Верт Уильямс - Ада Даллас

Усевшись на край стула, этот почтенный джентльмен то и дело менял положение ног, шевелил пальцами рук, а глаза его метались за стеклами очков. Секунду он смотрел на меня, потом перевел взгляд на Аду и наконец уставился в пол.

Я откашлялся.

– Мистер Будэн!

Почтенный джентльмен не отрывал глаз от пола.

– Мистер Будэн! – тихо позвала его Ада.

Он быстро взглянул на нее, она улыбнулась, и он снова опустил глаза.

– У нас... У нас небольшое затруднение, – сказал я.

Он продолжал смотреть вниз.

– Нам необходима ваша помощь... чтобы провести законопроект, – добавил я.

Он ничего не ответил, и тогда Ада все так же тихо сказала:

– Послушайте, мистер Будэн, вы нас крайне удивляете. Мы, разрешите вам заметить, весьма разочарованы. Мы считали вас своим другом.

Мистер Будэн что-то промямлил.

– Мы считали вас другом, а вы нас разочаровали, – повторила Ада ласково и печально.

Мистер Будэн опять что-то промямлил.

– Мистер Будэн, – начала Ада совсем тихо, – не найдете ли вы возможным пересмотреть свою точку зрения и проголосовать на следующей неделе за нас?

Он что-то прошептал.

– Что, мистер Будэн?

– Нет. Не могу.

– О, мистер Будэн! – Она вложила в эту реплику и обиду и вместе с тем беспокойство за него. – Как жаль, что вы так непреклонны. Ведь именно в вашем округе губернатор намеревался разместить тот центр отдыха, который был одобрен законодательным собранием летом. Но для строительства этого центра нужны деньги. А губернатор не может подписать финансовый законопроект, пока у него не будет денег.

Почтенный конгрессмен упорно глядел в пол.

– Вам понятен вопрос, мистер Будэн?

Опять бормотанье.

– Если центра не будет, винить будут вас, мистер Будэн. – Ее голос стал жестким. – Так что же мы решим?

Почтенный конгрессмен издал какие-то хриплые, каркающие звуки.

– Что? – Ее голос был как сталь.

– Согласен, – прокаркал почтенный мистер Будэн. – Согласен.

Мистер Будэн был первым. После него мы приняли Леона Леваля, которому нужны были деньги для осушения заболоченных земель в его округе; У. О. Блейка, который нуждался в деньгах для окружной больницы; Олто-на Уэбстера – он собирался прокладывать новые дороги для поездок фермеров на рынок в своем округе в центральной Луизиане; Джеймса Гравьера, у которого было три игорных дома в юго-западной Луизиане, и терять доход от них вовсе не входило в его намерения; и еще пятерых, которым тоже что-то было нужно или они чего-то боялись. Они все появлялись с чуть испуганным видом, изо всех сил старались казаться мужественными, а уходили просто напуганными и растерявшими всю свою храбрость.

Нам, то есть Сильвестру и Аде, для победы нужно было всего шесть голосов. Сильвестр сказал, что для гарантии хорошо бы заполучить десять. Во второй четверг все четыре законопроекта были приняты большинством не в десять, а в тридцать пять голосов.

– Наверное, поговорили между собой, – улыбнулся Сильвестр.

– Возможно, – подтвердила Ада.

Я промолчал.

Они решили, что убеждать сенат – пустая трата времени. Вместо этого в тот день, когда законопроекты должны были обсуждаться в бюджетной комиссии сената, Ада пригласила к себе нескольких сенаторов. На следующее утро комиссия поддержала проекты, а через день 27 голосами за, 10 против при двух воздержавшихся их одобрил сенат. Теперь мне оставалось только их подписать.

Ада стояла у меня за спиной, пока я рассматривал четыре лежавших у меня на письменном столе листа белой мелованной бумаги. Я слышал ее дыхание и чувствовал его жар у себя на щеке.

– Вот и все. – Она явно была довольна.

Я сделал вид, что читаю проекты.

– Подписывай, милый, – сказала она. – Чего ты тянешь?

Я взял золотое перо, преподнесенное мне сент-питерским клубом демократов, но подписать не спешил.

– Черт побери! – Она почти кричала. – Ты что, не знаешь, что там написано? Подписывай.

Я слушал, как скрипело перо, рождая на свет новые законы.

– Наконец-то! – Она улыбнулась и, собрав со стола теперь уже не законопроекты, а законы, погладила их так, словно это было лицо любимого, хотя, должен признаться, меня она ни разу так не ласкала.

– Еще что? – Я постарался сказать это насмешливо, но, по правде говоря, насмешки у меня не получилось.

– Есть одна просьба.

Она улыбнулась, поглаживая документы.

– В чем дело?

Я был похож на вконец сбитого с толку быка.

– Нужно устроить на работу одного человека.

– На работу? Кого?

– Меня.

Я посмотрел на нее: она держала бумаги и улыбалась. Я перевел взгляд на Сильвестра: губы его кривила гримаса, но улыбается он или нет, понять было трудно. Почему он не возразит ей, подумал я, но в ту же секунду понял, что они действуют заодно.

– У тебя есть свои обязанности. Ты первая леди штата. И никто не может предложить тебе большую должность, чем у тебя сейчас.

– Ты можешь, – тихо сказала она. Потом положила бумаги на стол и отдернула руку, словно говоря: "С вами покончено, законы, теперь действуйте сами". И ласковым голосом добавила: – Ты можешь назначить меня вице-губернатором.

В комнате воцарилась тишина. Я слышал, как тикают часы на столе, как где-то внизу хлопнула дверца автомашины. Я посмотрел на Аду: она не сводила с меня ласкового взгляда. Я перевел глаза на Сильвестра, но он, казалось, думал о чем-то своем. Я глотнул подступивший к горлу комок, и это прозвучало как подземный взрыв.

– У нас же есть вице-губернатор, – возразил я.

– Разве? – удивилась она.

До конца сессии я еще дважды виделся с Адой. Второй раз – как раз после роспуска собрания. Ее акты мести были приняты и подписаны, она торжествовала, была счастлива и снова с головой ушла в политику. Если моя догадка была верной, то Сильвестр добился именно того, чего хотел: затянувшиеся угрызения совести (если они вообще существовали) были ликвидированы, и она вернулась к активной деятельности.

Газеты, разумеется, повели атаку на новые законы. Население по-настоящему волновал только торговый налог, но с ним быстро смирились, потому что он оплачивал появление новых памятников. Зато в течение последующих трех месяцев "Галф Кэннинг компани" во главе с Германом фон Паулюсом и полковником Бартлетом переехала в Галф-порт, штат Миссисипи. Американский банк, не надеясь на оплату, предъявил счет в 300 000 долларов "Де Нэгри принтинг". Больница святой Анны, здание которой заняли какие-то медицинские учреждения, продала свое оборудование далласскому госпиталю.

Быстрота, с какой Ада нанесла ответный удар, потрясла высший свет Нового Орлеана, который она так долго ненавидела и желала и который платил ей таким откровенным презрением. Когда впервые прояснилось истинное назначение ее актов мести, возмущенным репликам на новоорлеанских коктейлях не было конца. Но после проведения их в жизнь возмущение сменилось осторожным шепотом. "Ради бога, не напускайте ее на нас", – говорили мужья своим женам, и жены по мере возможности делали вид, что ничего не произошло.