Верт Уильямс - Ада Даллас

– А что ей известно про тебя?

– Чтобы помочь мне, совсем необязательно это знать.

– Что же, по-твоему, я должен сделать?

Я спросил это автоматически, испытывая лишь волнение и ни о чем не думая, как вдруг понял. Заряд попал в точку. Я почувствовал реакцию. Так реагирует преступник, когда судья читает слова: "...приговаривается к смертной казни". Теперь я знал, что испытывает подсудимый, стоя перед судьей в черной мантии.

Должно быть, на моем лице отразились все эти переживания. Она чуть приметно улыбнулась.

– Что же, по-твоему, я должен сделать? – Я услышал, что почти кричу, и мне стало стыдно. Нельзя показывать свой страх.

Она не сводила с меня глаз и улыбалась.

– Что? – повторил я.

Но я уже знал.

Она улыбалась.

– Нет, – стараясь говорить твердо, сказал я. – Ни за что.

Она продолжала смотреть на меня. Ее лицо было по-прежнему непроницаемо-спокойным, и я понял, что впервые вижу его по-настоящему.

– Ни за что.

– Ты сказал: "Все что угодно".

– Но не это.

– Она злая женщина.

– Нет.

– Мир станет без нее лучше.

– Меня мало волнует мир.

– Боишься?

– Не боюсь. Но попасть на электрический стул у меня нет никакого желания.

Ее лицо выразило отвращение.

– Герой! Отважный воин! Извините меня, полковник, но я думала, что ради меня вы готовы на любой подвиг. Прошу меня извинить.

– Ради тебя я готов ее арестовать.

– Скажите, какой храбрец! Он ее арестует ради меня. При помощи пистолета и полицейского знака. Он не боится арестовать старую женщину. Он это сделает ради меня. Какой герой!

Ее слова разили меня как пули.

Я чувствовал, что терпение мое иссякает.

– Послушай, я солдат и полицейский. Но это еще не значит, что я убийца.

Она посмотрела на меня.

– Отвезите-ка меня домой.

Черта с два, подумал я. Губернатор Ада Даллас, вы заслужили, чтобы вас изнасиловали по всем правилам.

– Ничего не выйдет, – спокойно возразила она, наверное, прочитав на лице мои мысли. – Попробуй, и я тебя убью.

Я расхохотался.

– Думаешь, не сумею? – тем же ровным тоном спросила она.

– Совершенно справедливо, думаю, что не сумеете. И не вздумайте пробовать, миссис Даллас.

– Ладно, – переменила она тон. – Может, тебе и удастся овладеть мною силой. Надеешься получить от этого удовольствие?

– Может, и нет.

Она была права. Как я ни был зол, я все равно не мог овладеть ею силой. Если, конечно, она сама не заставит меня это сделать.

На мгновенье мне пришла в голову мысль пригрозить ей, что я, если она не согласится, привлеку ее к ответственности за намерение совершить убийство. Но не успел я об этом подумать, как сразу же понял всю нелепость этой затеи.

Будь она проклята за то, что пообещала и обманула!

Я включил зажигание, дал задний ход и выехал на коричневую колею в желтой траве. Теперь поездка будет совсем другой. Без "сейчас". Останется только "никогда"!

А ведь удача была у меня в руках, я держал ее, а теперь потерял навсегда.

Машина запрыгала по кочкам.

Мне было тяжело дышать, сердце вырывалось из груди.

Нет. Ни за что. Я не совершу убийства. Я убивал во время войны, но это совсем другое, это как в футболе, только противника надо убивать. И ты даже не знаешь, погиб он или нет. Это не преднамеренное убийство. Никогда я его не совершу.

– Она правда очень плохая женщина, – вдруг подала голос сидящая рядом Ада. – Очень плохая.

Я вздрогнул. Она словно читала мои мысли.

– Нет, – сказал я как можно тверже. – Замолчи.

Она ничего не ответила. Я взглянул на нее. Ее грудь колыхалась в такт прыжкам машины. Она поймала мой взгляд, и я тотчас отвернулся.

Спустя минуту она сказала:

– Никто никогда не узнает.

– Узнают всегда.

– Так говорят на уроках в воскресной школе.

Я не ответил. Машина ударилась о камень, подняв тучу пыли.

– Она даже не из Луизианы. Никто не узнает, что она была здесь. Никто ее и искать не будет.

– Не хочу.

– Даже если ее найдут, то никогда не узнают, кто она. У нее нет с нами ничего общего.

– Нет.

Я остановил машину у въезда на шоссе. Руки у меня дрожали, а сердце выскакивало из груди. В желудке я ощущал болезненную пустоту.

А я-то считал себя решительным человеком. Но ни у кого, кроме профессиональных убийц, не хватает решимости совершить убийство. Конечно, другое дело, когда ты в форме. Меня даже пугало само слово. И вдруг я понял, что это возможно, что я мог бы убить человека, и мне стало страшно.

Ада продолжала уговаривать:

– Ее никогда не найдут. Никогда не узнают. Им и в голову не придет, что это сделали мы.

– Я не хочу попасть на электрический стул, – повторил я.

– Тебе и не придется.

Я въехал на шоссе. Белой лентой в зеленой траве оно уходило на мост, а мост, высокий и отчетливый на фоне голубого неба, пересекал реку и снова превращался в дорогу. Я нажал на газ. Мне хотелось скорее перебраться через мост.

Я посмотрел на мост – он рос в размерах! – а потом на Аду. Затем я снова взглянул на дорогу, опять на Аду, и вдруг машина сама съехала с шоссе и остановилась на обочине.

Я тут был ни при чем. Я этого не делал. Машина остановилась сама.

Грудь моя вздымалась, словно кузнечные мехи, а руки были холодными как лед. Я хотел что-то сказать, но не мог проронить ни слова.

"Это не ты, – думал я. – Нет, конечно, ты тут ни при чем".

Она улыбнулась, наклонилась ко мне. Я проглотил комок, застрявший в горле, и сумел только проговорить:

– Согласен.

Она продолжала улыбаться.

– Согласен, согласен!

Конечно, это был не я, а кто-то другой. Я только слышал, как этот другой сказал: "Ладно, сделаю".

– И ты не пожалеешь, – сказала она.

– Где? – спросил этот другой. – Когда?

– Там, где мы были, – совсем тихо ответила она. – В лесу.

– Когда? – спросил опять чужой голос.

Она перестала улыбаться и, взяв меня за руку, ответила:

– Через час.

Удар в челюсть. Ноги у меня стали ватными.

Она прижалась ко мне, прильнула к моим губам, уже не отталкивая мои руки, и я понял, что ради нее готов совершить десяток убийств.

– После, – прошептала она мне на ухо. – После.

Она отодвинулась и с минуту молчала, давая мне возможность перевести дыхание. Затем она сказала, тщательно подбирая слова:

– А теперь слушай. Обычно я встречаюсь с ней на шоссе у рекламного щита в трех или четырех милях отсюда. Она влезает в машину, я отдаю ей деньги и везу ее мили две к ее машине. Она уезжает, и мы не видимся до следующего раза. Сегодня я должна встретиться с ней в четыре часа. Осталось пятьдесят минут. – Она замолчала. – Что... – Она снова остановилась. – Что ты предлагаешь?

Я приказал себе думать, но не мог собраться с мыслями.

– Я... Я не знаю.

Она глубоко вздохнула.

– Что ты скажешь насчет такого плана: ты спрячешься на заднем сиденье, а когда она сядет и я поеду, ты... ты что-нибудь сделаешь.