Игорь Гергенрёдер - Дайте руку королю

– Не-е-т!! – вскричал он.

– Орать бесполезно, – отрубил Сашка.

Дверь открылась. Петух принес бычок, коробок спичек. Король взял. Велел:

– Срой!

Когда тот ушел, Скрип попросил:

– Пожалуйста... и Кире домой напиши, и Проше!

Сашка сжал окурок губами, перебрасывает его во рту. Все мускулы лица в движении. Зажег спичку.

– Им – нет!

У Скрипа – слезы.

– Пожалуйста! Сашенька... ты ведь... хороший.

Он затянулся, как мужик.

– На колени встанешь?

Мальчик, опираясь на клюшку, хотел опуститься мягко. Не вышло. Коленки ударились об пол.

– Поцелуй мой ..., – сказал король, дотягивая бычок.

Перед Скрипом покачивается здоровенный член с полуоткрытой головкой. Отпрянул, закрылся руками.

– Не хочешь?

Он мотает головой.

– Чмокни разок! Ведь за друзей.

Скрип отвернулся к стене, не отрывая от лица рук.

– Как хошь, – сказал Сашка. – Если б чмокнул, я б те велел мне жопу полизать. – И вдруг вскричал: – Ваше счастье, что я – благородный!

Скрип лежит на кровати. Петлю не отцепили от ее спинки, но и не следят, чтобы она была надета. Скоро он, Киря, Проша и еще двое поедут в детский санаторий. Те двое – и лежачие, и дебильные. Они слышали, что их ждет, но не понимают этого.

А Киря и Проша – не знают.

– Хочешь – скажи! – говорил Сашка (тогда, в уборной). – Но если их отдадут? Так они не будут знать, не будут заране мучиться. Или... – король оскалился, – их – нет, а тя отдадут? Они про это знать будут... Не обидно?

И Скрип не сказал.

Сашка написал письма домой всем троим. Адреса Кири и Проши узнал у Нонки. Истратил на конверты, на марки еще часть тех денег, что стырил из люстры. Не пожалел на авиапочту. Письма унесла няня Люда. Снова взяла за труды. Скрип спрашивал ее: отослала? Божится – да! Но кто знает, что накорябал король?.. Эх, не умеет Скрип писать...

Сашка верховодит в палате, точно ничего не случилось. Сильно побил, помучил Глобуса и Владика. А троих виновников не трогает. Поли уверены: изобретает для них какую-то особенную кару...

Киря и Проша тогда в темноте не разглядели, как Скрип спас короля. Считают – тот сам ухитрился. Они думают, он силой увел Скрипа в уборную и там изощренно над ним издевался. Может, заставил есть кал... И поэтому они не заговаривают с другом, чтобы не расстраивать.

Он часто топчется в коридоре около ординаторской, где собираются врачи. Караулит, когда выйдет Роксана Владимировна. Спрашивает:

– Когда я поеду в санаторий? Я поеду?..

Она проходит, не ответив. Он дрожит. Если б отец-мать отменили свое согласие, она б ответила: "Не поедешь". Ведь сказала же Сашке! И Петуху. Глобусу. Коклете...

Разбить об стенку башку, чтобы уж больше не трястись.

Разбить – сил не хватит.

А может, письмо пришло? Родители отказались отдавать его в санаторий? Просто ему она не хочет отвечать... Но чуялось: не было письма.

Он запирается в уборной в кабине. И сидит-сидит... Палата опротивела до того, что здесь ему лучше.

Он представляет дом. Комнату, где жил с бабушкой. Если высунуться в окно, слева увидишь большую лужу. В той жизни, жизни дома, – как мечтал дойти до нее! пустить бумажный кораблик...

Не видать ему больше эту лужу...

Когда мать оставила его тут, как он мучился, что придется здесь лежать целый год! А сейчас он рад бы всю жизнь быть в постылой, отвратительной, ужасной палате!.. Только бы над ним не наклонился Жестяной со шприцем, не ввел "бэшку".

Дверцу кабины сильно дернули.

– Скрипка, вылазь! – голос Сашки-короля.

Он отодвинул щеколду.

– Щас мы были у Нонки в классной комнате. Забегла Света. Отошли с Нонкой от нас, говорят тихо, а я слышу... Пришли письма! Про Курилку и про Парашу!

– А... про меня? – прошептали губы Скрипа. Хотя он уже знал ответ.

– Про тя – не-е. А их – отдали! Ага! Курилкин папаша написал: пусть будет польза обороне СССР! А мать Параши: нету моих сил и возможностей, вы лучше знаете, что с ним делать, на все даю согласие... Я говорил?! Я так и ждал. Это меня мать ценит! Ох, и ценит! А вас... – он на секунду умолк. Погладил Скрипа по голове.

– А врачи обоссались! Им хорошо, что вас отдают, но по письмам видать:

все стало известно! "Лечение" – га-га-га! В "санатории" – е...ть их в сраку! Пусть будет польза обороне СССР! И будь доволен. – Сашка потрепал его по щеке. – Света с Нонкой шепчутся, а я слышу... Перессали! Теперь их всех затаскают в КГБ! Ты понял?

Но он понимает одно: его отправят в... "санаторий".

– А я бы, – король раскурил бычок, – я б никого не отдал. Даже если б вас, например, не стали кормить, я свою жратву с вами б делил. Ты помнишь, я курицу принес? Много я от нее съел?! А деньжата? Я их достал, ты же видел – я! А трачу на всех. Думаешь, они мне самому не нужны?

Он мог бы, объяснял Сашка, попросить няню Люду, и она приносила бы ему с фабрики-кухни жареных морских окуней. Какая у них хрустящая вкуснейшая корочка! А то еще вот: в институте, на первом этаже, – буфет. Там продаются бутерброды с красной икрой. Яблоки. Апельсины. Финики...

– Ты хоть раз пробовал финики?

Скрип не пробовал.

– Я бабки не зажимаю, я еще потрачу, – заявил Сашка. – Чтоб все было путем, будете есть финики! Только вы трое. Напоследок. А после... я б на вашем месте... на подоконник. И все трое – разом!.. Так и так сдыхать. А это будет подвиг.

Скрип заковылял из уборной. Может, и правда так сделать? И правда? Никаких фиников не ждать. Скорей-скорей – раз! – и... лежать в земле. Мертвые всегда лежат в земле. Это лучше?.. Лучше!

– Э-э, – сказал король за спиной, – еще по апельсину вам! Чтоб все было путем!

Он опирается на клюшку, переступает по паркету коридора. Клюшка стукает: дук... дук... Ближе, ближе мерзкая палата с рыже-коричневыми исчерканными стенами. В ней – три широких окна. Распахнутых. Под ними далеко – асфальт. До чего далеко...

– Сыночек!

Он не слышит.

Или слышит – но не верит?

– Сыночек! Рыбка моя! Золотой! – к нему по бесконечному коридору бежит мать. Ее заставили накинуть халат, она не всунула руки в рукава, они развеваются. Как громко она зовет его.

Зовет? Мать?..

Застыл на месте. Глядит. Не верит.

– Ты не узнал меня? Я – мама! Что с тобой сделали?! – ее голос разносится по всему институту. Она крепко схватила Скрипа.

– М-ма-аа... ма-ааа!.. – он заревел.

– Я за тобой! Мама за тобой! Они говорят: не положено, оформить справки... Суньте их себе в одно место! Я забираю моего ребенка! Мы как с отцом прочли – он за волосы схватился. Мы думали – тебя тут лечат. Ведь он в Кремль писал, чтобы тебя сюда приняли. Мы два года ждали очередь. Ужас, какой ты худой! Ты не ешь бульон?

– Бульон? – спросил Сашка-король. Он стоит рядом. Мать глянула на него – чуть не ахнула. Но тотчас о нем забыла.