Верт Уильямс - Ада Даллас

– Подумай, какой сукин сын этот Джексон! – сказал я Аде. – Надоел он мне. Равно как и осточертело выглядеть дураком. "Веселый грабитель", а? Даже мои подчиненные, завидев меня, начинают улыбаться в рукав. Это же расшатывает дисциплину! Я уже не могу обходить своих клиентов с портфелем. С тех пор, как он начал эти передачи с "Танцующей Матильдой", мне пришлось заменить портфель чемоданом. "Веселый грабитель"... – передразнил я Джексона. – Сволочь!

Ада расхохоталась.

– В чем дело? Ты что, на его стороне?

– Не говори глупостей. Он ничего не может тебе сделать. Вспомни пословицу: "Собака лает – ветер носит".

– Начхал я на пословицы! Он причиняет мне кучу неприятностей.

– Терпи. Он и меня не обходит стороной, как тебе известно.

– Черта с два! Обходит, да еще как! Он травит только меня, а ты запрещаешь даже припугнуть его.

Ада улыбнулась и не без затаенной гордости ответила:

– А тебе и не удастся его напугать.

– Ты думаешь? Может, поспорим?

– Не имею желания. Надеюсь, не такой уж ты болван, чтобы пытаться пугать его. Тронь его пальцем – и завтра об этом узнает весь штат. Поднимется крик, что это наших рук дело.

– Как сказать. Люди привыкли уважать силу... – Я смачно ударил кулаком по своей же ладони.

– До чего же идиот! А теперь послушай меня. Не смей даже думать об этом. Оставь его в покое. Слышишь?

– Хорошо, хорошо. Не буду его трогать.

"Сам-то не буду, – про себя добавил я. – Но не гарантирую, что не найдется кто-нибудь другой".

Я вызвал к себе Рикко Медину и потолковал с ним.

– Человек надежный и умеющий молчать, понятно? – сказал я в заключение.

– Понятно, – кивнул Медина.

Я свернул с Ройял-стрит на свою улицу – узкий коридор между рядами приземистых мрачных домов. На следующем квартале улица оканчивалась тупиком и освещалась только падающим из окон светом: оба уличных фонаря не горели. Едва я свернул за угол, как по бокам у меня выросли двое неизвестных и чей-то хриплый голос прошептал:

– Тебе велено кое-что передать. Тебе велено передать, что ты слишком много болтаешь.

Вспыхнуло что-то красное, и я погрузился во мрак.

Пришел я в себя уже в больничной палате. За правым ухом, не переставая, тупо ныло, местами горело лицо, все тело пронизывала боль. С минуту я лежал, собираясь с мыслями и вспоминая. Я пришел к выводу, что надо мной основательно потрудились.

Около койки появилась сиделка в белом, спросила о моем самочувствии и сказала, что, как только я найду возможным, меня навестят журналисты. Я ответил, что нахожу это возможным уже сейчас, и сиделка, получив разрешение врача, впустила ко мне журналистов, которым я и рассказал, как и что произошло.

Потом я уснул. Когда проснулся, сиделка принесла специальный дневной выпуск вечерней газеты.

Набранный крупным шрифтом, ее заголовок сообщал: "Зверское избиение телевизионного комментатора".

В заметке говорилось: "Комментатор телевидения Стив Джексон, ведущий кампанию против применения насилия в политической жизни штата, вчера вечером сам стал жертвой насилия".

Несколько дней назад почти такая же мысль пришла мне в голову.

Потом я, по-видимому, опять уснул, а когда очнулся, в комнате было темно, белели только простыни на постели. Снизу доносился приглушенный гул уличного движения, приглушенный, потому что я проснулся где-то между полночью и рассветом. Черное небо за окном было усеяно, как и до моего прибытия в больницу, и до моего появления на свет божий, белыми точками звезд, удаленных от нас на миллионы световых лет. Нет, они были не такими, как прежде. Они менялись ежедневно, ежечасно, ежесекундно, и эти изменения аккуратно фиксировались в астрономических таблицах. При наличии таких таблиц, если умеешь ими пользоваться, можно, ориентируясь по звездам, управлять судном или самолетом.

Не знаю почему, но я вдруг вспомнил, что бедняга Томми Даллас побывал в больнице тоже с помощью Ады. Хотя я-то, пожалуй, оказался здесь не в результате прямого ее участия, а скорее по инициативе Янси. Возможно, Ада об этом ничего и не знала. Однако разве она и Янси не были чем-то единым? Значит, и она виновата.

Кстати, мы с ней тоже кое в чем были едины.

Небо светлело, но так медленно, что мне казалось, будто я смотрю замедленный фильм, на одной десятой скорости. Я мог бы ускорить движение, чувствовал я, или, наоборот, остановить пленку, мог бы перекрутить ее, куда хочу, вперед или назад.

Но я не стал ускорять или замедлять свой фильм. Я предоставил ему возможность идти, как он хотел, и небо совсем побледнело, а звезды исчезли прежде, чем меня сморил сон.

На третий день, когда уже после двенадцати я лежал, погруженный в залитое солнцем бездумье, на пороге палаты появилась сиделка и сообщила, что ко мне пришла миссис Киснерос.

– Пригласите ее, – сказал я и почувствовал, что сердце у меня встрепенулось, как у рыбака при виде рыбы на крючке.

Сиделка в белой шапочке на голове вышла, и сразу же в узком дверном проеме выросла фигура женщины в темном вязаном платье, с черными волосами, ниспадавшими на плечи, в темных очках и на высоких каблуках. Конечно, это была Ада Даллас.

Она прикрыла дверь, не отрывая от нее руки, и остановилась, не сводя с меня взгляда. Ее темные очки мешали мне видеть, что выражал этот взгляд.

– Привет, Стив! – прошептала наконец она.

– Здравствуй!

Она все еще не двигалась, словно примерзнув к месту.

– Должна ли я объяснять тебе? – по-прежнему шепотом спросила она, и я увидел, как на белой шее у нее начала пульсировать синяя жилка.

– Нет. Не должна.

– Я убью его! Я...

– Ты не сделаешь этого.

– Я проучу его!

– И этого ты не сделаешь. Ни убить, ни проучить, ни просто остановить его ты не в состоянии. И в следующий раз он подыщет другого исполнителя.

– Следующего раза вообще не будет. – Лицо Ады под черным париком казалось мертвенно-бледным.

– Не будет? Ты же знаешь, что будет.

– Клянусь, я собственными руками задушу того, кто тронет тебя хоть пальцем.

– Что ты, собственно, волнуешься? В конце концов, кто я такой? Это может произойти с каждым.

– Как тебе сказать? – Ада устало вздохнула, и я увидел, как поднялась и опустилась прикрытая черным платьем грудь. – В сущности, то, что творится у нас, происходит повсюду. Есть те, кто управляет, и те, кем управляют. За исключением...

– За исключением Янси, танков, маленького бакалейщика?

– Хватит терзать меня, Стив... Так вот, везде одно и то же, разница только в масштабах.

– Да, но масштабы тоже имеют значение.

– Я постараюсь...

– Теперь ты ничего не сделаешь, как ни старайся, – резко оборвал я.

Она молчала. Ее судорожное дыхание наполнило комнату.

– И все же попытаюсь. Но я пришла сюда не затем, чтобы ссориться. Я пришла узнать, как ты... чем я могу тебе помочь.