Дина Хапаева - Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма

Чтобы полностью оценить значение этих цифр, достаточно знать, что накануне Первой мировой войны (то есть чуть больше ста лет назад) средняя продолжительность жизни в США, Европе и России составляла не более 40–49 лет. Однако по сравнению с предшествующей демографической ситуацией эти показатели можно было бы считать достижением. В преддверии XVIII столетия люди отправлялись в мир иной в среднем возрасте 30–35 лет. Почти каждый четвертый новорожденный умирал на первом году жизни, и лишь половина детей имела шансы достигнуть брачного возраста [3] О продолжительности жизни в перечисленных странах в данный период см.: Pope C. L. Adult Mortality in America before 1900: A View from Family Histories // Strategic Factors in Nineteenth Century American Economic History: A Volume to Honor Robert W. Fogel / Ed. C. Goldin and H. Rockoff. Chicago: Chicago University Press, 1992. Р. 280–284; Lancaster H. O. Expectations of Life: A Study in the Demography, Statistics, and History of World Mortality. New York: Springer, 1990. Р. 8, 29, 44, 338–396. См. также: http://www.mortality.org; http://www.unece.org/fileadmin/DAM/stats/documents/ece/ces/ge.11/2013/WP_5.4.pdf; https://ourworldindata.org/life-expectancy/. О более ранней демографической ситуации см.: Goubert P. Louis XIV et vingt millions de Français. Paris: Fayard, 1966. . Только в XIX веке наступила новая демографическая эпоха: в результате революционных сдвигов в промышленности и сельском хозяйстве, а также успехов в медицине детская смертность значительно снизилась. Именно тогда были заложены основы для продления жизни последующих поколений.

Столь успешное наступление жизни на смерть, которая перестала так резко бросаться в глаза в повседневной жизни, казалось бы, должно было бы уменьшить повседневный страх смерти. Однако стремление избежать всяких разговоров о смерти — своей или других — типично для наших современников по обе стороны Атлантики.

Джеффри Горер предпринял одну из первых попыток проанализировать отрицание смерти как исторический и социологический феномен. Так, в эссе, озаглавленном «Порнография смерти», Горер утверждает, что в современном обществе понятие «смерть» сменило понятие «секс» в качестве абсолютно табуированной темы, стало тем, о чем «не говорят в приличном обществе». Он показал, что, например, в Великобритании в период правления королевы Виктории отношение к смерти было совершенно иным — «обыденным домашним делом» [4] Gorer G. The Pornography of Death // Encounter. 1955. October. Р. 49–52. .

В 1974 году книга Эрнеста Бекера с характерным названием «Отрицание смерти» (1973) была удостоена Пулитцеровской премии [5] Becker E. The Denial of Death (New York: Free Press Paperbacks, 1973). . Ее автор утверждал, что отрицание смерти представляет собой важный механизм выживания, позволяющий нам справиться со смертельными страхами. По мнению Бекера, прогресс культуры и цивилизации есть не что иное, как стратегия человечества, направленная на то, чтобы минимизировать страх перед неизбежным. Его концепция отрицания смерти стала существенной чертой той эпохи.

В вышедшей в 1977 году книге «Человек перед лицом смерти» Филипп Арьес показал, что отрицание смерти стало результатом колоссального переворота, происшедшего в отношении к смерти в XIX веке. Арьес изучил отношение к смерти в западном обществе от Средневековья до 70‐х годов XX века и пришел к выводу, что массовое общество, возникшее на рубеже ХХ века, восстало против смерти и стало отрицать само ее существование. В отличие от предыдущих эпох, когда обряды и ритуалы, связанные со смертью, были просто повседневной реальностью и это, по его мнению, помогало «укротить смерть», современное общество старается просто окружить ее молчанием. В результате смерть становится «неукротимой», а следовательно, еще более ужасающей, чем прежде:

Прежнее отношение, когда смерть была привычной и близкой, не вызывая особого ужаса или смятения, представляет собой яркий контраст по сравнению с веком нынешним, когда даже само упоминание о ней представляется кошмарным [6] Ariès Ph . The Hour of Our Death. New York: Vintage Books, 1982. Р. 13. Рус. изд.: Арьес Ф. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс, 1992. (Здесь и далее ссылки на страницы приводятся по английским переводам. — Примеч. пер. ) .

В конце книги Арьес задает вопрос — может ли западный мир вновь укротить смерть? Судя по всему, особых надежд на этот счет автор не питал. В наши дни ответ на этот вопрос мог бы быть только категорически отрицательным.

Демографы и антропологи считают, что со второй половины ХХ века западное общество, включая США и Россию, старается всячески избегать любых упоминаний о смерти как о неизбежном конце жизни. В Америке, несмотря на некоторые попытки возобновить общественные дискуссии на эту тему в 1960‐е годы, смерть воспринимается как нечто «неизвестное», «противоестественное» и даже «чуждое».

Сама по себе смерть остается для нас табуированной темой; мы затрагиваем ее в дискуссиях абстрактного или философского характера. Как правило, публичные обсуждения сводятся к анализу последствий для общества таких мер, как смертная казнь и эвтаназия. <���…> Американцы явно избегают разговоров, касающихся собственно процесса ухода из жизни; они предпочитают не говорить умирающему о том, что надежды остаться в живых нет [7] Awareness of Dying / Ed. B. G. Glaser, A. L. Strauss. New Brunswick, NJ: Transaction, 1966. Р. 3. См. также: Kübler-Ross Е. Questions and Answers on Death and Dying. New York: Macmillan, 1974. Дискуссия о смерти и умирании была спровоцирована публикацией книги Джессики Митфорд «Американский образ смерти» ( Mitford J. The American Way of Death, 1963), однако эта дискуссия довольно быстро сошла на нет. .

Иностранных абитуриентов, планирующих обучение в американских университетах, предупреждают о том, что в традициях местной культуры смерть представляет собой неуместный предмет для обсуждения. Даже в компактной брошюре, описывающей некоторые особенности американской жизни, можно найти упоминание о нежелании местных жителей разговаривать на эту тему: «Американцы известны своим особо настороженным отношением к реалиям, имеющим отношение к смерти; иногда они просто уклоняются от подобных разговоров, а порой дают понять, что в приличном обществе об этом не говорят» [8] http://tinyurl.com/o7c6rkp. . Подобного рода табу оказало свое воздействие на изучение американских ритуалов, связанных со смертью. «Не только рядовые американцы дистанцируются от усопших; профессиональные исследователи располагают весьма скудной информацией по части похоронных обрядов в США и Канаде» [9] Grimes R. L. Deeply into the Bone: Re-inventing Rites of Passage. Berkeley: University of California Press, 2000. Р. 258. О табуировании темы смерти в Америке см. также: Kastenbaum R. Death, Society, and Human Experience (1977). Upper Saddle River, NJ: Pearson, 2011. .

Отрицание смерти и нежелание признать ее неизбежность четко отображены в недавних социологических исследованиях: пожилые американцы (семидесяти пяти лет от роду и старше) говорят, что они практически не задумываются о том, как именно они могут умереть [10] «Перспективы медицинского обслуживания престарелых». Исследовательский центр PEW: проект «Религия и общественная жизнь» («Views on End-of-Life Medical Treatment», PEW Research: Religion and Public Life Project, November 21, 2013). См. также: The Project on Death in America. http://www.opensocietyfoundations.org/publications/transforming-culture-dying-project-death-america-1994-2003. . В США врачи и все те, кто по роду деятельности имеет непосредственное отношение к теме смерти, подтверждают подобное положение вещей: «На фоне достижений современной медицины смерть представляется скорее как возможность, а не как неизбежность <���…>. Отныне в американском обществе принято воспринимать летальный исход как медицинскую ошибку, в то время как он является естественным завершением жизненного пути» [11] Bowron С. Our Unrealistic Attitudes about Death through a Doctor’s Eyes // Washington Post. 2012. February 17. . Таким образом, смерть не воспринимается как «естественное, но неизбежное зло. Людям кажется, что это как полиомиелит или корь, болезнь, которую можно предотвратить» [12] David D. A Brief History of Death. Hoboken, NJ: John Wiley & Sons, 2008. Р. 170. . Такой чересчур «медицинский» подход рядовых американцев приравнивает смерть к заболеванию; главное — это своевременная и адекватная терапия. Предположение о том, что жить можно вечно, если бы не болезни, находит свое отражение в свидетельствах о смерти, в которых преклонный возраст не указывается как причина летального исхода [13] Bowker G. C., Leigh Star S. Sorting Things Out: Classification and Its Consequences. Cambridge, MA: MIT Press, 2000. Р. 72–74, 123–124. . В современном обществе процесс расставания с жизнью, представляющий собой в социальном плане некую «разделенную систему представлений об отношениях между умирающими индивидами и теми, кто о них заботится», утрачивает свое символическое значение [14] Kellehear A. A Social History of Dying. Cambridge: Cambridge University Press, 2007. Р. 253. . Замалчивание темы смерти трансформируется в одиночество в момент расставания с жизнью [15] Elias N. The Loneliness of the Dying (1985). London: Bloomsbury Publishing USA, 2001. Р. 85. .