Юрий Цыганов - Зона любви

— Вы женаты?

— Нет.

— Ну, с кем-то вы жили?

— Нет… да. Вы имеете в виду, от кого я заразился? Проститутка. Где она, что — понятия не имею.

— Учтите, если вы имели контакты с другими лицами — вы обязаны сообщить. Если это происходит в семье, мы проверяем всех: жену, детей. Бывают случаи вне полового заражения.

— Нет! Я живу совсем один. Никаких контактов у меня не было!

— Не волнуйтесь вы так. Сейчас это лечится. Всего три недели в стационаре — очень эффективно. Курс — 80 уколов.

— А у вас тут нельзя колоться?

— Это невозможно. Уколы делаются через каждые 6 часов. По 4 — в сутки. Таков курс лечения. Есть еще вариант — платный. Всего три укола. Но это очень дорого.

— Сколько?

— Тысяч пять — шесть.

— Двести баксов… вполне приемлемо.

— Но я вам не советую. Эти уколы, бывает, глушат болезнь, но не вылечивают до конца. Самое проверенное и эффективное лечение — пройти весь курс в стационаре. Не бойтесь — всё анонимно. Ну… так что? Я выписываю направление?

— Погодите. Это всё так неожиданно! Я должен уладить кое-какие дела. Буквально недельку…

— Вы работаете? Больничный вам нужен?

— Нет… да… не работаю. В смысле, я — художник. Но мне нужно уладить вопрос с заказчиком. У меня очень важный объект.

— Хорошо. Через неделю я вас жду у себя. И учтите, вы теперь на учете. Адрес, телефон у нас есть. Если в срок не придете — вас будут лечить в принудительном порядке. А это и другая клиника, и совершенно иной контингент. Я надеюсь, вы меня поняли?

— Я всё понял.

Какие дела я собирался улаживать? — я не знал. Вернее знал, но КАК это возможно уладить? Вера! С двумя сифилитиками в животе… Антошка! «Бывают случаи вне контактного заражения». Господи!.. меня — ладно… нужно!.. но их-то за что?!

Я пошел к Вере. Оказалось — не ее смена. Светка уставилась на меня из окошка, как сова, немигающими, пустыми глазами.

— Ты че такой?

— Какой?

— Как поебанный. Случилось че?

— А… так… рука болит! Ночь не спал.

— Ну, бля… дела…

— Что!

— Пить будешь?

— Буду. У себя только. Пива дай… штук шесть. Может, усну…

— Сосни, сосни, голубь…

Хотелось водки. Но я понимал — завтра необходимо иметь свежую голову. А сегодня действительно нужно постараться поспать. Последнее время я спал очень плохо. И все какими-то урывками — часа по два. Да и не сон то был — забытье. Провалы в прорву. Пробуждение — от нестерпимой головной боли.

К Вере я подошел часов в двенадцать. До пяти — относительно спокойное время. Покупателей почти нет. Можно обо всем поговорить. Только как это сделать?

— Ты вчера приходил…

— Приходил.

— Что-то случилось?

— Что вы все: «случилось, случилось»… Пива взял. Спать не могу!

— Пиво у тебя под боком есть. Сюда тащиться…

— Ну, забыл я, что вчера не твоя смена была! забыл… все перепуталось: день, ночь. Думал тебя застану!

— Чего ты психуешь? Я же вижу, что-то случилось…

Ну! и что ты молчишь? Вываливай свою страшную тайну! Круши все подряд!

— Как Антошка?

— Приболел.

— Что с ним?!

— Ничего страшного — простудился. С матерью на горку кататься ходили. Насилу, говорит, утащила. Мокрый весь — вспотел. Ну и просквозило…

— Понятно.

— Что-то ты мне сегодня не нравишься…

— Внешне или унутренне? — я попытался шутить.

— Слу-ушай, как же я забыла… я сон сегодня видела. Страшный такой! Будто мы идем с тобой по дороге. Ты Антошку на руках несешь, а Димка сзади тащится и прощение у меня просит. За что? — не пойму. Бормочет чего-то и плачет. А ты вдруг остановился, Антошку мне передаешь, и говоришь: «Всё, Вера, дальше тебе нельзя». И пошел не оглядываясь. А на затылке у тебя… дырка… нет, не дырка — пустота… небо видно… звезды. И сам ты какой-то нереальный — чужой… Я так испугалась! и проснулась. Ты меня бросить хочешь?

— Не говори глупости!

— Сон вещий был. Я знаю.

— Дай выпить чего-нибудь.

— Что… без бутылки сказать не решаешься?

— Хватит болтать ерунду! Сны какие-то… я не за этим пришел.

— А за чем?

— Выпить дай!

— Что, в заплыв собрался?

— Вера — выпить — дай!

— Чего тебе?

— Водка есть? не паленая…

— У меня всё есть. Сейчас, между прочим, Димка приедет. Он на рынок поехал за сигаретами.

— Ну и что?

— Нажретесь ведь…

Так. О, кей! Разговора не получится. Надо сваливать и прийти послезавтра. Хорошо, послезавтра, так послезавтра. У меня впереди еще целая неделя. Только куда и зачем сваливать? В пустую камеру? В этот лепрозорий-одиночку? Пережевывать свою катастрофу? Нет уж, увольте! У меня есть семья, и я буду находиться с ней…

Пришел Димка. Притащил огромную сумку товара: сигареты, жвачку и прочую ерунду. На меня посмотрел, как на явление природы — типа, дождь с утра, пасмурно, но что делать — в жизни всякое бывает. Переживем.

— А вам товар разве не завозят? — задал я идиотский вопрос.

Димка усмехнулся, и принялся молча раскладывать товар по полкам.

— Ты чего… совсем того… наивный? — уставилась на меня Вера.

— А, ну да… — сказал я многозначительно, будто чего-нибудь понял.

— Ты думаешь, когда меня грабанули — мне хозяин неустойку выплатил? А если обсчитаешься? Шиш! Твои проблемы. А этот один выпивает сколько!

Я смутился. Хотя, в отличие от Димки, всегда платил за себя, и угощал, не считая денег… Однако! Я понял другое… понял, какая гигантская пропасть, лежит между нами.

Их жизнь — простая, реальная, пусть незамысловатая, но полноценная. И моя — придуманная, праздная… собственно и не жизнь — так… аномальное явление! Катаклизм! Я не живу — себя насилую, не смотрю — в щель подглядываю. Что я вообще тут делаю? Кому я парю мозги? себе? этим детям? Безумец! Заезжий музыкант, играющий непонятную страшную бессмысленную мелодию. Ты мимоходом ломаешь чужие жизни, творишь беззаконие только потому, что у самого не сложилось. Любовь?.. — да брось ты! ты умеешь любить только свой пуп! Ты просто загнал себя в угол, в котором поселилась пустота… и которая прожигает тебя, как огонь… тебя ломает и топчет какая-то неведомая сила! Ты в ужасе, в предсмертной агонии цепляешься за спасительные ростки чужой жизни, ты кричишь из своей тяжелой, вязкой пустоты: «Помогите! Кто-нибудь… хоть кто… подойдите ко мне! я буду служить вам, как раб… как собака! Я замерз в своем пекле!». Кричишь… но знаешь уже, — не будешь ты ни служить, ни жить их простой и незамысловатой жизнью. Ты способен только разрушать и плодить сифилитиков!

Я поплыл в знакомых сумерках своей проклятости. Кто меня проклял? За что? «В поисках любви я вечно… и вечно личины проклятья я должен обнаруживать и разбивать!» Обнаружить… да, удалось… разбить — нет уж сил! Кокон, свитый вокруг меня, так надежен, — не прорвать его, не осилить…