Ирвин Уэлш - Клей

– …вся семья едет на Тоскану на две недели, так что у нас по всем фронтам чисто, – хрипит он, когда мы заходим в Райри и заказываем пинту мне и две половинки ему. Алек кивает своим корешам-собутыльникам, лицо раскраснелось даже больше обычного. Это, наверное, первое мышечное усилие за последние несколько лет.

– Где это?

– В Италии, – ответил он и посмотрел на меня, как на дебила. – Ты вроде сам оттуда только приехал! – Пригнувшись, он запрокидывает кружечку золотого.

Ну и что, Кубок мира там еще нескоро будет, да к тому же я и в школе с географией не ладил. Я знаю, как добраться до Гранджа, а потом до тайника в Сайтхилле, и мне этого достаточно, благодарю покорно.

Да, в Италии было круто, на Кубке мира. Мохнатки превосходного качества, особенно среди молоденьких телочек. Хотя, надо сказать, как только они надевают обручальное кольцо, тут же начинают жиреть, как в том старинном скетче от Бенни Хилла. Интересно почему?

Алек заглотил полпинты и принялся за вторую, притом что моя кружка и на треть не опустела. Он – лучший домушник в городе, ну или был лучшим. Теперь, чтоб поддерживать его в тонусе, приходится попотеть. Не тема, когда из-за кого-нибудь все дело идет по пидораске. Тут не в доверии вопрос, просто я решил добраться до Гранджа, проверить все ради собственного спокойствия. Но и сообщить о своих планах этому упырю я не могу: сразу взъебнет. Для него я все еще молодой, подмастерье, да и всегда им останусь, однако после второй кружки я нашел повод, чтобы удалиться, а сам дернул прямо к месту.

В Грандже стало моросить, и я спрятался под большим вязом из тех, что выжили в тот год, когда в этих местах свирепствовала голландская язва, уничтожившая большинство стволов. Вот вам, на хуй, Эдинбург – даже у деревьев здесь своя зараза. Странно, что провинциалы на этот факт не налегают. Я, однако, рад, что нашел укрытие, потому что вскоре начался такой ливень, что улицы не видно. Переулки здесь убогие – сплошные пансионы. Мне это не в тему – слишком много хождения туда-сюда. На нашей улице все же больше частных домов, но надолго я решил не останавливаться. Представляя себе, что здесь за народец, я прямо чувствую, как шторы дергаются по сигналу «тревога – гопник» всякий раз, когда я сворачиваю с одной из главных улиц. Да, хата стоит обособленно, но приближаться к ней на такой паранойе было бы еще большим безумием. Может, вернуться сюда попозже, когда стемнеет?

Я уже шел к автобусной остановке, когда почувствовал, как возле меня притормозила машина.

Блядь. Копы. Стопудово.

Пиздец.

Они гаркнули мое имя и, типа, представились сотрудниками местного отделения, я чуть из штанов не выпрыгнул, но медленно обернулся, морда кирпичом, а там Биррелл, мать его, на своей машине. Я сел к нему довольный, что организовалась подбросочка, потому что стало опять накрапывать. Волосы у Биррелла уже отросли как следует, они влажные и уже не стоят, а лежат на черепе. В машине пахнет как в спальне у гея, сплошные муссы, гели и лосьоны. Спортивные чуваки, если приглядеться, самые что ни на есть главные латентные гомики. Не думаю, что телки ведутся на это пидорство. Они предпочитают, чтоб от мужчины пахло натуральней, во всяком случае настоящие сытные телы. Хотя те, что нравятся Бирреллу, жеманные анорексичные сучки в дорогих шмотках, с кислыми мордами, которые лопнули бы, вставь им как полагается, они, может, на эту муйню и ведутся.

Мы потрепались, вспомнили Италию, стали строить планы на Мюнхен в октябре, хотя мне ждать особо нечего, если это дельце не выгорит.

Когда мы подъехали на район, возле магазов, уже почти у самого дома, я заметил Гейл с ребенком. Смотрю, а на дороге стоит этот Головастик ебаный с коротышкой Голли и орут друг на друга!

Ах ты, сука!

Малыш Голли весь на борзом, а Головастик уж сдает.

– Билли, притормози здесь, вон, видишь, возле магазов, – говорю.

Биррелл по-крутому тормозит и дает заднего ходу, как в «Полиции Майами», и мы выходим из машины. Билли окликнул Голли, тот обернулся. Головастик чесанул, как будто жизнь его в опасности. Впрочем, так оно и есть, он еще свое получит. Хотя, чтоб с этим мудилой разобраться, Голли и помощь не нужна.

Голли немного потряхивало, так что я взял его с собой в «Сноп пшеницы», где я вроде как договорился встретиться с Алеком. Биррелл съехал с темы, чтобы не терять форму перед боем. Я его за это не жалую, но в общем и целом желаю удачи. У него получается, он неплохой боксер. Не думаю, что он такой прямо офигенный, как все вокруг воображают, их всех заносит по теме «герой окраин». Хуйня. Но не вздумай сказать об этом кому-нибудь, все скажут, что ты просто завидуешь. Но все равно удачи ему.

Голли и Алек, та еще парочка. Голли зарядил про малышку, про Гейл, Головастика, этого суку Полмонта, а Алек хнычет в кружку про жену, которая погибла на пожаре, и про сына, который с ним не желает разговаривать. Жаль, конечно, но это было сто лет назад, а он все хочет поднажать на чувства. Ни тому ни другому мне особо сказать нечего. Зашли, бля, бухнуть, называется.

– Да ладно, пацаны, мы же тяпнуть собрались!

Они посмотрели на меня, будто я предложил им растлить малолетнюю.

В итоге мы взяли навынос, и закончилось все у Алека. Какое-то время Голли и Алек продолжали в том же депрессивном ключе: мы, типа, сами все испортили, наебнулась наша жизнь.

Голли и впрямь охуел, когда Гейл сказала ему, что фачится с Полмонтом. И уходит от него не к кому-нибудь, к Полмонту . Они подрались, у Гейл с Голли одна весовая категория, и я не уверен, на кого бы поставил, если что.

Помню, как мы потом говорили об этом. Юарт сказал, что Голли ни в коем случае не должен был бить Гейл. Билли промолчал. Тогда я спросил Карла, могла ли Гейл ударить Голли. Тут уж пришла его очередь запнуться. И вот теперь Голли пересказывал события той ночи специально для Алека, погрязшего в собственных несчастьях.

– Я наорал на нее, она наорала на меня. Мы подрались. Она первая мне заехала. Я пропустил и схватил ее за волосы. Тут из спальни выбежала Жаклин, чтобы мама и папа перестали скандалить. – Голли кашлянул и посмотрел на Алека. – Гейл схватила меня за горло. Я отпустил волосы и приготовился вдарить кулаком, для чего и отвел руку. Локоть пришелся малышке Жаклин прямо по лицу, проломил ей скулу, как скелет какого-нибудь… маленького млекопитающего. Я не знал, что она в комнате. Я сам не мог взглянуть на ее личико, такое раскуроченное. Гейл вызвала «скорую», копов, и я снова оказался в тюрьме.

– Очень веселая история, – говорю.

– Простите… простите, что я такой зануда. Пошла эта Гейл на хуй со своим мудаком.

После долгой паузы, во время которой мы все сидим, не зная, куда глаза девать, он отправился к холодильнику и взял еще по пиву. Я пошел поставить музон. У Алека – отличная коллекция записей, единственная проблема в том, что записи эти – на полях «Дейли рекорд». Единственным, что можно слушать, из того, что я нашел, оказалась кассета Дина Мартина. [31]В конце концов бухло сделало свое дело, и горемыки почувствовали облегчение. Потопить печаль, так чтоб она пошла ко дну, не получается, ты просто подтапливаешь суку, а на следующий день она всплывает снова.