Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров

Кей в изумлении повернулась. Кибби изо всех сил старался не думать о том, что Скиннер стоит на коленях перед пугающе красивой девушкой. Девушка была одета в белый кожаный плащ с меховой оторочкой, пушистую шапочку и меховые наушники. Ее курносый носик покраснел от холода, а огромные глаза широко распахнулись, словно в противовес зловеще сузившимся щелям Дэнни Скиннера, который продолжал с жалким упрямством делать вид, будто не замечает проклятого Кибби. Немая сцена окончилась лишь после того, как Кей толкнула любимого костяшками пальцев и указала на коллегу, который успел уже встать и ожесточенно мял в кулаке злополучную бейсболку.

– Здравствуй, Брайан, – произнес Скиннер деревянным голосом.

Кей встала. Ее жених тоже вынужден был подняться. Сложив ладошки домиком, Кей склонила голову и посмотрела на Скиннера с требовательной улыбкой, а затем повернулась к Кибби, который помимо воли любовался головокружительным блеском ее зубов и гордым полетом черных волос, выбившихся из-под шапочки.

Чувствуя, как слова застревают в горле, Скиннер с грехом пополам процедил:

– Познакомься, это Брайан. Работает со мной в управе… – И совсем уж невнятно добавил: – А это Кей.

Кей одарила Кибби такой умопомрачительной улыбкой, что тот едва не рухнул в обморок.

Боже, как она прекрасна!.. И это девушка Скиннера! Они, наверное, друг друга любят… Почему лучшие девушки обязательно выбирают таких типов? Нет в мире справедливости… Зубы такие белые, и кожа как бархат, и волосы… Боже, какая красота!

– Как поживаешь, Брайан? – воскликнула Кей и кивнула подоспевшему Иэну, который скромно держался в стороне. Затем она поддела локтем Скиннера, яростно игравшего желваками, и умоляюще захлопала глазами: – Дэнни, я не могу удержаться! Я всему миру должна сказать!

Скиннер скрипел зубами, его бледное лицо было страшно. Кей на него не смотрела: вытянув руку, она демонстрировала новым знакомым бриллиантовое кольцо – то самое, что он ей подарил несколько секунд назад в неповторимо интимной обстановке, в момент, который мог бы стать самым важным в его жизни, а вместо этого был безнадежно испорчен этим… этим…

Ах ты, сучий заглотыш! Подлюка мерзкая! Первый, кто узнал о моей гребаной помолвке… Ходячий гнойный аборт! На коленях меня застал… И еще какого-то педика притащил!

– А мне предложение сделали! – певуче хвасталась Кей; на заднем плане очень кстати гремел церковный хор.

Скиннер тоскливо повел глазами и натолкнулся на приятеля Кибби: оттопыренные уши, огромный кадык.

Еще один ублюдок.

Брайан Кибби ловил взбешенные взгляды Скиннера – и не мог не понимать, что нечаянно вторгся в очень деликатный ритуал из разряда особых, недоступных ему ситуаций, за которыми он мог лишь завистливо наблюдать со стороны. И за это вторжение ему придется дорого заплатить.

– Поздравляю от всей души, – сказал он как можно мягче, пытаясь одновременно подлизаться к Кей и вымолить снисхождение у свирепого врага.

Иэн тоже закивал как болванчик.

Скиннер в ответ выдавил нечто похожее на «хргхмммм…», словно давясь осколками разгрызенной ярости.

Первый, кто узнал! Первый!.. Самый важный, самый красивый момент в моей жизни… И этот чмошник – первый, кто узнал!

Они с Кей шли по аллее. Скиннер корчился от пережитого унижения, а она лишь подливала масла в огонь – своей радостью, единением со вселенной… Любуясь блестящим камешком на пальце, она рассеянно заметила:

– А он неплохой парень, да?

Скиннер обернулся и посмотрел на Кибби, который уходил в противоположную сторону, вверх по мощенному булыжником склону, придерживая дурацкую бейсболку.

Убью гниду.

Кей округлила глаза: она ожидала ответа. Скиннер промямлил что-то вроде: «Да парень как парень», и по ее изменившемуся взгляду понял, что она уловила в его голосе отзвуки тайной злой силы, доселе незнакомой, молчавшей даже в самые темные и пьяные минуты. И эту силу разбудил в нем Кибби… Пытаясь обуздать эмоции и взять ситуацию под контроль, Скиннер предложил отметить помолвку в баре на улице Роз.

Одним тостом дело, конечно, не ограничилось, и скоро Кей поняла, что ей уже хватит, но Скиннер только вошел во вкус; теперь уже настал ее черед брать ситуацию в свои руки. Она стала говорить о планах на будущее, о том, в каком районе лучше жить. Не прошло и пяти минут, как она вдохновенно обставляла их воображаемый дом.

Скиннер поначалу снисходительно подыгрывал, но, когда речь зашла о детях, почувствовал знакомое раздражение. Во-первых, дети сулили безнадежное рабство, конец веселой жизни. Во-вторых – и это главное, – прежде чем принимать родительские обязанности, он должен был непременно узнать, кто его отец. Они начали спорить. У Кей в глазах блестели слезы: она видела, как волшебство драгоценного дня растворяется в мутных потоках лагера и «Джека Дэниэлса».

– Зачем обязательно столько пить? – горько недоумевала она. – Я знаю, твоя мать не такая! И отец не такой… Ведь не такой?

Скиннер ощутил во всем теле холодную боль, словно гигантское насекомое вцепилось острыми жвалами.

– Нет, конечно, – солгал он, ерзая от стыда. – Здоровяк, ни капли в рот не брал.

Поток злобных мыслей устремился в новое русло, к матери. У нее тоже не было братьев и сестер! И вообще никого, кроме единственного сына. Почему же она молчит? Держит на руках все козыри – и закрывает тему всякий раз, как встает вопрос об отце!

Разве я слишком многого требую? Он что, изнасиловал ее? Оказался педофилом? Что он ей сделал?

– Ну тогда… почему? – Кей вопросительно указала на пивную кружку.

Мать рассказывала, что ее отец, которого Скиннер почти не помнил, любил закладывать за воротник, пока не умер от инсульта.

– Мой дед был алкоголиком. – Скиннер пожал плечами. – Наверное, передалось через поколение.

Кей посмотрела на него, открыв рот:

– Боже, ушам своим не верю! Говоришь, словно гордишься.

– Знаешь, я так хотел бы встретиться с отцом, – с неожиданной тоской произнес Скиннер. И удивился своим словам не меньше, чем Кей. До сих пор он никому, кроме матери, в этом не признавался.

Кей убрала с глаз волосы, придвинулась вплотную, стиснула ему руку:

– Твоя мама о нем не рассказывает?

– Сначала шутила, что мой отец – Джо Страммер из Clash . – Скиннер горько усмехнулся. – У нее есть альбом с автографом, гребаная драгоценность… Меня даже в школе за это лупили: не ври типа, что твой отец из «клэшаков». – Он прищурился, смакуя воспоминание. – Затем были Билли Айдол, Жан-Жак Бернел, Дэйв Вэниан… каждый панк-рокер, что давал концерты в Глазго или в Эдинбурге. Дошло до того, что я штудировал рок-журналы, искал похожих на меня музыкантов. Ребенок, что возьмешь… А она просто пудрила мне мозги. Я даже по улицам ходил, заглядывал в лица незнакомым мужикам – особенно тем, что улыбались. Хорошо, на педофила не нарвался… А теперь она вообще замкнулась, ничего не говорит. – Скиннер поднял кружку, сделал большой глоток. – Где-то раз в три года я поднимаю тему, она устраивает истерику, мы ругаемся… вот и все.