Феликс Кулаков - Как я охранял Третьяковку

Очаровательный Гендос что-то еще пытался вставлять про Варвару Зеленскую и моих мнимых товарищей по сборной, но его слова утонули в новой волне проклятий, извергаемых преподобным Виктором Карловичем. Помню, я даже немного удивился тому количеству и качеству матерных выражений, которые использовал в своем выступлении такой интеллигентный и смиренный с виду Витя.

Справедливо рассудив, что сейчас мне совсем необязательно с ним встречаться, я поспешно укрылся в общественном туалете, благо тот очень кстати находится прямо напротив «ноль-шестого». Ну его, думаю, к едрене фене, в самом деле! Еще бабахнет меня этот инженер по башке табуреткой – Новый год считай коту под хвост! В томительном ожидании прошли несколько минут. Но вот вдалеке шарахнула об стену настежь распахнутая дверь, и кто-то (нетрудно догадаться кто!) с неразборчивыми криками шумно удалился прочь по коридору.

Только выждав еще какое-то время, я решился осторожно выйти. У «ноль-шестого» стоял растерянный Гена и беззвучно шевелил губами. Я подошел к нему сзади, ткнул пальцем под ребра и с нарочитой радостью воскликнул:

– Пу!

Гена вздрогнул, схватился рукой за бок, но промолчал. Вид у него был испуганный.

Мне совсем не понравилась такая реакция. Игра с Иваном Ивановичем в «Пу!» была одним из любимейших гениных занятий в Третьяковке. Не отказывался он играть в эту глупую репризу и со всяким другим сотрудником. Обычно при этом Гена заливался счастливым румянцем и томно гундосил «Фи-и-и-л!», а тут стоял грустный и пялил зенки, как овца на новые ворота.

Я ткнул его еще раз:

– Пу! Тю… В чем дело, Гена?

Гена по-прежнему молчал и пугливо хлопал длинными ресницами.

– Гендос, тебя что, Витя обидел? – как бы догадался я.

Гена с тоской поглядел поверх моей головы.

– Фил, – сказал он, наконец, – Витя пообещал тебя убить. Сразу, как только ты вернешься из Австрии.

Так-с… Как все скверно. В иностранных сериалах в таких случаях говорят: «У нас проблемы». Скажем, когда привозят во «вторую хирургию» простреленного в шестнадцати местах негра, то доктора на это только деловито замечают: «У нас проблемы, Майк! Готовь электрошок.».

– Меня?! – в притворном удивлении воскликнул я, заламывая руки. – Убить?! Но почему?!

Так прямо и воскликнул «Но почему?!». Собственно коротко стриженному ежу понятно «почему», однако узнать подробности не мешало в любом случае. В конце концов, я ведь совсем не знаю этого Витю. Мало ли, что взбредет ему в голову, честное слово! Особенно если принимать во внимание эти его размышления о душе, о Заратустре, о всякой оккультной всячине. А теперь еще какие-то туманные намеки на самосуд. Чего доброго принесет меня в ритуальную жертву какому-нибудь Яриле Бородатому – вот будет смеху-то в «Куранте»… Я прислонил сотрудника Горбунова к стенке и выпотрошил его как суровый монгол степного суслика.

С его слов картина получалась следующая.

Гена добросовестно и очень подробно поведал Виктору Карловичу про то, что я раньше всех в СССР выполнил норматив Мастера спорта по горным лыжам; что я являлся призером союзных первенств; входил в сборную; считался восходящей звездой; что только неприятность на гостиничной лестнице остановила мою победную поступь в Кубке мира. Ну и про то, что я не раз «прижимал прямо на трассе Варьку Зеленскую» Гена тоже не забыл рассказать. Полагаю, последнее обстоятельство раззадорило Виктора Карловича особенным образом.

Вообще же Витя был страшно, сверх всякой меры разозлен. Он ругал меня самыми гадкими словами и, не стесняясь пожилой гардеробщицы, матерился как последний грузчик. Он топал ногами, колотил кулаками по гардеробной стойке, и в ярости драл волосы на бороде. А в финале он клятвенно пообещал разорвать меня на куски и скормить мою печень тем самым уткам, которых разводит Илюша Кропачев. Гена, добрая душа в надежде переменить неприятную тему еще догадался переспросить:

– Илюша Кропачев разводит уток? Ни фига себе!

От этих слов Витя впал в совершенное помешательство и, схватив ни в чем не повинного Гендоса за грудки, яростно проорал ему прямо в лицо:

– ИЛЮША НИКОГДА НЕ РАЗВОДИЛ УТОК!!! ЭТО ВСЕ ФИЛОВСКАЯ БРЕХНЯ!!!

Бедный Гена, пришлось ему претерпеть за други своя. Робкий и застенчивый, он, надо думать, был до глубины души шокирован этим жутким представлением.

Милый Виктор Карлович Курочкин – самодеятельный горнолыжник-любитель битый час разъяснял мастеру спорта и профессиональному гонщику детали катания на лыжах. Показывал технику правого поворота, прыжки с трамплина, и даже обещал дать несколько уроков на местности. А мастер спорта еще выспрашивал, выведывал, чуть ли в тетрадку не конспектировал. Солидный человек, отец взрослых детей валял при всем честном народе ваньку перед аморальной сволочью, которая без раздумий папу родного на ремешки распустит. Наверное, при одном только воспоминании о моей масленой роже и елейно-подобострастных расспросах Витю бросало в жар.

Было понятно, что теперь мне ни за что не переубедить его в том, что я мерзавец, каких поискать. Витя никогда не поверит, что Гене я про швейцарии гнал совершенно бескорыстно, параллельно и без какой-либо задней мысли. И что горнолыжник из меня как из говна – пуля.

Вот так, совершенно того сам не желая, я довел до белого каления человека кроткого и тишайшего – Виктора Карловича Курочкина. Вполне возможно он бы действительно меня укокошил, да тут очень кстати пришелся отпуск. За три недели, что я отсутствовал в Галерее, Витя немного остыл и первые, самые сильные впечатления как-то поистерлись в его душе. Но с тех пор он упрямо не верил ни одному моему слову.

Чем же был хорош «Курант»? Странный вопрос. На первый взгляд, ничем. Зарплата маленькая, работа скучная, звание твое ничтожно, а мнение твое никому неинтересно. Стоишь себе день-деньской на каком-нибудь посту, образно выражаясь, в жопе, и сопишь в две дырочки – жалкий, никчемный. Часы считаешь. Сначала до обеда, потом до подмены, потом до закрытия Галереи. Часов этих всего двенадцать, а это очень много.

«Курант» был хорош людьми, коллективом, так сказать. Причем далеко не в том смысле, мол, что ни человек то личность, сверкающий самородок и гигант духа. Скорее даже, наоборот. Это разномастное сборище было натуральным зоопарком, магазинчиком смешных ужасов. Большинство личного состава без вопросов подпадало под меткое определение, которое придумал Вовка Рашин, старший сотрудник первой смены. Он называл их по отдельности «сказочные персонажи», а всю эту теплую гоп-компанию совокупно: «в гостях у сказки». Очень тонко подмечено, между прочим.