеком. Но мне кажется, когда стойбище Локэ примут в колхоз, многие сами откажутся от отсталых обычаев. Почему они обращаются к кэле? [19]Потому что не привыкли к доктору. Когда привыкнут лечиться по-новому, им не понадобится шаман.

– Может быть, и так, – уклончиво ответил Коравье.

– Завтра обо всем поговорим, – устало сказал Праву.

Праву действительно очень устал. Сомнения в правильности своих действий утомили его больше, чем длинный путь по тундре. Вначале, после разговора с Геллерштейном, Елизаветой Андреевной и Ринтытегином, он испугался. Но уже по дороге в стойбище понемногу стал успокаиваться. В самом деле, что плохого в том, что люди вступят в колхоз? Разве не к этому была направлена вся работа? Верно, что по плану вступление стойбища в колхоз должно произойти весной… Но если жизнь сильнее плана, как тут быть? Самое обидное, что Ринтытегин, всегда такой уверенный, похоже, растерялся…

Праву лежал в пологе яранги Коравье на раскладной кровати. Сами хозяева улеглись на полу. Они долго о чем-то шептались, видно, обсуждали будущие покупки.

Утром Коравье разбудил друга.

– Послушай, – сказал он.

Праву прислушался. За стенами яранги выла пурга. Громко хлопал рэтэм, посвистывал ветер, врывался в чоттагин и тыкался в оленьи шкуры полога.

– Мне кажется, что шумит мотор, – сказал Коравье.

Праву затаил дыхание и сквозь завывание ветра услышал шум, напоминающий тарахтение тракторного двигателя.

– Кто бы это мог быть в такую рань? – пожал плечами Праву и стал не спеша одеваться.

Росмунта уже поднялась и накачивала примус. Коравье вышел в чоттагин и вернулся с чайником, набитым мелкими кусками чистого прозрачного льда.

– Пришел трактор, – сообщил он. – Из Торвагыргына. Жена, приготовь побольше еды.

– Кто приехал? – спросил Праву.

– Кэлетэгин, – ответил Коравье.

В чоттагине послышались шаги, и Кэлетэгин несколько раз кашлянул, чтобы дать знать о своем приходе.

Тракторист вполз в полог, оставив ноги в чоттагине. Так удобнее ему и хозяевам. Ему – не надо раздеваться и вычищать снег из торбазов, а хозяевам в пологе просторнее, так как самая громоздкая часть человеческого тела лежит в чоттагине и никому не мешает.

Росмунта подала толченое мороженое мясо. Когда приступили к чаепитию, Кэлетэгин наконец сообщил:

– Товарищ Праву, я приехал за вами.

Праву недоуменно уставился на Кэлетэгина.

– Что там случилось?

– Не знаю, – тракторист пожал плечами, прихлебывая крепкий чай. – Сама Елизавета Андреевна послала меня. Велела привезти обязательно. Очень была сердита. Ходила разговаривать по радио с районом. Я не хотел ехать на ночь, но она так прикрикнула… Чуть не заблудился. Еще немного, и свалился бы в Гылмимыл…

– Ну что же, – сказал Праву. – Надо ехать.

– А как же мы? – встревожился Коравье. – Только стали надеяться на твою помощь, а ты уезжаешь.

– Так надо, – ответил Праву и, подумав, добавил: – Может быть, пойдет разговор о вашей торговле с комбинатом. Наверно, помогут.

Фары трактора вырывали только небольшой участок тундры впереди машины, а дальше вставала сплошная стена снега. В кабине было тепло. Трактор тарахтел в снежной полярной ночи, взбираясь на сугробы, скатываясь с них вниз, отчего сердце у Праву замирало и он с опаской поглядывал на руки Кэлетэгина, подрагивающие на головках рычагов.

Праву смотрел на два луча, уходящих в тундру от фар трактора, и думал о том времени, когда здесь появятся вездеходы, подобия легковых автомобилей, экономичные, обладающие высокой проходимостью. Надобность в таком транспорте в тундре велика. Сколько бы ни выстроили дорог, все же невозможно тянуть их к каждой оленеводческой бригаде, к каждому стойбищу, геологической партии… А вертолет пока обходится настолько дорого, что даже в богатом колхозе один его рейс – большой ущерб для кассы.

Когда миновали опасный участок дороги, проходящий невдалеке от горячих источников, Кэлетэгин облегченно вздохнул:

– Теперь отсюда прямая дорога!

Он откинулся на промасленное сиденье и закурил.

– Люблю технику! – сказал он. – Помню, приехал в школу учиться, в прибрежное село, и первое, что увидел, – игрушечный заводной автомобиль у русского мальчика. Так мне хотелось заполучить машину! Все же поменялся! На лук со стрелами – подарок деда. В первый же день я разобрал автомобиль до последнего винтика, чтобы поглядеть, что его движет изнутри. Получилась кучка деталей, которые я потом собрал. Честное слово! – воскликнул Кэлетэгин, словно боясь, что Праву ему не поверит. – Еще ни одной буквы не знал, а автомобиль собрал… Потом меня заинтересовало электричество. Несколько раз пережигал пробки в школе, пока меня крепко не наказали… Тогда я повадился ходить на полярную станцию, и там механик, вместо того чтобы драть меня за уши, объяснял что к чему. Хотя он не знал чукотского языка, а я русского, мы все равно понимали друг друга. Когда я кончил семилетку, он взял меня к себе учеником. На полярной станции я проработал больше года, а тут началось строительство порта. Там было столько машин, что не сравнить с двумя дизелями на радиостанции полярников. Я пошел на строительство. Хотел работать механиком, но пришлось начинать грузчиком. Через месяц я работал на транспорте, потом лебедчиком, собирался пойти учиться на крановщика, а тут объявили набор на курсы трактористов для чукотских колхозов. К тому времени меня уже стало тянуть обратно в тундру: очень уж давно не был дома. Я поступил на курсы. Торопились, наскоро учили… Вот почему я не смог починить трактор. Мы на курсах привыкли, что машины чинят в мастерской… Знаете, какая теперь у меня мечта?

– Какая? – спросил Праву.

– Стать капитаном большого парохода.

– Почему? – удивился Праву.

– Когда едешь по земле, зависишь от дороги, не можешь повернуть куда хочется…