Дина Хапаева - Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма
- Название:Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Новое литературное обозрение
- Год:2020
- Город:Москва
- ISBN:978-5-4448-1355-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дина Хапаева - Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма краткое содержание
Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Исследователи отмечают, что особенно сильно увлеченность насильственной смертью выросла за последнее десятилетие. По мнению Майкла Р. Леминга и Джорджа Э. Дикинсона, «хотя человечество не было равнодушно к теме смерти испокон веков, в последние годы мы наблюдаем ни с чем не сравнимую завороженность этой тематикой» [28] См.: Leming М. R., Dickinson J. E . Understanding Dying, Death, and Bereavement. Р. 4.
. С конца 1970‐х годов «ярко выраженной и неотъемлемой частью нынешней популярной культуры» стало так называемое «танатологическое шоу» [29] См.: Durkin K. F. Death, Dying, and the Dead. Р. 41.
. И когда в 1980–1990‐е годы репортажи о насильственной смерти в средствах массовой информации стали частью обязательного дивертисмента [30] Согласно отчетному докладу министра здравоохранения за 2001 год, в конце 1990‐х годов в 61 % телевизионных программ содержался насильственный контент, 44 % персонажей, совершивших насилие, были изображены привлекательными, и почти в 75 % случаев сцены насилия не сменялись сценами наказания (http://www.ncbi.nlm.nih.gov/books/NBK44293/). См.: Smith S. L., Donnerstein Е. Harmful Effects of Exposure to Media Violence: Learning of Aggression, Emotional Desensitization, and Fear // Human Aggression: Theories, Research, and Implications for Social Policy / Еd. R. G. Green and E. Donnerstein. New York: Academic Press, 1998. Р. 167–202.
, эту тенденцию объясняли просто — новости отражают мрачные реалии жизни. Но постепенно стало очевидным, что эта тенденция обрела свою собственную динамику: например, исследования показали, что телеканалы США стали демонстрировать сцены насильственной смерти в прайм-тайм гораздо чаще, чем подобные трагедии происходят в реальной жизни [31] «Преступления в прайм-тайм как минимум в десять раз превышают по своей жестокости преступления в реальной жизни». См.: Gerbner G., Groos L., Morgan М., Signorelli N. Living with Television: The Dynamic of the Cultivation Process // Perspectives on Media Effects / Ed. J. Bryan and D. Zillman. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1986. Р. 26.
. Рост популярности фильмов, содержащих самые разнообразные сцены насильственного умерщвления людей, в середине 1990‐х стал вызывать недоумение критиков, констатировавших, что «садистские пытки и убийства на подъеме» [32] См.: Zillmann D. The Psychology of the Appeal. Р. 180 (здесь Зильман ссылается на собственное исследование, проведенное с Джеймсом Уивером в 1993 году).
. К началу XXI века показ подобного рода сцен на телевидении достиг такого размаха, что исследователи стали говорить о смерти как «спектакле» [33] О влиянии телевидения на восприятие смерти как «публичного зрелища» см.: McIlwain Ch. D . When Death Goes Pop: Death, Media, and the Remaking of Community. New York: Peter Lang, 2005. О частоте изображения смерти в средствах массовой информации, а также о ритуализации смерти знаменитостей см.: Sumiala J. Media and Ritual: Death, Community and Everyday Life. London: Routledge, 2012.
. Став важнейшим товаром, смерть начала доминировать в индустрии развлечений.
Если в 1990‐е готика и жанр ужасов пережили настоящий ренессанс, то к 2000‐м годам готика и хоррор перестали удовлетворять потребность аудитории в очередной дозе смертельных агоний, в результате чего «садистское» порно, БДСМ и «слэшеры» (slashers) с демонстрацией сцен экстремального насилия прочно обосновались на рынке развлечений. К середине 2000‐х годов они стали проникать в другие жанры, что не прошло незамеченным для критиков [34] О порнофильмах с пытками как новомодном жанре см.: Jones S. Torture Porn: Popular Horror after Saw. New York: Palgrave Macmillan, 2013.
. По мнению части критиков, речь идет о «чрезмерном смаковании насилия. Создатели кровавых „ужастиков“ концентрируют зрительское внимание на страхе потенциальной жертвы, натуралистично показывают момент нападения на нее и его последствия» [35] См.: Durkin K. F. Death, Dying, and the Dead. Р. 44–45. В последние годы особенно популярным стал один специфический поджанр фильмов ужасов, так называемый «слэшер». По мнению Фреда Молитора и Барри С. Сапольски, «в таких фильмах акцент делается на максимально достоверном изображении насилия». См.: Molitor F., Sapolsky B. S. Sex, Violence, and Victimization in Slasher Films // Journal of Broadcasting and Electronic Media. 2014. № 37. Р. 235.
. Несмотря на то что исследователи расходятся во мнениях по вопросу о том, когда же именно насилие завладело индустрией развлечений, трудно оспаривать, что популярная культура стала сегодня гораздо более «кровавой»: «Если сравнить современные фильмы ужасов со старой киноклассикой или картины о гангстерах с аналогами 1930‐х годов, будет очевидно, что изображение насилия на экране стало более детализированным и ярким» [36] См.: Buckingham D. After the Death of Childhood. Cambridge: Polity, 2000. Р. 127.
. Аналитики не переставали поражаться растущему числу сцен истязаний и насилия в кинематографе и литературе: «Можно говорить о настоящей эскалации сцен ничем не оправданной жестокости» [37] См.: Shillabeer R. The Fascination with Torture and Death in Twenty-First-Century Crime Fiction // The Power of Death: Contemporary Reflections on Death in Western Society / Еd. M.-J. Blanco and R. Vidal. New York: Berghahn Books, 2014. Р. 104.
.
Эскалация насилия оказалась особо заметной в подростковой литературе, и в 1990‐е годы интеллектуалы, журналисты и исследователи, как левые, так и правые, не скрывали своего изумления тем, до какой же степени подростковая литература стала нарушать все этические стандарты, до сих пор казавшиеся незыблемыми. Например, в 1998 году в New York Times Magazine мог появиться следующий комментарий:
Сегодня вечером где-то в Америке, по излюбленному обычаю детства, подросток уютно устроится на стуле у окна или на диване и с головой погрузится в чтение романа для юношества… повествующего об убийствах, инцесте, изнасиловании и наркомании. Такие темы сейчас преобладают в романах, адресованных молодежи [38] См.: Mosle S. The Outlook’s Bleak // New York Times Magazine. 1998. August 2.
.
Сегодня начинающие авторы подростковой литературы четко формулируют, в чем, на их взгляд, залог успеха у читателей. В списке «Восьми залогов успеха подросткового романа» особое место занимает принцип «Писать о мрачном — это хорошо!». Главная идея состоит в следующем: «Когда речь идет о подростковой литературе, нет никаких ограничений; авторы смело осваивают прежде закрытую территорию. Теперь в этой прозе есть место смерти, наркотикам, изнасилованиям, это черта всех жанров и стилей» [39] См.: Feeney N. The 8 Habits of Highly Successful Young-Adult Fiction Authors // The Atlantic. 2013. October 22.
. Такой подход типичен для большинства писателей, подвизающихся на этом поприще. «Те аномалии, которые сорок лет назад считались не предназначенными для печати и на которые можно было лишь намекнуть, теперь предлагаются вниманию подростков с совершенно тошнотворными деталями» [40] См.: Gurdon M. C. Darkness Too Visible // Wall Street Journal. 2011. June 4.
, — отмечает Меган Кокс Гардон в статье, вызвавшей общественные дебаты об избытке насилия в подростковой литературе в 2010‐е годы в США.
Показательно, что увлеченность темой насильственной смерти, пользующейся спросом не только у молодежи, но и у аудитории любого возраста, выходит за пределы виртуального мира: культ знаменитых серийных убийц состязается в популярности с субкультурой вампиров, с так называемыми «вампирскими церквями», в которых поклонники вампиров справляют свои ритуалы. Общественные дебаты о насилии и в СМИ, и в подростковой литературе, об эстетизации насилия и о взаимосвязи между эскалацией насилия в индустрии развлечений и насильственных действий в реальной жизни идут и в Америке, и в России. В центре этих дебатов, естественно, стоит вопрос о цензуре. И если в США Первая поправка к Конституции запрещает полицейское регулирование культуры, то в России эта проблема постоянно используется как предлог для ужесточения контроля за обществом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: